— Значит, она лгала! И все, что о нем рассказывала, — неправда?
Тэд медленно снял очки, почесал рукой подбородок. Он выглядел старым и уставшим.
— Нет, правда, — вздохнул он. — По крайней мере отчасти. Но…
— А почему мама сказала вам, а не мне? — воскликнула Кори. — Я все еще не могу поверить…
— Она не рассказывала мне, дорогая. По крайней мере начала не она. Твой отец поведал о случившемся.
— Вы что же, знаете его?
— Да, я был его адвокатом. Точнее, адвокатом его отца. Конечно, только здесь, в деревне, лондонскими делами занимался кто-то другой. А потом дело Эдвины перешло ко мне.
— Дело Эдвины? О Боже, не могу поверить! Вы хотите сказать, что он ее бросил и расплатился? Значит, она любила его все эти годы, а он…
Голос Кори сорвался, глаза заметались по комнате, будто она пыталась уловить хотя бы тень правды. Ей на голову вдруг свалилось все сразу, и она чувствовала себя невесомой, бестелесной, разбитой, голова закружилась, и невозможно было пробиться сквозь настоящий кошмар каких-то загадочных деталей.
Тэд молчаливо ждал. Кори не хотела ни смотреть на него, ни слушать, но лицо матери, ее слова обрушились на нее всей своей тяжестью. Девушка встала, обошла стул, сделала несколько шагов и прижалась лбом к холодному гладкому стеклу. Деревня, в которой Кори прожила всю жизнь, казалась теперь совершенно чужой.
— Что, что вы сказали? — откуда-то издалека до нее вдруг долетел голос Тэда.
— Я хочу рассказать, что случилось на самом деле. Но может, лучше подождать…
Взгляд Кори уцепился за тяжелую серую тучу, придавившую деревню.
— Я не хочу ждать. Рассказывайте.
Тэд поднялся и подошел к двери.
— Хэтти, принеси нам чаю.
Через несколько минут вошла Хэтти с подносом, Кори уже сидела у стола. Она подняла глаза на взволнованную тетю Хэтти.
— Вы знали? — еле слышно прошептала она.
С трудом переводя дыхание, Хэтти кивнула, и Кори снова ощутила странную невесомость.
— Итак, — поторопила Кори, когда Хэтти закрыла за собой дверь.
— Итак, — повторил Тэд, подавая Кори чашку чая. Некоторое время он с любовью и восхищением изучал лицо Кори, ее твердый взгляд. Последние несколько лет оказались для нее очень нелегкими, эти две недели — вообще сущий ад, а теперь еще он — сидит тут и собирается подлить масла в огонь. Она уже взяла себя в руки и вздернула подбородок. Ему даже хотелось, чтобы Кори была не такой сильной и дала бы волю своим чувствам, позволила себе выплакаться. Но, видимо, еще не время. А он-то надеялся, что это случится раньше.
Он отпил чаю, поставил чашку на блюдце.
— Я знаю, что тебе рассказывала мама, — начал он, подавив очередной вздох. — Это правда, она работала в Брайтоне, в магазине одежды, когда встретилась с Филиппом, твоим отцом. Правда и то, что они влюбились друг в друга с первого взгляда. Как говорит твой отец, Эдвина не походила ни на одну из его знакомых: никогда не притворялась, всегда была искренней и очень красивой. Она слепо верила ему и безумно любила. Со свойственным юности романтизмом Филипп решил на ней жениться, а уж потом лишать невинности.
Они никому ничего не сказали, пока не кончился медовый месяц. Тут-то все и началось. Когда Филипп привел ее в дом, его родители пришли в неописуемую ярость. Сын только что окончил университет, его ожидали великолепное будущее, блестящая партия с Октавией Фаррингтон, дочерью близкого друга семьи.
Серена, мать твоего отца, с самого начала непомерно жестоко отнеслась к Эдвине, как если бы невестка была неспособна на нормальные человеческие чувства. Ее поддерживал Гарольд, твой дед, угрожая отказаться от сына, если он немедленно не расторгнет брак. Единственным человеком, проявившим к Эдвине хоть какое-то сострадание, стала Корнелия, бабушка Филиппа, и мать назвала тебя Корнелией в честь нее. — Он улыбнулся.
Кори молчала.
— Очень скоро Серена сумела убедить Филиппа, что Эдвина только помешает его продвижению и в социальном, и в профессиональном плане, — продолжал Тэд. — Филипп зашел в тупик и к тому же был еще очень молод. Я думаю, он пытался бороться, но Серена — страшная и очень умная женщина. Всего за несколько недель она показала Филиппу, что его жена — человек отнюдь не их круга. Конечно, Эдвина справилась бы, будь у нее шанс, но Серена глаз с нее не спускала. Мать внушала сыну, что гораздо лучше оставлять Эдвину дома, не вводить ее в светское общество, ибо это лучше и для самой Эдвины, болезненно робеющей в присутствии таких людей: она же не только сама смущается, но и его смущает. Чтобы не ссориться с матерью, Филипп так и поступал. Боролась Эдвина или нет — не знаю. Знаю только одно — в конце концов Эдвина решила уйти. Она все еще любила Филиппа, несмотря на его слабохарактерность, понимала, как он несчастлив, не говоря уже о ней. Корнелия, узнав об этом, предложила свою помощь, хотела вмешаться. Но Эдвина не позволила, не желая стать причиной семейной вражды. Именно Корнелия позвонила мне незадолго до смерти и попросила заняться их делами. Приехали Гарольд и Филипп, и мы оформили кругленькую сумму, чтобы Эдвина могла начать хоть какое-то свое дело. Да, потом довольно скоро последовал развод.
Эдвина решила поселиться в Эмберсайде, потому что у Дэнби, семьи твоего отца, неподалеку имение. — Он на минуту умолк, заметив, как что-то мелькнуло в глазах Кори, и подождал, не заговорит ли она. Но девушка молчала. — Эдвина хотела быть ближе к Филиппу, хотя наверняка знала, что, возможно, никогда не увидит его. Думаю, так и произошло. Впрочем, был один случай, через год после твоего рождения.
Филипп женился на Октавии Фаррингтон, и венчались они здесь, в церкви Святой Марии. Эдвина в толпе деревенских жителей пошла посмотреть и взяла с собой тебя в прогулочной коляске. Увидев жениха и невесту при выходе из церкви, она ушла. Не хотела попадаться ему на глаза, но главным образом не хотела показывать тебя. Знал ли Филипп, что Эдвина живет в Эмберсайде, сказать не могу, но очень сомневаюсь. Он никогда этим не интересовался, правда, и она тоже. Но, как ты понимаешь, твоя мать не переставала любить Филиппа. — Он хотел добавить, что Эдвина напрасно растратила себя на никчемного человека вроде Филиппа Дэнби. Он и мизинца ее не стоил. Но вместо этого Тэд снова горестно вздохнул и печально произнес: — Очень жаль, что мне пришлось сообщить тебе все это, Кори. Но такова была воля Эдвины.
Повисло тягостное молчание. Странное небытие отступило, и Кори захлестнула тяжелая волна предательства и боли. Вспыхнула злость на слабых духом родителей и лютая ненависть к Серене, абсолютно незнакомой ей бабушке.
Она почему-то заговорила хриплым голосом:
— А мой отец знает… что я существую?
Тэд покачал головой.
— Понятно. — Кори вдруг машинально принялась грызть ногти, прямо как в раннем детстве. Но, вдруг осознав всю нелицеприятность своего действа, отдернула руку и снова посмотрела на Тэда. — Теперь я знаю все?
— Думаю, да.
Кори кивнула:
— А бабушка и дедушка — кто-нибудь из них жив?
— Нет.
— А вам известно, где сейчас мой отец?
— Да.
— Вы с ним встречаетесь?
— Нечасто.
Кори тотчас помрачнела:
— Понятно. Похоже, я должна о многом подумать. Так что мне пора домой, если вы не против.
— Мы с тетушкой Хэтти надеялись, что ты останешься на обед.
— Нет, мне надо побыть одной.
— Кори. — Тэд помог ей надеть пальто. — Я знаю, ты сейчас сердишься, но, пожалуйста, не будь слишком строга к своей матери. Эдвине было очень нелегко.
— Не знаю, — сквозь зубы ответила Кори. — Я позвоню вам завтра. — И выбежала в уходящий день.
— А она уверяла, что он такой прекрасный! — негодовала Кори, выкладывая всю историю Поле. — Надо же быть таким слабым, бесхарактерным, чтобы спокойно отпустить ее! Дядя Тэд сказал, они любили друг друга, но почему он не боролся? Боже, как я его ненавижу! Прямо-таки убить готова. А моя мать? Потратить всю свою жизнь на такого?
— Стой-ка, — охлаждала ее пыл Пола, — ты судишь людей, которых совсем не знаешь.
— Она же моя мать.
— Да, но когда-то она была молоденькой девушкой, невестой. Такой ты ее не знаешь. Тебе и невдомек, что значит оказаться на ее месте, вынести столько страданий от его матери!
— Зачем же было всю жизнь жить с этой ложью? Почему бы не рассказать мне правду?
— Может, она тебя берегла.
— Но имею же я право знать своего отца?! А он свою дочь. Она просто-напросто лишила нас этого.
— А ты откуда знаешь? Может, она ему и говорила, может, он и знать не хотел. — Глупость Кори вывела Полу из себя.
— Она же тебе в этом не отказывает, иначе не просила бы Тэда…
— А когда я росла? Ну и что, что он не хотел меня знать, все равно она обязана была сказать ему.
— Кори, а как поступила бы ты на ее месте? Может, Эдвина и сообщила о тебе, а отец твой просто отмахнулся? Думаю, она оберегала тебя, вдруг бы он бросил тебе прямо в лицо, что знать тебя не знает?! Или еще хуже — захотел бы тебя забрать? Разве твоя мать могла противостоять такой могущественной семье?! А ведь кроме тебя у нее никого не было.
