что счастье заключается в красоте и стройности. Женщины глупы, если думают, что именно это сделает их жизнь проще. Теперь в зеркале другая. Я вижу стройную, красивую блондинку, вижу, как хороша и чиста ее кожа, как шелковисты волосы, а одежда струится по телу свободно и легко. Но где же то счастье? Существует ли оно вообще? Я была уверена, что мне станет легче, если я отомщу этому напыщенному козлу, человеку, из-за которого начались все беды, просто потому что однажды мои молитвы были услышаны, и он заметил меня. Вдруг обратил внимание. Бойся своих желаний.
Я получила Харитона на один раз, но цена оказалась слишком высока. Я стала красивой, но и это осталось не без последствий. Так есть ли смысл в той мести, которую я приготовила для Харитона, обвиняя его во всех своих бедах. Поймет ли он когда-нибудь, что именно натворил. Вспомнит ли девчонку, на которую поспорил, а на утро посмеялся?
Эти истории… Я словно сама ковыряю рану, которая заросла корочкой. Снова и снова ковыряю и с жадностью вампира слушаю о жизни Харитона. Не топлю ли я себя сама, оставаясь здесь и дергая тигра за усы. Как он поступит, если все узнает?
А сестра. Не знак ли это, что мне пора сматываться. Ведь с ней мы виделись чуть чаще, она может меня узнать в любой момент.
Дергаюсь, когда слышу звук открываемой двери. Быстро стираю капли полотенцем и выхожу из ванной. Ника. В моей комнате.
Спокойно открыла дверь и осматривает комнату, словно здесь ее территория, словно в этом доме никто не смеет ей перечить. Она всегда такой была. И я ненавидела ее, но и жалела всегда. Я помню, как увидела ее впервые, она была пьяная, еле держалась на ногах возле машины.
Я встретила ее после пробежки. По вечерам я бегала, снова и снова пытаясь согнать жир, который словно врос в меня. Ничего не помогало. Даже десятикилометровые пробежки. Я могла бежать и не задыхаться, но я не могла скинуть ни грамм.
* * *
– О, толстуха, – смеялась Ника, вылезая из своей новенькой машины. Красной как закат. Я ненавидела такие. В одной из таких разбился мой брат. – Все бегаешь. Смирись с тем, что ты никогда не станешь такой как я. Нормальной.
– Если нормально быть пьяной шлюхой, то я, пожалуй, пас, – собиралась я пойти к своим воротам, но она вдруг схватила меня за косу и дернула.
– Пытаешься меня унизить? Легко быть любимой папиной дочкой, да? Твой папочка очень добрый? И мамочка так сильно его любит.
– Отпусти, Ника, мне надо идти.
– Конечно, конечно, – потянула она меня все сильнее и вдруг ударила головой о свою машину. – Только знаешь, что я скажу тебе, жирная дрянь. Хочешь, открою тайну, вылью, так сказать, свою грязь на тебя.
– Не надо, мне не интересно! – закричала я, но Нике было плевать, она наклонилась ко мне и зашипела то, что я никогда не хотела бы услышать.
– Твой папочка вчера получил подарочек от моего. Знаешь, что, вернее, кого? – засмеялась она, и я уже понимала, о чем будет речь, чувствовала, что не просто так мой отец вчера вернулся пропахшим женскими духами и чем-то мерзким. – Меня. На блюдечке, так сказать. И пока они обсуждали свои важные дела, я должна была сидеть под столом и обрабатывать твоего папашку. Член, надо сказать, у него отстой. Бывали и получше.
– Заткнись! Ты врешь! Он не мог! Он любит маму!
– О, как мало ты знаешь об этом мире. Разве откажется мужик от красивой девки, когда дома живет свинья. Давай будем честными. Твоя мать не самая красивая на свете.
– Закрой рот! – вырвалась я и, не сдержавшись, ударила ее. Со всей своей подростковой силы. – Не подходи ко мне! Не приближайся к моей семье. Это ваша прогнила насквозь, а моя не такая.
– А чего ж ты тогда пялишься на моего прогнившего братца? Сосочки встают, когда видишь его без футболки, а? – она пошло провела руками по своей груди, и я сбежала. Я не собиралась перед ней отчитываться за подростковые желания. Я не воспринимала их всерьез, была уверена, что все кончится. Рано или поздно эта глупая страсть пройдет.
Я рванула от Ники домой, сразу на кухню, где мама пекла пирожки, а папа рассказывал о своей работе. Такой домашний пухляш, которого я бесконечно любила. Доверяла безгранично. До вчерашнего дня, когда мама ездила к своей матери в Челябинск. В тот вечер я должна была замолчать. Сохранить все в себе или поговорить с отцом наедине. Но во мне было столько обиды, столько страха, что Ника не обманула, и еще боль от удара об машину. Глупая, глупая.
– Дочка, ты себя совсем загоняешь, – улыбнулась мама и показала на румяные жаренные пирожки. До сих пор помню этот нежный вкус. – Садись покушай.
– Папа? Это правда? Ника сказала правду?
– Ты о чем? – повернулась мама. – Дочка, у тебя кровь.
– Папа, Ника сказала, что она тебе… – я даже произнести этого не могла. – Делала минет. Вчера, когда ты был у Черепановых.
– Что за чушь? – покраснел отец и вскочил, посмотрев на мать. – Элла, эта девка врет, ты же знаешь, какой образ жизни она ведет. Пьяная, курящая.
Но она не поверила. Она знала отца как облупленного, она знала, что он врет.
* * *
– Ты слышишь меня? – щелкнула пальцами уже взрослая Ника, внимательно рассматривая мое лицо. – Оглохла?
– Теперь слышу. Что вам нужно?
– Хотела поинтересоваться, как тебе спится с инвалидом.
– Я не…
– Точно, точно, ты здесь просто готовишь. А это, – она задирает мою юбку, обнажая резинку чулок. – Поварская форма. Если рассчитываешь на что-то большее, чем просто перепихон, то закатай губу.
– Я не… Не обязана перед вами отчитываться.
– Точно. Собирай манатки… Ты уезжаешь.
– Что?
– Что слышала. Брат у себя в комнате, так что тебе никто не помешает. В этом доме будет только одна хозяйка. И это не ты.
Это был отличный шанс уехать. Ничего не отвечать. Не дерзить. Махом избавиться от прошлого и просто жить, как жила дальше. И если Ника собирается помочь, то лучше не отрекаться от помощи.
– Хорошо, – моя сумка была уже готова, и я просто подошла к шкафу и взяла ее в руку.
– Не поняла?
– Хорошо, я уеду. Только проведи меня через охрану, они не пускают меня.
– Даже скучно. Неужели мой брат настолько стал плох, что ты не поборешься со мной.
Бороться с психопаткой, которую продавал собственный отец. Увольте. Мне еще сына
