надо дать ей пинка под зад, затянутый в дешевые пионерские трусы в горох. Вот прямо самое время. – Слушай, ты что тут распоряжаешься, вообще? Я так-то шла…
– Иван Ильич. Это опять время. Доставка одежды займет…
– Плевать как ты это сделаешь. Арабам отнеси пожрать и выпить. Час не принципиален. Им я нужен, а не они мне. Чтобы через час эта… Мадемуазель выглядела прилично, а не как выпавшая из автобуса в час пик. А ты… – смотрю на ошалевшего воробья, вытаращившего свои и без того лупоглазые зенки. – Если понравишься мне в деле, принята на место пузатой.
– Ты… То есть вы… Это… В смысле в деле понравлюсь? Вы что? Вы мне предлагаете…
– Я дракон огнедышащий, дура, жрущий наглых очкастых, бесштанных баб на ужин. А трахать тебя. Кому такое в голову может прийти? – рычу я, и вправду, кажется пуская из глаз искры, и из носа дым. – Ты же хотела быть жертвой?
Я точно рехнулся. Тащить в свой офис хрен знает кого. Я точно офонарел. Она скалит свои идеальные зубы, и от этой ее скобки у меня в мозгу мутится и кажется накрывает панической атакой меня.
– Да пошли вы, знаете куда?
– Знаю, я пошел в кабинет. И еще, Ира, введи мадемуазель в курс дела. Как тебя зовут, кстати?
– Вас, – шипит нахальная мерзавка.
– Что?
– Вас. Мы на брудершафт не пили. Меня зовут Аргентина Дмитриевна Тихонова.
– Тина значит, – ухмыляюсь я. Мне от чего-то страшно нравится ее дразнить.
– Что? – в ее глазах мелькает странная искра страха.
– Тина, производное от вашего имени. Так вас зовут родные?
– У меня нет родных. И зовут меня Аргентина Дмитриевна. Это на будущее. Если оно у нас с вами получится. Запомните, а лучше запишите.
– Я запомню, – ухмыляюсь я, глядя ей прямо в глаза. – Через час в конференц-зале. Обманула, что знаешь языки, вылетишь пробкой, учти, Аргентина Дмитриевна. И еще, документы отдай вон ему, – киваю на амбала, замершего у двери словно чурбан.
– Это еще зачем? – напрягается девка, прижимая к груди свою дурацкую сумочку.
– Пробьешь девку по всем базам. Понял? Как там тебя?
– Жора, – бубнит охранник. – Понял, пробить девку.
Я разворачиваюсь резко. Чертов день, чертова сопливая идиотка в очках. Мне срочно нужно выпить и привести себя в порядок и свои мысли. Но я ведь абсолютно точно ее где-то видел. Хотя, я бы наверняка ее запомнил, слишком уж она странная. Бледная, блеклая, но…
Аргентина (Гена)
Знающие люди говорят, что если вам очень сильно везет, есть повод насторожиться, Вселенная обязательно наведет баланс. Хотя, чего мне терять, кроме весьма условной свободы и сомнительно счастливой жизни в рабстве у семейства Демьяновых?
Иван Ильич сидит так близко, что я чувствую исходящие от него волны яростного спокойствия. Да, и так бывает. Мне кажется он усталым и незаинтересованным. Ему скучно, это видно всем вокруг, как мне кажется.
Я читаю договор, вслух и с выражением, поддерживая амплуа деревенской дурочки. Смотрю в документы, будто боясь поднять глаза и посмотреть на окружающих. Шикарные очки, зря я на них грешила. Толстая оправа позволяет мне наблюдать за моей жертвой и его партнерами незаметно.
– Скажи им, что мне не нравятся пункты три, пять, и семь данного договора, – наконец перебивает меня Демьянов. И слава богу. У меня во рту пересохло так, что язык начал прилипать к небу. Хватаю со стола стакан, жадно глотаю воду, обливаюсь немного. Прекрасно, я же неуклюжая идиотина, и моя торопливость только это подтверждает.
– Я бы покатал тебя на своем верблюде, – скалится один из деловых гостей моего нового босса, надеюсь. Черноглазый, смуглый, красивый мужик, судя по всему не знающий отказа. Зубы у него крепкие, хоть проволоку перекусывай. Он опасный. И он видит меня, я это знаю точно. Меня настоящую. Прожигает взглядом, доставая до печенок. – Украду после встречи. Тебе понравится. Он у меня большой и горячий. Ты другая, ведь так?
Его гортанный голос звучит тихо и вкрадчиво. По моему телу бегут ледяные мурашки, похожие на иглы. Черт, только этого не хватало.
– Мне кажется, вы ошиблись, я терпеть не могу верблюдов, – из меня сейчас «лезет» Тина. Она бы сейчас просто послала этого черта туда, на чем он меня сейчас зовет покататься. – Предпочитаю абиссинских жеребцов. Но вы уже сказали, что у вас горбатый верблюд.
Черноглазый наливается злой краснотой, под смех своих двух соплеменников, обряженных в дорогущие костюмы. Черт, как быстро я умею заводить врагов, аж самой страшно.
– Ты, дикая пустынная кошка, – шипит навязчивый кавалер.
– Тогда вы должны знать, что эти хищники не приручаемы, – ухмыляюсь я и замечаю, с каким интересом следит за мной мой почти босс. Задумчиво трет переносицу кончиком длинного пальца. У него красивые руки – руки музыканта или хирурга.
– Что он говорит? – рык Демьянова приводит меня в подобие спокойствия. Спасибо, дорогая жертва, что не позволил мне показать себя во всей красе. А я ведь уже схватилась за стакан, горя желанием разбить его об голову горячего арабского мачо. – Ты что, подсадная? Черт, и как я сразу не догадался. Слишком гладко все. Вы меня решили кинуть? Скажи своим дружкам, что я такого не прощаю.
– Послушайте, он просто предложил меня на верблюде своем покатать, и напоить верблюжьим молоком, – распахиваю я глаза, наивно и восторженно. – Представляете? Как думаете, не будет наглостью, если я соглашусь. Мне очень нравятся корабли пустыни. И молоко… Вкусное оно, не знаете?
– О, боже. Как ты дожила до своих лет с такой наивной глупостью? – щурит глаза Иван Ильич. И сейчас в них злость совсем другого рода, чем была в начале встречи. И нос… крылья раздувает так, что кажется сейчас они разорвутся. Странный мужчина, непостижимый.
– А что? Послушайте, я…
– Скажи им, пусть проваливают к чертям своим, или кто там у них? И договором этим пусть подотрутся. Если они не уважают мои правила и моих сотрудниц, значит не уважают меня. И в этом случае, сотрудничества у нас не получится, – его голос спокоен, но я чувствую надвигающуюся бурю. Смотрю на сжавшиеся огромные кулаки, лежащие сейчас на столешнице и по моему телу проходит огненная волна странного возбуждения. Надо же. – А то я их покатаю прямо сейчас на верблюдах моих охранников.
– Я не ваша, это раз. И чего вы взъерепенились? Подумаешь, верблюды. Я вот раз на кобыле каталась. Правда потом болело все, и…
– Если ты сейчас не закроешь свой рот, Тина, я начну убивать, – хрипит Демьянов, как-то абсолютно безумно глядя на чертову скобку на моих зубах. Переборщила я с образом конечно. – И начну с кобылы.
– Во первых, Аргентина Дмитриевна, а во вторых… Слушайте, вы готовы отказаться от таких денег, только потому, что…
Он встает, больше не говоря ни слова и молча идет к выходу, давая понять всем вокруг, что сделки не будет и встреча закончена. И мне вот совсем не в жилу оставаться один на один с разозленными до состояния Шайтанов, черноглазыми красавцами, сейчас совсем не веселящимися. Они хотят мою голову на палке. И наверняка она бы уже болталась где-нибудь на заборе, будь их воля.
– Долго сидеть собираешься? Или ждешь, пока тебе все трое верблюдов покажут? – останавливается у самой двери Демьянов. – Скажи дяденькам аривидерчи и бегом за мной. Я страшно хочу есть. Кобылу бы проглотил.
– Аривидерчи, – пищу я, вскакивая с места, как заяц на пружине. – Вас проводят до выхода.
Успокаиваюсь только оказавшись в приемной великого и ужасного. Его помощницы нет на месте. И судя по тому, что нет и сумочки ее и верхней одежды, она уже ушла. Он молчит все время. Но спокоен, и даже кажется повеселел. Напевает, что-то под нос, про синего верблюда, вроде. Странный мужчина, непонятный и от того еще более интересный и страшный. Я не знаю, как с ним себя вести. Настроение его меняется, как морская погода.
– Где ты живешь? – ни с того ни с сего интересуется Демьянов.
– А вам зачем?
– Отвезу тебя домой.
– Не стоит,
