— Понятно что. Оставайся ты с Маринкой, живи, как все. И не лезь в эту западню, потому что сломаешь себе всю жизнь. А если уж будет вовсе невмоготу, то выпьем с тобой еще за то, что не состоялось.
— За власть несбывшегося, — тихо шепнул Андрей.
— Красиво звучит, — признал Касатонов. — Это, что ль, автор этот питерский, приколист?
— Фрай? Да нет, Миха. Это Грин. Вот кто умел тосковать по тому, чего уже никогда не будет.
* * *
Тем вечером Варчук долго кружил знакомыми улицами; пил кофе в маленьких кафе возле парка; прогуливался по аллеям, с грустью замечая, что старые, могучие деревья, пережившие войны и революции, постепенно для чего-то срезают, а новых не сажают; спустился вниз, к Музею изобразительных искусств, и, только когда стемнело, решился зайти в переулок. Он долго набирался решимости, чтобы познакомиться с Татьяной. Времени, чтобы и дальше вести неспешное расследование, обложившись со всех сторон справками, выписками, свидетельствами, копиями и прочими главными орудиями труда сыщика, не оставалось. С одной стороны, он убедился, что в жизни интересующей его особы действительно случились серьезные изменения; во-вторых, глупо и опасно было молчать о наблюдателях, преследовавших Татьяну все упорнее. Мало ли что может случиться, когда его нет рядом. А потом кори себя за нерешительность и бездействие всю оставшуюся жизнь.
Словом, майор наметил себе следующий план: сегодня он терпеливо ждет гражданку Зглиницкую, что называется, «от забора и до вечера», у нее под окнами, аки верный трубадур и прекрасный менестрель. А если она так и не придет ночевать на Музейный, позвонит и попросит, чтобы ей передали его номер телефона вкупе с убедительной просьбой позвонить ему не откладывая. Вероятно, случались в истории планы и получше. Но Варчук ничего другого не изобрел. И сильно по этому поводу не переживал.
Еженедельную газету, купленную специально для того, чтобы скоротать время, он прочитал от корки до корки и теперь просто любовался миром — пусть и не самым прекрасным его уголком, но зато местом тихим, уютным и спокойным, что по теперешним временам уже немало.
Вступительную речь он готовил несколько дней, но ни один вариант ему не понравился. Майор подумал, что импровизация — лучшее средство от головной боли. Надобно ввязаться в сражение, а там посмотрим. То был рецепт Наполеона, а ему Варчук доверял. Он терпеливо ждал, когда она придет домой, и представлял разнообразные сцены их знакомства: как он подойдет, как представится — вежливо и не так чтобы слишком сухо и официально, а ненавязчиво проявив симпатию; как слегка поклонится. Он даже галстук надел по такому случаю, хотя, как правило, галстуков не выносил. Майор достал очередную сигарету и захлопал по карманам в поисках зажигалки.
Николай славился крепкими нервами, но все же он вздрогнул и чуть не подскочил на месте, когда рядом с ним присела ошеломительно-рыжая, яркая молодая женщина в кожаных шортах, позволявших рассмотреть длинные и стройные ноги, короткой кожаной куртке и сапожках на высоченной шпильке. Она улыбнулась ему приветливо, протягивая золотой «Ронсон».
— Вы хотели закурить, — утвердила она. — Прошу. И вообще, майор, вам не кажется, что нам бы уже давно пора познакомиться?
Салон с музыкальным названием «Стокатто» таковым вовсе не являлся, а занимался тем, что предлагал гражданам и гостям столицы моднейшие европейские новинки. Здесь можно было купить все — и шубу, и пуговицы к ней; подобрать перчатки под костюм и костюм под перчатки, и пальто под любимую сумочку. Тото любила это местечко, ибо — редчайший случай — вещи здесь действительно стоили свою запредельную цену, радовали глаз и удовлетворяли даже самому взыскательному вкусу.
Милая молоденькая продавщица, выждав пару минут, пока посетительница оглядится по сторонам, подошла и поздоровалась:
— Я могу вам помочь? Что именно вы бы хотели подобрать?
Обычно Тото не слишком привечала тех, кто вмешивался в ее дела: наряды она привыкла выбирать сама и уж точно не положилась бы на вкус продавца. Однако сегодня ей требовался парадоксальный подход, и она улыбнулась девушке как родной:
— Нечто соответствующее моим планам. Барышня, окажите мне маленькую услугу: как вы себе представляете молодую художницу, у которой должна состояться первая персональная выставка в столице? Выставку обещали посетить некоторые высокопоставленные лица, поэтому художница очень хочет им понравиться. Во всяком случае, разве они будут думать иначе?
— Дайте подумать, — серьезно и важно сказала продавщица. — Я бы предложила что-то современное, но с таким мягким романтическим акцентом. Извините, а художница — это вы? — И, получив утвердительный ответ, подвела Тото к длинному ряду вешалок. — Тогда вот эту длинную трикотажную юбку и вот это… — Она сняла с вешалки длинный, мягкий, немного бесформенный пуловер «домашней» вязки. — Украшения соответствующие. Скажем, кожаные. У нас есть удивительный кожаный замок.
— Да, — признала Татьяна, рассмотрев украшение, — замок на редкость удачный. Вот что: я его беру. А теперь все это унесите, и мы сейчас будем мерить вон то зеленое платье.
— Оно вам пойдет, но оно слишком строгое. Это для торжественного приема. И, — девушка немного замялась, — дорогое.
— Вот именно, — улыбнулась покупательница. — Строгое, дорогое, изысканное.
Девушка не стала больше спорить, тем более что комиссионных с этого наряда заплатят существенно больше, нежели с вязаного пуловера. И бережно разложила перед странной посетительницей, в которой категорически отказывалась признавать художницу (что она, художниц не видела?), облегающее платье густого изумрудного цвета, из тонкого джерси, с крохотными пуговками из настоящего золота по высоким манжетам. Платье сидело на Татьяне как вторая кожа. И проходивший мимо хозяин чуть шею не свернул, залюбовавшись ею.
— Ослепительная женщина, — поделился он с главным менеджером, и оба снова с головой погрузились в свои бумаги.
Затем Тото побывала у окулиста и заказала себе зеленые цветные линзы, чем серьезно удивила беднягу, долго убеждавшего клиентку, что нет смысла ставить зеленые линзы на глаза зеленого цвета. Однако наша героиня могла быть очень убедительной, когда хотела, и, убежденный купюрой опять-таки приятного зеленого цвета, он смирился: любые капризы за ваши деньги.
А еще через полчаса она очутилась в шляпном салоне, хозяйка которого, известная на весь Киев модистка, бросилась к ней с поцелуями.
— Ты настоящая мерзавка! — сообщила она. — Где можно столько пропадать?
