– Так почему я тогда сижу в этой чертовой камере?
– Потому что по закону они имеют право задерживать Вас на, так называемый, разумный срок, – пояснил адвокат. – По их словам, они удерживают Вас здесь за воспрепятствование осуществлению правосудия, однако на самом деле Вы сидите в камере из-за того, что являетесь сыном Винченцо Романа ДеМарко, племянником Коррадо Альфонсо Моретти и крестником Сальваторе Герардо Капоцци. По сути, именно это не делает Вам в данный момент чести.
– Пиздец, – отозвался Кармин. – Я не имею никакого отношения к их делам.
– Это называется вмененной виной по признаку наличия связей с арестованным или осужденным лицом, – сказал адвокат. – Ваше освобождения для меня сейчас на первом месте. Это займет максимум несколько дней.
– Дней? Я должен торчать здесь несколько дней?
– К сожалению, да. Я сделаю запрос на предварительное слушание для того, чтобы потребовать Вашего освобождения, но на то, чтобы мы действительно оказались перед лицом судьи может уйти некоторое время. Обычно они задерживают без предъявления обвинений не более чем на сорок восемь часов, но законы штата Иллинойс предоставляют некоторую свободу действий в данном вопросе, поэтому постарайтесь держаться. Я буду на связи.
Поднявшись на ноги, мистер Борза засунул руку в карман. Мешкая, он достал клочок бумаги и передал его Кармину.
– Я не имею права этого делать, но Ваш отец, казалось, был в отчаянии. Он попросил меня передать Вам это.
Взяв листок, Кармин не увидел на нем ничего, кроме набора цифр.
– Что это?
– Я не знаю, – ответил мистер Борза. – Он сказал, что Вы поймете.
После того, как Кармин спрятал клочок бумаги в носок, адвокат покинул комнату. Обыскав Кармина, офицер сопроводил его в камеру, где его ожидал поднос с ужином. Не устояв перед голодом, он взял стаканчик с пудингом и опустился на свою неудобную койку.
* * *
Второй день, проведенный в изоляторе, показался Кармину точно таким же, как и предыдущий. Вечером в его камере вновь появился офицер, сообщивший ему о том, что его ожидает посетитель. Кармин испытал чувство облегчения, надеясь на то, что у мистера Борза появились для него новости, однако ожидавший его мужчина, который был ему знаком, явно не был его адвокатом.
– Кармин ДеМарко, – поприветствовал его специальный агент Чероне. – Присядь.
– Мне нечего Вам сказать.
– Но ты ведь даже не знаешь, что привело меня сюда.
Кармин сухо рассмеялся.
– Какое мне дело до того, что Вас сюда привело. Мне в любом случае нечего Вам сказать.
– Справедливо. Ты знаешь свои права и, разумеется, можешь вернуться в свою камеру, – Кармин развернулся к двери, когда агент театрально вздохнул. – А я хотел было побеседовать о девушке по имени Хейвен.
У Кармина гулко застучало в груди сердце, когда он услышал ее имя. Боль стала еще сильнее.
– Зачем?
– Ее имя несколько раз всплывало в ходе расследования, – сказал агент Чероне. – Я попытался установить ее местонахождение, но, кажется, для всех она осталась настоящей загадкой. Более того, доказательства ее существования сведены к минимуму. Словно она – привидение.
Кармин проигнорировал его комментарий.
– Зачем Вы допрашиваете меня? Я не имею отношения к делам отца.
– Возможно, но я подумал, что смогу помочь тебе, если ты поможешь мне.
– Мне не нужна Ваша помощь, – ответил Кармин. – Мне нечего Вам рассказать.
– И ты не сможешь даже сказать мне, кто она такая?
– Нет, – ответил Кармин, в глубине души желая, чтобы у него была такая возможность.
– Странно. Вчера мы побывали в городке, в котором вы проживаете, и, кажется, люди считают ее твоей девушкой. Я даже кое-что нашел во время нашей поездки, – потянувшись к своему портфелю, он достал лист бумаги. У Кармина подкосились колени, когда он понял, что это был рисунок Хейвен, который она нарисовала для него. В уголке рисунка стояло ее имя. – Припоминаешь что-нибудь?
– Катитесь к черту.
– Где она? – спросил агент Чероне. – Ее нет в Дуранте, и ее не было с вами в Чикаго. Кажется, одним из немногих людей, с которыми общается эта девушка, является парень по имени Николас Барлоу, который по странному стечению обстоятельств, похоже, также пропал.
– Я не знаю, о чем Вы говорите.
Агент Чероне не сдавался.
– С твоей девушкой что-то случилось? Ты можешь рассказать мне. Я пришел для того, чтобы помочь…
– Вы здесь не для этого. Вам плевать на меня.
– Она сбежала с Николасом? – спросил он, игнорируя Кармина. – Предпочла его тебе?
– Не смешите меня.
– Она погибла?
Кармина охватил ужас, когда он услышал этот вопрос.
– Нет.
– Погиб Николас?
– Вы меня в чем-то обвиняете?
Агент Чероне покачал головой.
– Как я уже сказал, я пришел для того, чтобы помочь.
– Вы не сможете мне помочь.
– Если она пропала или пострадала…
– Я хочу видеть своего адвоката.
– Хорошо, – агент Чероне убрал рисунок в свой портфель. – Знаешь, правда всегда одерживает победу. В конечном итоге, именно правда освобождает нас.
Неуловимо пролетавшее время превратилось для Хейвен в туманную дымку, обволакивавшую словно клубами дыма все, что ее окружало. Плотная неосязаемая стена затуманивала ее зрение, звуки сливались воедино, дезориентируя ее.
Приходя в сознание, она обнаруживала стоявшую на полу еду, и, поев, вновь возвращалась в забытье. Несколько раз в здании появлялась Джен – приходя в компании Нунцио и не произнося ни слова, она проверяла показатели жизнедеятельности Хейвен.
В здании ежедневно появлялись различные люди, но никто из них – за исключением Натальи – больше не удостаивал Хейвен своим вниманием. Наталья приносила ей чистую одежду и пыталась подбодрить ее добрым словом. Всякий раз, когда Хейвен нуждалась в посещении уборной, Наталья помогала ей подняться на ноги.
С каждым днем состояние Хейвен ухудшалось. Когда ее тело начало отторгать пищу, она лишилась остатка сил. Ее рвало, когда она пыталась есть, все ее тело сковало судорогами, ее побледневшая кожа покрылась липким потом. Царящий в голове шум мешал ей сосредоточиться, все вокруг расплывалось.
Через некоторое время у нее начались галлюцинации – она слышала голоса и видела лица людей, присутствие которых в здании казалось невозможным. Ночные кошмары, наполнившиеся обрывочными воспоминаниями, стали невыносимыми. Во снах ее преследовал доктор ДеМарко, на лице которого отражалась та самая безотчетная ненависть, которой Хейвен стала свидетельницей в его спальне. Задыхаясь, она чувствовала дуло револьвера, прижатого к ее шее. Она кричала, погрузившись во мрак. Из ее груди вырывались громкие, пронзительные крики.
