вела расследование о тайниках с боеприпасами.
– А откуда они узнали об этом?
– Предположительно тайники остались со времен грузино-абхазской войны. Я думаю, что в деле были замешаны террористы, – понизив голос, произносит Алиса.
– Думаешь, твой отец вмешался в чью-то опасную игру? – с нескрываемым интересом спрашиваю я.
– Уверена, – твердо отвечает Алиса. – Их просто уничтожили, как ненужных свидетелей. Придумали сказку об обрушении горной породы с вершины горы и всех заставили поверить в это. Все, что мне удалось раскопать, это архивное геологическое заключение о состоянии горы в 1999 году.
– Что в нем говорится? – спрашиваю я с замиранием сердца.
– Обрушения не было. Мои догадки подтвердил генерал Вдовин – председатель областного Союза генералов. Он служил в Грузии, когда пропал мой папа. Лавину придумали.
В голове крутится множество мыслей. Выходит, кучка продажных людишек из отделов госбезопасности использовали членов экспедиции как расходный материал, а потом уничтожили их за ненадобностью? Как теперь узнать правду?
– Молчишь? – голос Алисы звучит взволнованно.
– Думаю, – отвечаю я. – Интересно, у таких дел есть срок давности? Уверен, официальные запросы ни к чему не приведут – тебе пришлют отписку.
– Уже прислали, – вздыхает она, накручивая на палец кончики волос.
Мы мчимся по расчищенным дорогам города. Снегоуборочная техника продолжает собирать снег в огромные грязные кучи. Следом едет другая спецтехника, посыпающая дорогу реагентами. В городе зима – серо-желтая, неживая, не такая, как в Снегиреве… Там она бело-голубого цвета с капелькой розового и серебристого.
Наверное, наши мысли совпадают, потому что мы высказываемся почти одновременно.
– Не могу привыкнуть к городу, меня здесь ничто не вдохновляет! – говорит Алиса. – Все серо-бело-пошкрябанное! – усмехается она.
– В Снегиреве пейзажи красивее, – утвердительно киваю я. – Я видел твои картины, они прекрасны, Алис. Извини, если ты…
– Ты что, Богдан? – улыбается она. – Я пишу картины и представляю на выставках их для того, чтобы радовать людской глаз.
В памяти всплывает другая картина: Алиса стоит на крыльце в валенках, с торчащими из них острыми голыми коленками и выбившимися из кос кудрявыми прядями…
Мы подъезжаем к сталинским домам на улице Федосеева. Глушу мотор и помогаю Алисе вывести из машины собак. Она подхватывает псов на руки и собирается уходить.
– Спасибо тебе за все. Прощай, – с улыбкой произносит она.
«Как, уже?! Стоп, стоп!»
– Алиса, я поговорю с хозяйками псов. Расскажу, что произошло, успокою их. Не хочу, чтобы ты лишилась работы. – Я не желаю покидать ее, не сейчас…
Девчонка снова хихикает, и я понимаю, почему: я так и не объяснил, что случилось.
– Мирослав по ошибке дал тебе сок, предназначенный для больной раком девушки, – я ограничиваюсь коротким объяснением. Мне не хочется говорить с ней о Мире.
– Ладно, пошли! – Алиса вручает мне Вилли. – Похоже, он тебя полюбил.
Квартира Нины Алексеевны, хозяйки Вилли, встречает нас насыщенным ароматом корвалола. Голова сухонькой интеллигентной старушки перевязана полотенцем, глаза за толстыми линзами очков кажутся огромными и красными.
Она протяжно вздыхает и забирает пса из моих рук.
– Вилли, мальчик мой, ну как же так? – целует она песика. Затем переводит строгий взгляд на Алису. Девчонка открывает рот, чтобы оправдаться, но я опережаю ее:
– Нина Алексеевна, я вчера сбил Алису на машине, ночью за ее состоянием наблюдали врачи.
Нина Алексеевна вскрикивает и крепче прижимает пса к груди.
– Алисонька, как же так? У тебя ничего не болит? – Голос женщины дрожит. – Я как чувствовала, что с тобой беда приключилась. Хорошо, что молодой человек оказался порядочным, – Нина Алексеевна пристально оглядывает меня. – Вы уж присмотритесь к нашей Алисе, девушка она положительная, красивая, да еще и…
– Нина Алексеевна, пожалуйста! – молит Алиса. Ее щеки покрываются густым румянцем, она тяжело вздыхает.
– Прошу вас, не смущайте Алису, у нее больное сердце! – выпаливаю я. Девчонка выглядит смущенной и растерянной.
– Я не знала, – причитает Нина Алексеевна. Она отпускает Вилли на пол и бойко отправляется на кухню.
Слышатся шорохи и звуки открывающихся кухонных шкафчиков, звон стекла и оханья старушки. Она выплывает с крошечной рюмкой в руках, источающей запах корвалола.
– Выпей-ка, девонька!
Алиса послушно делает глоток и возвращает старушке стаканчик.
– Спасибо, мне уже лучше, – бодро отвечает Алиса, искоса поглядывая на меня. – Мы пойдем, Нина Алексеевна. Приду, как обычно, в среду.
– Хорошо, Алисонька, выздоравливай, деточка, – бормочет старушка, поглаживая Вилли костлявыми сухими пальцами.
Алиса хихикает, когда мы выходим из подъезда на улицу. Придерживаю обшарпанную металлическую дверь, пропуская девушку вперед.
– У меня на лице написано: «Напои меня лекарством!» – говорит она, и я в который раз убеждаюсь, что у девчонки хорошее чувство юмора.
– Ты так покраснела, я подумал, тебе действительно стало плохо! – я оправдываюсь, уставившись на ее пухлый смеющийся рот.
– Богдан, я здорова. Дед Никита очень переживал за меня и не знал, как тебя удержать, – она виновато опускает глаза. В длинных ресницах Алисы застревают снежинки. – Мало ли что со мной могло случиться…
– Я очень рад, Алиса, – отвечаю я хрипло. – Никита Сергеевич поступил правильно.
Дубровиных не оказывается дома. Алиса открывает квартиру своим ключом, находит на тумбочке в прихожей блокнот и пишет записку, в которой подробно описывает причину своего отсутствия. Джесси довольно устраивается на собачьей постели, а мы уходим, напоследок оглядев квартиру.
Минуты текут стремительно. Сейчас мы вернем малыша Хью, и она снова скажет мне «прощай».
Я знаю наперед, как это будет. Алиса поблагодарит меня за помощь, передаст привет Боголюбову и улыбнется на прощание, прищурив свои зеленые колдовские глаза.
Я пробурчу ей «пока» и выдавлю улыбку в ответ. Она развернется и уйдет, а я застыну на месте, провожая взглядом ее удаляющийся силуэт…
Алиса бесследно затеряется среди серых многоэтажек, оставляя после себя приятное воспоминание о ночном приключении.
Я глубоко вздохну от облегчения и, довольный благополучным разрешением конфликта, вернусь за руль старины Бэна.
Антонина Викторовна приветствует нас на пороге воплями счастья. Малыш Хью визжит и ластится к хозяйке, а мы с Алисой умиляемся, наблюдая чудесное воссоединение.
Строгий терапевт Антонина Викторовна с пониманием относится к моим объяснениям и отметает опасения Алисы насчет дальнейшей работы.
Девчонка сияет от счастья, когда мы покидаем последнюю хозяйскую квартиру. Снегопад кончился, снег тонко скрипит под ногами, мороз щиплет щеки.
Наконец она останавливается и произносит:
– Прощай, Богдан. Спасибо за все. – Прослеживаю взглядом за ее дрожащими пальчиками, нервно теребящими шарф. – Ты очень хороший и ответственный. Передай привет Мирославу.
Язык прилипает к небу, я не могу выдавить ни слова. Ветер вздымает косы Алисы, только сейчас замечаю, насколько они длинные…
– Твоей невесте повезло, желаю вам счастья… – произносит девчонка чуть слышно. Ее голос звучит нетвердо. Или мне кажется? Он отражается от
