Так, всей честной компанией, столпившейся на лестничной клетке, они и приступили к вскрытию квартиры.
Но никто на них внезапно не выскочил… И даже не залаял. И даже не заскулил.
Первым в квартиру вошел Свистунов, за ним Юра. А потом порог осторожно переступили сгорающие от любопытства «понятые». Это было, конечно, не по правилам. Но «любознательность» соседей, жаждущих заглянуть в чужую жизнь, обычно пересиливает любые правила.
— Кто выл-то? — строго спросил Иду Сергеевну Юра, осторожно продвигаясь в глубь квартиры.
Ида Сергеевна Беленькая немного покраснела и промолчала. И вид у нее при этом был явно смущенный. «Можно даже подумать, — мелькнуло у Юры в голове, — что выла сама старушка…» И вся эта история от начала до конца — туфта, выдумка и плод больного старческого воображения.
— «Просто смертная тоска в этом вое»! — передразнил пенсионерку участковый. — Что-то я ничего не слышу… Никакой тоски, гражданочка!
Ида Сергеевна смутилась еще больше.
Стандартная двухкомнатная квартира выглядела почти пустой. Только толстый слой пыли, отсутствие занавесок на окнах и сильный зловонный запах…
Было ощущение, что мебель из квартиры то ли вывезли, то ли просто выкинули, как это бывает, когда начинают освобождать и готовить к ремонту выселенную квартиру. Скорей, правда, последнее. Поскольку, судя по кое-какой оставшейся здесь рухляди, была та мебель не того свойства, чтобы ее вывозить и тратиться на перевозку.
Юра, все так же осторожно продвигаясь, отправился на кухню. А Свистунов — в большую комнату.
— Вообще она уже дня два как перестала выть… — вдруг робко созналась гражданка Беленькая, которая, презрев опасность, продвигалась за Ростовским и жарко дышала ему в затылок. — Вы, Юрочка, так долго к нам собирались… Вот собака, видно, и перестала. Не дождалась вас.
— Ишь какие! Долго им. Вы что — у меня одни-единственные? — резонно возразил участковый.
— Да нет, конечно, Юрочка. Что вы… Напротив, нас-то много, собак и людей, а вы один!
— Почему не предупредили, что собака больше не воет? На кой мы квартиру-то вскрывали? — возмутился участковый.
— Не могла! — решительно возразила гражданка Беленькая. — Вы бы тогда не пришли. А вдруг она опять начнет выть?
— Ага… отдохнет немного — и завоет, — вздохнул Юра.
— Ростовский, глянь-ка! — позвал его Свистунов.
В углу пустой, совершенно свободной от мебели комнаты лежал на полу человек.
Лежал, свернувшись как-то по-звериному, калачиком…
Юра наклонился и сморщился:
— Пахнет, гаже не придумаешь!
Участковый брезгливо дотронулся до голой лодыжки, высовывающейся из задранной брючины.
— Мертвый, кажется.
— Какое там «кажется»! — возразил Свистунов. — Окоченел уже… Стопроцентный труп.
— А зарос-то как… — заметил Ростовский.
— Ага…
— Да, на трупах, говорят, волосы быстро растут, — глубокомысленно вздохнул участковый.
— Ну, на этом, и когда живой был, видно, росли неплохо!
— А когда ему было бриться, если он все время выл?
— Ты думаешь, это он выл?
— Да это я так… к слову. Шутка!
— Слушай… А костюм-то на нем совсем новый. Дешевый, правда. Но, видно, совсем недавно купленный.
— Точно. Даже бирка внутри еще не отрезана. — Юра с удивлением дотронулся до магазинного ярлыка, край которого высовывался из-под полы пиджака. — Странно: костюм новый, а такой измятый и испачканный! Будто, как купил и надел, так и не снимал ни разу.
— Думаешь?
— Ага. Уж больно заляпан костюмчик.
— Да… Похоже, парень не слишком любил пользоваться салфетками. Как так можно есть? Прямо как свинья! — морщась, заметил Свистунов, продолжая рассматривать лежащий в углу труп.
— Да он и пуговицы, кажется, застегивать не умел.
— Ага… Потому, видно, и рубашку не стал надевать. Смотри, даже нижнего белья на нем нет. На голое тело пиджак и брюки натянул.
— А может, он не сам надевал?
— То есть?
— Может, на него надели?
— На труп?
— Ну, может, не на труп, а на бездыханное тело. Или на человека, временно выведенного «в отключку».
— На человека? — Участковый пожал плечами. — Да он и на человека не похож…
— Это хозяин квартиры? — строго обратился Юра к пенсионерке Беленькой, указывая на скрюченный труп.
— Нет! — Ида Сергеевна испуганно покачала головой. — Это не хозяин. Не Петухов это, не Георгий…
— А кто же это?
— Бомж какой-то, может? — выдвинул предположение Свистунов.
— Да уж больно дико выглядит этот тип, — заметил Юра.
— Ну так бомж ведь!
— Даже — для бомжа.
— Тогда кто это?
— А почем я знаю?
— Слушай-ка, Ростовский… — вдруг озадаченно стал озираться по сторонам Свистунов.
— Чего?
— А где же все-таки собака?
— Верно, нет…
— Может, она выбежала, когда мы дверь открыли?
— Да непохоже.
— Но ведь нет же собаки?
— Нет.
— Но ведь была!
— Да, жильцы говорят, что выла… Очень выла.
— Да что там выла… Погляди! — Милиционер Свистунов указал на обглоданные кости, разбросанные по комнате. — Видно, сырым мясом пса кормили.
— Точно.
— Знаешь, что… Осмотри-ка еще эту квартирку!
И милиционеры, снова разделившись, стали обходить квартиру, рассматривая немногие под толстым слоем пыли находившиеся в ней вещи.
— Ну что? — не обнаружив ничего примечательного, наконец окликнул Свистунова Юра. — Нашел что-нибудь интересное?
— Я — нет…
— Вот и я — нет.
— Если только вот это?
— Камень?
— Ага… Камень какой-то!
— Орехи колоть?
— Да нет… Смотри, как упакован. В коробке лежит.
— Да?
— Там еще что-то есть.
Свистунов достал из коробки вслед за серым, размером с два милицейских кулака камнем какую-то тетрадь.
— Что в ней?
— Откуда я знаю? На обложке написано: «Тетрадь для рисования». И листы, видишь, какие плотные…
Свистунов открыл первую страницу тетради.
Она была довольно мелко исписана карандашом. Свистунов перевернул страницу.
— Смотри-ка, Ростовский, а тут и правда рисунки.
— Ага. — Юра тоже заглянул через плечо Свистунова в тетрадь.
— Ростовский, ты когда-нибудь такое видел?
— Вроде нет. Не приходилось.
— Похоже, это дневник. И, похоже, девчачий…
— Почему ты так решил?
— А почерк мелкий… аккуратненький такой… как у отличницы.
— Да?
— Ну говорю же. У меня девчонка знакомая была — такие же тетрадочки все вела.
