Тогда еще, маленькой Василисе, дядя Слава подобрал спокойную, гнедую кобылку. На каникулах Вася не вылезала из седла, радуя деда своей любовью к лошадям. Властный по отношению к своим сыновьям и требовательный к наемным работникам, внучке он разрешал делать все, что ей вздумается. Васе дозволялось высказывать свое мнение и шутить над дедом. Никто не требовал от нее послушания вкупе с хорошими манерами.
Жизнь плавно текла по запланированной дедом колее. Хозяйство ширилось и приносило, если не прибыль, но удовольствие. Но Слава был в первую очередь мужчиной и к тридцати годам он надумал обзавестись семьей. В Крутояре подходящей кандидатуры не нашлось. Тогда Слава, не такой смелый, как старший брат, но все же достаточно упрямый, вопреки наказу отца, привез себе невесту из города.
Какими обещаниями он заманил ее в деревню, одному богу известно. Она, молоденькая девица, как оказалось, понятия не имела, во что ввязывается. Как и многим, далеким от села людям, разведение и тренировка лошадей ей представлялось королевским занятием. Элегантные жакеты, белые бриджи и высокие сапоги из тончайшей кожи. Вышколенные лошади в красивой сбруе…
Грубое обращение будущего свекра и провонявшего лошадиным потом Славу, девушка выдержала три месяца, и неожиданно уехала с одним из покупателей Волковских жеребят.
Слава сорвался в первый в своей жизни запой. Деду пришлось нанимать дополнительных работников.
На вторую попытку создать семью Слава набрался духу только через год. По делам ему часто приходилось бывать в городе, и, будучи симпатичным молодым человеком, ему не составляло труда познакомиться с девушками. На этот раз он выбрал свою ровесницу, милую и умную девушку, которая прекрасно отличала конный спорт от разведения породистых скакунов. Ксюша работала менеджером в салоне сельскохозяйственной техники, где было приобретено и состояло на гарантии Волковское оборудование.
Первое время они встречались на Ксюшиной съемной квартире, в редкие дни, когда Слава бывал в городе. Весной он отважился, и предложил ей переехать к нему в Крутояр. Она согласилась.
Прохору решение сына пришлось не по душе. Человек, влюбленный в лошадей и наивно полагающий, что его дети должны следовать только по его проторенной дорожке, был разочарован в старшем сыне, а теперь и младший убегал от него за юбкой. Волков был уверен, что вторая городская невеста тоже не вынесет суровой деревенской жизни и сбежит обратно в город. А Славика утянет за собой, как утянула за собой в город его старшего сына городская жена. Волков-старший так и не признал, что Андрей уехал в город не за женой, а от отца.
Ксюша к тяжестям деревни была готова, Славика любила, но вода камень точит. Она оказалась не готова к постоянным придиркам и едким упрекам свекра, требуя от Славы защиты. Слава метался меж двух любимых людей и, не выдержав напряжения, ушел во второй в своей жизни запой. Ксюша терпеливо перенесла и это.
Прошло зеленое лето, махнула золотым крылом осень, землю укутала своим шелковым покрывалом зима. Дед отправил Славика в Подмосковье, присмотреть подходящего жеребца разбавить кровь в их растущем табуне.
Вернулся Слава через пять дней. Ксюши в доме не было, не было и ее вещей. От нее осталась только записка. Прости, прощай. Я жить здесь больше не смогу.
Слава долго горевать не стал, а отправился в магазин за водкой. Дед радостно потирал руки. Он был уверен, что Слава погуляв с недельку, вернется к работе и все будет как прежде. Но он ошибся. Как прежде уже не стало. Слава очень быстро полюбил то состояние опьянения, которое позволяет человеку забыть проблемы и примириться с окружающей действительностью. Запои становились все чаще и все дольше. Волков-старший не успевал справляться один с навалившимися на него хлопотами, а подходящую замену сыну найти не мог. Вечно пьяный Слава игнорировал тяжелую физическую работу, а к тренировкам и объездке не подпускал его сам Прохор.
В то страшное лето Василисе было двадцать один. Она успешно окончила третий курс, и ждала отпуска, чтобы навестить деда в Крутояре. В день, когда это случилось, она была на работе. Ей позвонил Захаров, умоляя срочно приехать. Она примчалась, как только смогла. Деда к тому времени уже увезли в областную больницу с инсультом, а дядя Слава спал на сеновале непробудным сном пьяного человека. Михаил Петрович ей все и рассказал.
То ли Слава сам додумался, то ли подсказал кто-то из правдолюбивых сельчан, но открылось ему, что Ксюша уехала не сама. Из дома ее выгнал дед. В отсутствии Славы он без труда довел девушку до нервного срыва, и уже не таясь, велел ей убираться. Приютить ее у себя до Славиного возвращения не решился ни один человек. Никто не хотел испытать на себе Волковский гнев.
Как проклинал сын отца, слышала вся деревня. Потом Славик вскочил на лошадь и умчался, заехав по пути в магазин, на пастбище.
Дни стояли жаркие, табун пасся в низине возле озера, под сенью молодых берез, за которым начиналось бездонное болото. Слава в ослепляющем гневе поднял дремлющих лошадей и нещадно хлестая их кнутом, погнал через лес, прямиком в гниющее болото.
Лошади умирали долго и мучительно. Выбиваясь из сил, они жалобно ржали, давясь болотной водой. Первым захлебнулся вожак табуна. Отчаянно меся болотную жижу сильными ногами, он только ускорил свою гибель. Потом один за другим скрылись под непроглядной чернотой жеребята. Кобылки, разрываясь от выбора спасать себя или бросаться на помощь своим детям, жутко хрипели, надрывая глотки, пока и их не поглотила, избавив от мучений, вонючая черная вода.
***
— Деда выписали через месяц. Инсульт пощадил его тело, он был почти в норме. А вот душа у него так и не зажила, — закончила рассказ Василиса. — Может осуждать меня сколько угодно, но ничего кроме чувства благодарности я к убийце Славы не испытываю. Меня только пугает способ, каким он это сделал, — подвела она итог.
Марат долго молчал, хмуря брови, давая Васе время успокоится после этих горестных воспоминаний.
— Что было потом? — наконец спросил он, вежливо отведя взгляд от нее, пока она вытирала выступившие слезы.
— Ничего больше не было. Дед подарил другу-заводчику единственную оставшуюся в живых кобылку. Все, что касалось лошадей, распродал, а что-то просто раздал. Иногда его приглашали давать консультации молодые заводчики, но своих лошадей дед больше не держал. Слава переехал в один из пустующих домов, устроился на работу трактористом. В конце прошлого лета дед стал вновь разговаривать со Славой и даже пускать его в дом. А пять месяцев назад дедушка умер. Врачи сказали, повторный инсульт. Так часто бывает на фоне гипертонии. У дедушки после первого инсульта давление высокое держалось, он должен был регулярно принимать таблетки, чтобы контролировать давление. Может, забыл, а может, не помогали уже лекарства, сейчас это уже не важно.
— Ты сильно переживала? — вопрос Марата оказался для Васи неожиданным. Ей на миг даже почудилась сочувствующая нотка в его голосе.
— Очень. Дед был для меня всем. Я плохо помню похороны. Все было как в тумане. Все хлопоты взял на себя мой муж, — ответила она. — Но какое это имеет значение теперь?
— Самое непосредственное. У тебя просто замечательный, классический мотив. Убийство на почве ненависти.
— Но мне и в голову не приходило его убивать. Я бы не смогла. Тем более таким способом…
— Следователя не будет интересовать, что тебе в голову приходило. И то, что ты падаешь в обморок от вида физических страданий, не остановит судью влепить тебе приличный срок. Есть факты, есть мотив. Ты не представляешь, что творит даже с самыми добропорядочными людьми гнев и ненависть. Люди убивают друг друга по куда более мелким причинам, — как-то странно произнес Марат. Он сел, упершись локтями в колени, сцепив перед собой руки в замок, принялся тяжело, исподлобья рассматривать девушку.
— Что? — не выдержала его взгляда девушка. — Ты обещал…
Марат тряхнул волосами и отвел глаза. Поднял руки над головой, потягиваясь, прогнул спину. Черный свитер задрался, оголяя плоский загорелый живот. Василиса нескромно уставилась на черную полоску волос ведущую вниз, под ремень джинсов. С трудом успела вовремя отвести взгляд, не замеченный Маратом.
