лишь скромные золотые серёжки и ни одного кольца.
– Что-то с Ратмиром не поделил, – спустя секунду поясняет и присаживается напротив. Наблюдает за тем, как я ковыряюсь вилкой в еде.
Что-то не поделил. Скорее, кого-то.
Наверное, Русик ему высказал обиду. Интересно только, почему Сабуров-старший всё же решил отправить брата в ссылку?
– А ты чего не ешь? – выразительно смотрит на полную тарелку еды.
Патимат сразу сказала, что я могу есть всё, что захочу. Я распахивала огромный холодильник, смотрела голодными глазами на еду, а в горло ничего не лезло.
Думаю об Ане, и сердце кровью обливается. Плакать хочется уже оттого, что не имею возможности её защитить. Как всегда защищала.
Кусаю нижнюю губу, сдерживая эмоции.
– Аппетита нет, да и на тренировку снова нужно ехать. Не хочется на полный желудок заниматься.
Договориться с Патимат о том, что буду продолжать ездить в спортивную школу, оказалось совсем не сложно.
Она видела, в каком измождённом состоянии я возвращаюсь после тренировок, и не нагружала сильно. Хотя я чувствовала, что лафа вскоре закончится. Стоит хозяйкам вернуться в дом.
– А если узнает господин Сабуров? – стараясь изображать благоговение перед своим благодетелем, кротко поинтересовалась.
Патимат с первого дня смотрела на меня с лёгкой улыбкой. Будто знала обо мне больше, чем я о себе. Меня это смущало, и я старалась как можно меньше показывать ей свои эмоции. Но сомневалась, что достаточно хорошо их скрываю.
– Ратмир всё знает. Не переживай.
Вот тебе и ответ. И гадай, что это значит. У него тут везде камеры и жучки? Или моё расписание уже с ним согласовано?
Сам Сабуров в доме больше не появлялся.
А я ждала его. Не знаю почему. Мне было скучно без него. Сердце замирало каждый раз, когда через ворота заезжал автомобиль.
Думала о нём. Фантазировала о новой встрече. Что посмотрит на меня иначе. Ведь я красивая. Он не мог этого не заметить. Спустя пару недель синяки уже почти полностью прошли, я набрала пару килограмм и уже не напоминала узницу концлагеря.
Но его всё не было.
После произошедшего с Айратом организму требовалось время для восстановления. Стресс, страх, заточение сделали мои мышцы тугими. Деревянными. Тело вдруг стало непослушным. Обычно мягкое, как тёплый свежий мёд, вдруг словно засахарилось. Тренировки не давались.
Но умом понимала, что стоит явиться с повинной к тренеру. Следовало объяснить своё отсутствие.
Увидев моё раскрашенное лицо, Марина Юрьевна долго не могла прийти в себя. Просто смотрела на меня и не верила собственным глазам.
– Ты заявила в полицию? – почти шёпотом прозвучал вопрос.
Стало совестно, что обманываю человека, который верит моей лжи из раза в раз. Пусть даже мне порой было стыдно признаться в правде. Что живу почти в притоне, где собираются алкоголики.
– Нет, я даже лиц их не запомнила. Они избили меня, украли рюкзак и сбежали, – придумываю, опустив глаза в пол. Стыд. Сплошной стыд.
– Ох, Спичка, как же так? Несчастная девочка, что же ты бедовая такая у меня? – причитала тренер.
И взяв себя в руки, добавила:
– Ну ничего. Ты пока выздоравливай, на тренировки в таком состоянии я тебя пустить не смогу. Только после медкомиссии. Впрочем, тебе не привыкать.
Понимая, что тренер способна помочь с местом в общаге, пришлось рассказать всю неприятную историю, произошедшую между мной и отчимом.
Все эти годы я испытывала отвращение и гадливость оттого, что имею к нему какое-то отношение. Что моя родная мать додумалась связаться с таким человеком. Но это ярмо мне ещё придётся нести на шее какое-то время.
Мы с Аней, как наследницы дедушки, имели право на долю в квартире. И просто так дарить их отчиму и уходить восвояси я не планировала.
Не желая оставаться с ним наедине и долго находиться в квартире, я позвала с собой пару знакомых ребят. Собрала свои манатки и отчалила. Он комментировал мои сборы, отвешивая в мой адрес скабрезности. Но ума хватило держаться себя в руках. Чуял, что могут заехать по почкам.
За то, чтобы это животное забрало своё заявление из полиции, мне пришлось расплатиться деньгами Айрата.
Но большая часть средств ушла к двоюродной сестре моей матушки.
– Пожалуйста, тёть Свет, вы же знаете, что ей плохо там. Помогите, – унижалась перед ней ради Ани.
Органы опеки ясно дали понять, что нужно предложить достойную кандидатуру на роль опекуна. А я такой не являлась.
Зато тётя Света с двумя детьми, мужем и ипотекой вполне вписывались в картину среднестатистической семьи.
– Ну да, это ты сейчас говоришь, что будешь платить. А потом поймёшь, что не сдалась тебе твоя мелкая, и забудешь. И про деньги для нас, и про неё, – с недоверием глядела на меня женщина.
Её толстые щёки при этом раскраснелись, а глаза блестели в предвкушении бабла. Она-то думает, что я деньги лопатой гребу. Гимнастка всё же. Талантливая и способная. Дедушка мной гордился и рассказывал о моих успехах, наградах и призовых деньгах. Только ей невдомёк, насколько тяжело мне приходилось в последние пару лет.
Сказанное тёткой неприятно резонировало в сердце. Да, без Ани мне проще. Сложно это скрывать. Теперь не обязательно терпеть каждый день пьяную рожу отчима и его выходки. Домогательства.
Но и представить свою жизнь без неё я уже не могла. В моей голове даже не мог развиться такой ход событий. Чтобы я добровольно бросила свою сестру? Нелепость какая-то.
– Этого не произойдёт, – едва сдерживая раздражение, смотрю на тётку исподлобья. Сжимаю кулаки и стискиваю зубы. Лишь бы не сорваться. Она моя последняя надежда.
– Ну ладно. Но деньги приноси исправно. А то верну девчонку обратно.
Мне претило оставлять её в их семье. Я не хотела, чтобы они стали для неё примером.
Ничего. Что-нибудь придумаю.
Глава 18
Я помогала Патимат по пару часов в день. Совсем мало, но даже эта дополнительная нагрузка после возвращения к гимнастике меня изматывала.
В один из таких вечеров, протирая пыль в библиотеке, я неожиданно для себя уснула. Подумала, что прилягу всего на пару минут, – глаза закрывались на ходу. Даже не видела, что убираю.
Твёрдый кожаный диван вовсе не располагал ко сну. Убедив себя, что чуть-чуть прикорну, а затем поеду в общагу, я свернулась на нём калачиком и тут же отключилась.
А потом проснулась от странного ощущения чужого присутствия.
Моргаю, как слепой котёнок. В библиотеке темно. Единственный источник света исходит из коридора. И я силюсь рассмотреть стоящего напротив меня человека. Одно знаю точно: это не Патимат. Но, судя по наряду и фигуре, передо мной определённо женщина.
Спросонья я даже не успела отреагировать на её резкое движение в мою сторону. Просто не поняла, что происходит. И растерянно ощутила обжегшую щеку пощёчину.
Ото сна тут же не осталось и следа.
– Ты, маленькая потаскушка, чтобы ноги твоей в этом доме не было, поняла меня? – обращается ко мне племянница,
