страх!
— Игн. Ты нам нужен. С графом что-то происходит. Ты хороший доктор, ты поможешь обследоваться!
— Анни… — хотел что-то сказать он, но она перебила.
— Игн, надо быть рациональным. Ты нужен всем на свободе. Ты нужен больным. Простым. Бедным людям! Кому будет лучше, если ты будешь сидеть в тюрьме? Думай об этом и только об этом.
Он опять усмехнулся, только усмешка получилась кривая. Ему было тяжело, он держался.
— Ты же сама доктор. Ты хороший доктор, Анни, но графу необходимо в клинику, не к нам. Хотя, знания доктора Цобика, да в условиях клиники, и тогда можно быть уверенным в хорошем результате!
Анни ласково и медленно стала водить взглядом по его лицу. Как мать смотрит на чудо ребенка и любуется.
— Игн. Ты всегда был порядочным. Как можно тебя посадить в тюрьму, это нелепо! Это абсурд!
— Анни. Не место сейчас и не время начинать дискуссию. Абсурд то, как живут простые люди, работая по 12 часов в сутки. Абсурд начислять людям зарплату, а затем штрафами все это отнимать. Анни, но ты женщина. Оставь это мужчинам. Мне только мать жалко. Они уже все знают или нет?
Анни пожала плечами. Игн вопросительно посмотрел на Хелен и та, недоумевающе, пожала плечами.
— Вот я и говорю, ты самый порядочный, кого я знаю. Ты никогда не был беден и не жил в нужде, но у тебя такое неуемное стремление всем помочь, откуда? И если бы только это было так безобидно. Но ты же сам жертвуешь собой.
— А разве помощь — то, когда ты думаешь только о себе, не заденет ли чем-то это тебя? Это только имитация.
— Что? — не поняла Анни.
— Имитация — повторил он. — Галочка перед людьми — вот какой я хороший!
— Да, Игн, ты во всем прав. Но ты одно только пойми, твое сердце, твой ум, твои руки нужны людям не в этом месте, ты изменяешь своему призванию.
Хелен так же не выдержала и подсела к Анни на скамейку.
— Ты еще должен открыть причину свертываемости крови при переливании. И здесь ты этого не сделаешь!
Игн хлопнул ладонью по столу. Он с трудом находил в себе силы быть спокойным и выдержанным. Они задевали за больные места, и он стал сдавать. А поэтому решил прервать беседу.
— Все, граф, забирайте женщин отсюда, они не вписываются в этот интерьер! — хотел он пошутить и сам поднялся. — Не знаю, что впереди, но я вас всех люблю.
Хелен даже всплакнула, А Анни открыв рот силилась что-то еще ему доказать, но это уже было бесполезно. Его молодая спина стала отдаляться. Он показал охраннику взглядом, чтобы тот открыл ему дверь и исчез в полумраке мрачного холодного помещения.
Граф фон Махель вывел женщин на улицу. Все были подавлены. Но усадив их в экипаж, просил уезжать без него. На прощанье сказал, что еще сделает одну попытку помочь и стремительно направился к зданию полиции. У женщин резко посветлело в душе. Затеплилась надежда.
События развязались к положительному результату только к вечеру. Начальник полиции взятку взял, но Игн сильно избили. Он ничего не понял потом, но перед ним открыли дверь и как мешок с трухой, избитого и окровавленного вышвырнули на улицу. Он летел вперед и больно, ужасно больно упал на свои руки, разодрав о прибитый ногами и колесами экипажа песок кожу. Он понял, что это «начало конца» и приготовился умереть, но к нему с живым участием кто-то быстро бросился на помощь. Подняв окровавленное и синие от синяков лицо, он узнал своего отца. Тот стал изо всех сил стараться его потянуть за руки и поднять. Игн, еще окончательно ничего не осознав, стал оглядываться, откуда последует очередной удар. А за ним была плотно закрытая дверь и на улице больше никого. И там, за прозрачными стенами было относительно тихо… кто-то кормил собак. Песок поскрипывал под удалявшимися парой ног, хлопнула железная дверь, еще кто-то прошел мимо, но к нему потерялся всякий интерес. Отец стал торопить его, очень хотелось поскорее покинуть это место. Игн поднялся и шатаясь, спешно поспешил с отцом вон, залечивать раны.
ГЛАВА 51
У Хелен шел шестой месяц беременности. И живот был очень большой. Она отекала, наметился второй подбородок, щиколотки располнели. Ее постоянно слушали, но каких-либо осложнений не выявлялось. На седьмом месяце то же самое. Она быстрее нормы набирала вес, но при прослушивании ей диагностировали — наличие одного плода. На восьмом месяце беременности стали пальпировать её живот и вход влагалища, и врачи установили — наличие одного плода. Ее увезли в Австрию, в туже клинику, где рожала Анни. Миррано пробыл с ней там две недели, и вконец одуревший от её капризов, под любым предлогом вернулся в Будапешт, решив звонить каждый день и появиться в Австрии на последнем месяце беременности, притом, что врачи отклонений от нормы не диагностировали. Она изъела его своей скукой и по поводу этого все претензии направила в его адрес. Он водил её в театр, в оперу, в синема. Они медленно и осторожно гуляли по улицам города, потому что врачи советовали прогулки. Он на неё то смотрел без должной внимательности, то почему-то взял себе первый чашку кофе, а не ей предложил. То ей среди ночи нестерпимо хотелось печеной картошки, то проходя мимо одного дома, который красили свежей краской, он её еле от него оттащил, потому что она обнаружила, что её этот запах просто завораживает. Она даже стала лизать куски отвалившейся штукатурки и Миррано охватил страх, за то, что у его супруги совсем плохо с головой. Он был врач, но психологических аспектов, причуд, возникающих во время беременности, он не изучал, и никто его в это не посвящал. Творог она ела каждый день, но организм требовал кальция в гораздо больших количествах. Стали ей мелко — мелко растирать яичную скорлупу, но от неё её мутило. Ей нравилась штукатурка.
— Хелен, — молил супруг — ты же не маленькая девочка, надо сдерживаться, а сдерживаться у неё не хватало сил.
Если Миррано среди ночи вставал не быстро, а медленно, потому что
