— Я не ученица из вашего класса, мистер О’Брайен, и не собираюсь виновато опускать глаза, когда вы отчитываете меня. Ты сделал дуру из меня и унизил моего отца.
— Каким образом? Ты знаешь, я не желал вам ничего плохого.
— Он не знает, что ты переспал с его дочерью, что узнал обо всех его планах. Вот как.
— И ты рассказала ему обо всем, чтобы он чувствовал себя лучше?
— Ты знаешь, что нет. Но спать с его дочерью — это не слишком?
— Я надеюсь, ты изменишь свое мнение, Гранья. Я очень, очень люблю тебя, мне хочется быть с тобой.
— Д-а-а-а.
— Зря ты так, это чистая правда. Несмотря на то что ты очень молода, мне интересно с тобой. У меня было много молодых привлекательных подружек, с которыми мы развлекались. Но ты совсем другое дело. Если ты бросишь меня, я потеряю что-то очень важное. Можешь верить или нет, но у меня к тебе серьезные чувства.
На этот раз она молчала. Они смотрели друг на друга какое-то время. Затем он заговорил:
— Мы разговаривали с твоим отцом и решили, что в сентябре, когда начнется новый семестр, все станет более понятно.
Она пожала плечами.
— На самом деле я не думал о себе, я думал о тебе. Попробуй успокоиться, не злиться. Я позвоню тебе, и если ты захочешь со мной разговаривать, поймешь меня. Возможно, у нас сложатся серьезные отношения, и кто знает, может, все, что произошло здесь сегодня, мы будем вспоминать как дурной сон.
Она не произнесла ни слова.
— Итак, доживем до сентября.
Она развернулась, чтобы уйти.
— Подумай, Гранья. Я буду с нетерпением ждать нашей встречи. Мы можем не быть любовниками, если ты не хочешь этого. Тогда сейчас ставим точку. Но я все же надеюсь на продолжение наших отношений.
Она выглядела огорченной.
— Конечно, ты позвонишь первым, когда очередная любовница уйдет от тебя, — произнесла она.
— Я ни с кем не собираюсь встречаться до тех пор, пока ты не вернешься, — сказал он.
— Не думаю, что я вернусь, так что не теряй даром времени.
— Нет-нет, никогда не говори «никогда».
Он стоял в дверях и смотрел, как она уходила, засунув руки в карманы пиджака и опустив голову. У нее был потерянный вид. Ему хотелось броситься вдогонку, обнять ее и прижать к себе, но пока прошло слишком мало времени.
Ситуация была не в его пользу, но что сделано, то сделано.
За все те годы, да, за все те долгие годы, которые Нора О’Донохью прожила на Сицилии, она не получила ни одного письма из дома.
Она привыкла с надеждой смотреть на маленькую улицу, залитую солнцем, ожидая увидеть его. Но она никогда не получала писем из Ирландии, хотя сама писала регулярно в начале каждого месяца, рассказывая родным о себе. Нора покупала бумагу серого цвета, поскольку ей трудно было объясняться с продавцом в магазине, где продавали бумагу для записей, карандаши и конверты, а такая бумага лежала на виду. Она всегда оставляла черновики, чтобы Знать, что уже рассказала, поскольку все, о чем она писала, было ложью. Ее семья никогда не ответит, но они прочтут ее письма. Они будут передавать их из рук в руки, удивленно вскидывать брови и качать головой. Бедная глупая Нора, какая же она дура, что порвала со всеми и не вернулась домой.
«С ней всегда было бесполезно разговаривать», — сказала бы ее мать.
«У этой девчонки нет ни стыда, ни совести», — добавил бы отец. Он очень религиозный человек, в его глазах отношения дочери с Марио и отъезд с ним в сицилийскую деревню, хотя он сказал, что не женится на ней, были большим грехом.
Конечно, Нора могла бы соврать и сообщить, что они поженились. По крайней мере ее пожилой отец спал бы спокойно в своей постели и не боялся так сильно предстоящей встречи с Богом, с которым придется объясняться за смертный грех дочери.
Но тогда Марио настоял на разговоре с родителями.
— Я бы с огромной радостью женился на вашей дочери, — произнес он, глядя своими огромными черными глазами в глаза ее отца и матери, — но, к сожалению, это невозможно. Моя семья хочет, чтобы я женился на Габриеле, и ее семья ждет этого. Мы сицилийцы, мы не можем ослушаться своих родителей. Я уверен, что в Ирландии все то же самое. — Он сильно переживал, но ничего не мог поделать.
Два года он жил с Норой в Лондоне. Он не прятался и был честен с ними. Чего еще они хотели от него?
А хотели они только одного — чтобы Марио ушел из жизни их дочери, чтобы Нора вернулась в Ирландию. Они надеялись и молились, чтобы никто и никогда не узнал об этом несчастном эпизоде в ее жизни, так как шансы на ее замужество таяли с каждым днем.
Она пыталась наладить контакт со своей семьей. Это было в 1969 году. Тогда родители приезжали в Лондон, чтобы увидеться с дочерью, живущей во грехе, а затем принять новость, что она уезжает с этим человеком на Сицилию.
Это известие стало для них трагедией, и с тех пор они не отвечали на ее письма.
Нора простила отца и мать, но не могла простить двух своих сестер и двух братьев. Они молоды и должны были понять ее чувства, но прониклись духом семьи. Они всегда советовались друг с другом по поводу будущего, о том, что случится, если папа и мама останутся одни. Никто из них ничего не решал самостоятельно. Братья и сестры всегда были согласны, что маленькая ферма будет продана, а на вырученные деньги куплена квартира.
Нора осознавала, что ее отъезд на Сицилию совсем не входит в их долгосрочные планы.
Но иногда она не понимала, почему они отвернулись от нее. Ее подруга Бренда, с которой они работали вместе, время от времени навещала семью О’Донохью. Ей не составляло труда поохать и покачать головой над глупостью их дочери Норы. Бренда пыталась убедить Нору, как необдуманно она поступила, последовав за Марио в деревню и тем самым испортив отношения с семьей.
Бренда всегда была желанной гостьей в доме родителей Норы. Именно от нее Нора узнала о том, что у нее родились племянники и племянницы, о продаже трех акров земли и о покупке маленького трейлера, который теперь прицеплен к машине отца и матери. Бренда рассказала в письме, как много старики смотрят телевизор и что на Рождество дети подарили родителям микроволновую печь.
Бренда пыталась убедить их написать письмо Норе. Должно быть, ей очень одиноко там, и письмо из дома будет для нее большой радостью, но они только смеялись и говорили: «О нет, леди Нора совсем не одинока; ей отлично живется на Сицилии, и такая жизнь, видимо, ей по душе; ведь, наверное, все сплетничают о ней, и ее репутация погублена навеки».
Бренда была замужем за человеком, над которым они с Норой подсмеивались много лет назад, а что было тому причиной, сейчас даже и не вспомнить. Его звали Пиллоу Кейс. У супругов не было детей и сейчас они оба работали в ресторане. Патрик, как жена звала Пиллоу Кейса, был шефом, а она менеджером. Хозяин заведения в основном жил за границей, и потому весь ресторан был на них. Она говорила, что было бы здорово иметь свой собственный ресторан, но без финансовых проблем. Казалось, ее все устраивало, но, возможно, она чего-то и недоговаривала.
Нора конечно же никогда не рассказывала Бренде о том, как все складывалось на самом деле в местечке, еще меньшем, чем их деревушка в Ирландии. Ее любимому требовалось увиливать и выкручиваться, чтобы приходить к ней, а со временем он все меньше и меньше предпринимал усилий, чтобы найти для этого возможность.
Нора писала, что живет в красивой деревушке Аннунциата с белыми домиками, и у каждого дома балкон из кованого железа, завешанный горшками с геранями и петунией. А при выходе из деревни — ворота, около которых можно постоять и полюбоваться долиной. И церковь — очень красивая, и много прихожан ходит в нее.
Марио и Габриела по утрам торопились в местный отель, где готовили ленчи для гостей и отлично справлялись с этим.
Все в деревне были довольны. Например, прекрасная синьора Леонэ продавала открытки и маленькие картинки с изображением церкви, а ее лучшие друзья Паоло и Джанна тушили мясо кролика в маленьких глиняных горшках и таким образом зарабатывали на жизнь. Люди продавали апельсины и цветы, разнося их в корзинках. Синьора также подрабатывала тем, что вышивала носовые платки и столовые салфетки, а для англоговорящих туристов проводила небольшие экскурсии. Она водила их вокруг церкви и рассказывала ее историю, а потом показывала на долину, где проходили сражения и, возможно, были римские поселения.
Нора не считала необходимым рассказывать Бренде о пятерых детях Марио и Габриелы, которые с подозрением, угрюмо смотрели на нее своими большими темными глазами. Они были слишком малы, чтобы знать, кто она и почему ее ненавидят и боятся.
Бренда и Пиллоу Кейс не имели детей, и поэтому их не могли интересовать эти красивые неулыбчивые сицилийские ребятишки, которые со ступенек своего семейного отеля заглядывали в маленькую комнату, где Синьора обычно сидела и что-нибудь вышивала.
