Да будь Алан даже пай-мальчиком, подумал Гард, ему и тогда лучше было бы держаться от этого мальчишки подальше. Не хотел он постоянно иметь перед глазами живое напоминание о Мэйбл!
А самое главное - ему не хотелось вспоминать о том, что Алан мог бы быть его сыном.
Да полно, ведь ты взрослый мужчина, способный держать себя в руках, усмехнулся лейтенант, выходя вслед за другими добровольцами во двор.
Вскоре ребят разбили на группы, и каждый взрослый отвел своих подопечных в сторону - знакомиться. Гард подождал, пока остались только трое мальчишек, и сказал:
- Вы втроем будете работать со мной. Подойдите поближе.
- Ну повезло так повезло! - пробормотал Алан. - Надо же, прикрепили к полицейскому!
Воспитатель, пропустив мимо ушей реплику, пробежал глазами список фамилий.
- Кто из вас Фрэнсис?
Худенький, черноволосый подросток поднял руку. Выглядел он совсем пацаненком.
- Ага. Значит, ты Мэтью, - обратился Гард ко второму, коренастому пареньку с беззаботным лицом. Тот кивнул. - А ты Алан. Меня зовут Гард Брустер.
На собрании было решено обходиться без званий. Мальчишка из семьи офицера мог бы посчитать себя униженным, если бы ему отдавал приказы рядовой, и наоборот, паренек из семьи рядового чувствовал бы себя не в своей тарелке, попади он под командование офицера. Впрочем, что-то подсказывало Гарду, что проблемы подобного рода перед ним сегодня не встанут. А вот от единственного гражданского ребенка, который, вероятно, понятия не имеет ни о каких званиях, да и не хочет иметь, похоже, придется ждать неприятностей.
Само собой разумеется, Брустеру были известны обстоятельства дела Алана, да и остальных ребят в общих чертах тоже. К примеру Фрэнсис. Двенадцать лет. В семье еще трое сыновей. Он старший. Воспитывается без матери. Специализируется на кражах. Их было уже три. И все он совершил в мотелях. Мэтью одиннадцать. Единственный сын. Из семьи военнослужащего отец капитан. Мальчишка ограбил магазин спорттоваров. С ним были дружки, но поймали только его одного. Сообщников своих до сих пор не выдал.
- Ну? - спросил Алан. - Когда начнем? Горю желанием побыстрее отделаться.
Гард облокотился о низкую бетонную стенку и окинул парнишку пристальным взглядом. Футболка его - на вид старенькая, потрепанная, но с ярлыком известной фирмы, равно как и джинсы. А вот кроссовки новенькие. Беленькие и, на неискушенный лейтенантский взгляд, довольно дорогие.
- Ты дома, когда работаешь, тоже так одеваешься? - спросил он самым дружелюбным тоном с невозмутимым выражением лица, запрятав свою неприязнь к мальчишке как можно дальше.
- Дома меня не заставляют работать, - пробурчал баловень.
Не сомневаюсь, чуть было не вырвалось у Гарда, но он успел сдержаться. Если не в состоянии относиться к своим подопечным - ко всем без исключения беспристрастно, независимо от личной приязни или неприязни, он не имеет права и близко к ним подходить.
- Отличные у тебя кроссовки, - заметил он. Алан только сердито взглянул на него.
- Дорогие?
- Вам такие сроду не купить! - хвастливо бросил мальчишка.
Что правда, то правда, про себя согласился с ним Гард. Конечно, на его счету в банке достаточно денег, чтобы позволить себе такую роскошную вещь, но что-то в нем - видимо, еще с тех времен, когда одевался на дешевых распродажах, - восставало при одной мысли о том, что можно потратить на какие-то кроссовки сотню долларов.
- Выглядят совсем новенькими, - заметил он.
- Они и есть новые!
Гард небрежно сложил руки на груди.
- Для чего ты сюда приехал, Алан? - спросил он и впервые увидел, что с мальчика слетела напускная храбрость. Ему не хотелось, чтобы остальные узнали, почему он попал сюда. Ага, если стыдится того, что натворил, это хороший знак, а вот если досадует, что не сумел улизнуть с места преступления, дело плохо.
- Так зачем ты сегодня сюда приехал?
- Работать, - проворчал наказанный.
- Значит, работать... В этой одежде?
Один из ребят хихикнул, и лейтенант, строго глянув на него, опять повернулся к Алану. Тот смотрел с нескрываемой ненавистью.
- А что? Собирать мусор и в такой одежде можно! Ничего с ней не сделается.
- Резонно. Только ты сегодня будешь не мусор собирать, а чистить конюшни. - И он ткнул пальцем в стоявший поодаль серый фургон. - Пошли, ребята.
На полпути до фургона решил остановиться и проверить, идет ли Алан за ним. Спокойно, спокойно... Ты же любишь детей, твердил он про себя, как заклинание, оборачиваясь. Что верно, то верно. Он действительно их любил. Ему уже приходилось с ними работать, да и с детьми своих друзей он прекрасно ладил. А племянники и племянницы его просто обожали.
Но он не любил нахальных детей.
Не переносил, когда его пытались вывести из себя.
И ему был неприятен именно этот мальчишка.
- Ну что, идешь?
- Вы ведь специально это делаете, да? - тихим, дрожащим от злости голосом спросил Алан. - Из-за мамы?
Гард так и застыл на месте. С трудом сдерживаясь, шагнул в его сторону.
- К твоей матери это не имеет никакого отношения. А вот к тебе - самое непосредственное. Сумел напакостить - сумей и отвечать за свои поступки! Не я выбрал для тебя такое наказание. И поставили тебя в мою команду без моего ведома. Ты, конечно, вправе отказаться работать, тогда на следующей неделе состоится повторное заседание суда, и тебя переведут куда-нибудь в другое место. Но поверь мне, красавчик, чистка конюшен и уборка территории - это самое легкое, что только может быть.
Он секунду помолчал, чтобы до мальчишки лучше дошло, и спокойно переспросил:
- Ну что, идешь?
Алан что-то пробормотал сквозь зубы - скорее всего выругался - и, прошествовав мимо, подошел к фургону. Гард взглянул на часы и тоже чертыхнулся.
Похоже, предстоящие два часа покажутся ему вечностью.
Конюшня находилась всего в нескольких милях от того злополучного места, где лейтенант наткнулся на Алана с дружками. Ему приходилось бывать в этих местах по крайней мере два раза в день - собачий питомник, где обитал Бизон, располагался неподалеку, и Гард утром приезжал туда, забирал собаку, а в конце смены отвозил обратно.
Он познакомил ребят с главным конюхом. Тот вручил им рукавицы и лопаты и показал, откуда начинать. Поскольку денек выдался великолепный, всех лошадей разобрали - взяли напрокат покататься по парку, что явно облегчало мальчишкам задачу.
Прошло несколько минут.
- Ничего себе работенка! - послышался голос Алана.
Гард промолчал. Из всех общественно полезных работ эта была самая грязная, а в такой погожий, теплый день, как сегодня, ее особенно противно было выполнять. Человеку, впервые попавшему в конюшню, должно быть, кажется, что здесь нечем дышать - все вокруг пропитано тяжелым лошадиным духом. А что испытываешь, когда на влажную от пота кожу оседает мельчайшая пыль, под ногами хлюпает пропитанная мочой солома, кругом навоз, который нужно сгребать, нетрудно себе представить.
Вскоре опять послышался голос Алана:
- У меня скоро кроссовки развалятся!
- Снимай и работай босиком! - отрезал Гард.
Тот лишь метнул на него яростный взгляд.
Когда в очередной раз парнишка опять попытался выразить свое недовольство, воспитатель отложил в сторону лопату и подошел к нему.
- Слушай, ты ведь здесь не один работаешь. Всем трудно дышать, всем противно возиться в навозной жиже! Но все молчат, ты один выступаешь!
Алан выдержал его взгляд.
- Я сюда больше не приду!
- Отлично! Можешь не приходить. Твое дело. Только имей в виду, что в таком случае тебя скорее всего отправят в исправительно-трудовую колонию для малолетних преступников. А там ребята не притворяются испорченными, как ты, они на самом деле такие. Так что очень скоро чистка конюшен в тридцатиградусную жару покажется тебе раем.
Не проронив ни слова, Алан опять начал орудовать лопатой. Двое других мальчишек, с интересом следивших за их перебранкой, тоже молча взялись за дело. Неужели они всегда такие тихони, удивился Гард. Нет, похоже, осматриваются пока, а потом тоже покажут, где раки зимуют. А может, видя, что ему и с Аланом забот хватает, не захотели отравлять старшему жизнь. Пожалели...
И как только Мэйбл угораздило заиметь такого мерзкого ребенка, недоумевал Брустер. Впрочем, ничего удивительного. Стоит только вспомнить, кто его отец.
Тринадцать лет назад, когда Гард встречался с Мэйбл, он знал, что она периодически проводит время с Реджи. Деловые встречи, как она их называла. Всякие там вечеринки, танцульки и прочие сборища, на которые допускались только люди из высших слоев общества. Он, естественно, не того поля ягодка. Поначалу эти мероприятия вызывали ненависть, но вскоре уловилась странная взаимосвязь - чем, чаще она встречается с Роллинсом, тем внимательнее и ласковее к нему, Гарду.
Проведя с Реджи скучный до тошноты вечер, который обычно заканчивался всего лишь целомудренным поцелуем - по крайней мере по ее словам, - она незаметно сбегала к Гарду. И они бродили где-нибудь по пустынным местам, страстно целовались, потом занимались любовью...
