облегчение. Я не была уверена в том, что он меня примет, потому что, разговаривая с дежурным администратором, я не могла четко сформулировать, зачем пришла. Возможно, он думает, что я хочу узнать у него про Дани.
Он кивает мне и провожает в безликий кабинет со светло-желтыми обоями, маленьким письменным столом и двумя стульями с серыми сиденьями. На окне стоит одинокое растение, вполне возможно, искусственное. Нигде нет ни малейшего намека на то, что Кристиан Валлин – живой человек, у которого есть семья и хобби. Он закрывает за собой дверь, я сажусь на стул и чувствую, как у меня повышается пульс.
– Итак, – говорит он и садится за стол напротив меня. – Вы хотели мне что-то рассказать?
Его голос звучит подчеркнуто официально, взгляд очень пристальный. Как глупо заявиться сюда без обдуманного плана.
– Дани невиновен, – говорю я, глядя ему прямо в глаза. – Он никогда бы не причинил никому зла.
– Разве он не сидел в тюрьме за побои?
Я мотаю головой, мне очень трудно держать себя в руках. Валлин абсолютно уверен в своей правоте. Я знаю, о чем он думает, когда смотрит на меня и моего брата. Мы для него мусор.
– Что бы вы ни думали, этому есть логическое объяснение.
Взгляд Валлина становится мягче. Кажется, ему меня жалко, наивную сестру, которая верит только хорошему о своем брате. Но та картинка, которую он себе нарисовал, не соответствует реальности. Я знаю, что Дани часто совершал глупые поступки, но в этот раз я должна в него верить. Я больше не предам его, ни за что на свете.
– У вас нет доказательств, – говорю я наконец, скорее ради провокации. Мне нужно знать, что в руках у полиции. Это дальний бросок, но, кажется, он попадает в цель. Валлин берет в руки папку, лежащую перед ним на столе, медленно открывает ее и перебирает файлы до тех пор, пока не находит что-то. Он достает эту бумагу и кладет ее передо мной.
В моей груди образуется бездонная яма. Я знала, что у них есть нечто подобное, и все-таки от этой фотографии я цепенею.
Передо мной лежит снимок с камеры наблюдения на Центральном вокзале Мальмё. Я вижу спешащих по своим делам людей, а прямо посреди толпы – мой Дани. Его видно очень четко, хотя тело развернуто к нам боком, он оглядывается через плечо. Рядом с ним молодая женщина, напоминающая исчезнувшую Линнею Арвидссон. Ее глаза широко распахнуты, кажется, она чего-то боится.
Я наклоняюсь ближе и внимательно изучаю фотографию, пытаюсь найти хоть какое-то объяснение тому, что на ней происходит. Ведь иногда видишь совсем не то, что есть на самом деле. Дани и Линнея Арвидссон, возможно, просто случайно столкнулись. Я изучаю язык их тел, пытаюсь как-то истолковать их позы. И тут я вижу. Если не вглядываться, то и не заметишь, но увидев, забыть уже невозможно. Я сглатываю и украдкой смотрю на Валлина, который не сводит с меня взгляда. Там, где соприкасаются их тела, рука Дани сжимает руку Линнеи выше локтя.
– Это еще ничего не значит, – говорю я, пытаясь сохранять спокойствие. – Возможно, она споткнулась, а он подхватил ее, чтобы она не упала.
– Знаете ли вы, сколько камер наблюдения работает на вокзале? – спрашивает он. – Сто шесть. На всех видео ваш брат держит Линнею Арвидссон за руку.
Он забирает фотографию и засовывает ее в папку.
– Вашего брата подозревают законно, – продолжает он, – и вы, конечно, понимаете, что для Даниеля будет лучше, если Линнею Арвидссон найдут живой. Так что подумайте еще раз – нет ли такого места, куда бы он мог отправиться?
Я едва могу дышать. Зачем Дани схватил Линнею Арвидссон? Должно же быть этому какое-то объяснение. Как бы я ни хотела верить брату, у меня из головы не выходят ее испуганные глаза. Похоже, она просто в ужасе. Может быть, именно для этого ему нужен был пистолет? Чтобы было легче ее похитить?
Я пытаюсь поставить себя на место Дани. Если он увез Линнею Арвидссон вопреки ее воле, куда он мог отправиться? Насколько я знаю, у него нет знакомых за пределами Мальмё, и кажется очень странным, что он вынудил ее сесть в поезд и поехать в случайном направлении.
Я смотрю на карту региона Сконе, висящую передо мной, пытаюсь вспомнить, не говорил ли он когда-нибудь о каком-нибудь месте. И тут мне в голову приходит одна мысль. Однажды, когда мы были еще маленькими, мамин коллега сдал нам домик в северном Сконе. Это была довольно-таки дряхлая избушка прямо посреди леса, но мама настояла, чтобы мы провели там неделю, чтобы мы, дети, вернувшись в школу после каникул, тоже могли рассказать, что были в отпуске.
Я закрываю глаза и мысленно возвращаюсь к озеру с черной водой и шатающейся пристанью, куда мы ходили каждый день. Я помню сухарики, которые мы брали с собой, пакет сока и масляное печенье. Пока мы, дети, играли в песке, папа слушал радио, а мама читала книгу с глянцевой обложкой. Конечно, мы не летали чартерным рейсом в только что построенный отель класса люкс с пахнущим хлоркой бассейном, но это была моя первая в жизни поездка. По вечерам мы играли в карты, ели чипсы и разжигали камин, хотя от него становилось так жарко, что приходилось спать с открытыми окнами. Вокруг нас вились комары, но мама говорила, что ничего страшного, если они нас слегка покусают, главное, что мы выбрались куда-то.
– Нет, – отвечаю я, открывая глаза.
Валлин смотрит на меня. Он хочет заставить меня рассказать ему о моих мыслях, но я не поддаюсь.
– Вы уверены?
Я встаю.
– Мне в голову ничего не приходит, – говорю я равнодушно и выхожу из его кабинета.
Все выходные я работаю, но мне трудно сосредоточиться. Несколько раз в час я проверяю мобильный, надеясь, что Дани выйдет на связь. В понедельник, через неделю после того, как Кристиан Валлин первый раз постучался в нашу дверь, выходит новая статья о Линнее Арвидссон. Заголовок рубрики гласит: «Двадцатидвухлетняя девушка все еще не найдена». В конце статьи приводится еще одно интервью с Ричардом Бофорсом, в этот раз в формате видео.
Я надеваю наушники и нажимаю кнопку Play. Репортер поймал Бофорса, когда тот выходил из офиса, и я задаюсь вопросом, не странно ли это, что родственника жертвы опрашивают в такой ситуации.
Даже не представившись, репортер спрашивает, есть ли какие-то новости по делу об исчезновении Линнеи. Ричард Бофорс отвечает, что
