огромный внедорожник. Чтобы его широкие плечи и длинные ноги точно в нём умещались. Но это «всего лишь» «Бентли». До безобразия роскошный.
Вскоре мы покинули пределы Москвы. С каждым километром мне становилось всё более не по себе. Куда он меня везёт? Что ему от меня надо? Раз я такая обуза, к чему была эта сделка… предметом которой я являлась?
– Как тебя зовут? – задаёт первый вопрос Ратмир, разрушая тишину.
До этого я слышала лишь мягкий, музыкальный рёв двигателя. Мой тощий зад пригрело тёплое сиденье, и меня вновь потихоньку начало клонить ко сну.
Я сонно наблюдала за ноябрьской серостью, осознавая, что плыву по течению. Оно то уносит меня на дно, то вновь поднимает на поверхность, давая лишь короткий миг. Глотнуть воздуха – и снова вниз.
– Маша Трофимова, – вру, не глядя на него. Вдруг прокатит.
На мои колени что-то летит. Я не сразу соображаю, что это мой паспорт. Чёрт. Неловко вышло.
– Откуда он у вас? – спрашиваю, поворачиваясь к нему лицом.
На его губах лёгкая улыбка. Будто ничего кроме лжи он и не ожидал услышать. Подумаешь.
– Нашёл в твоём рюкзаке, Серафима Спичка.
То, как он произнёс моё имя, привело в действие странный механизм внутри меня. Заставив в один миг стать сплошным вниманием. Ох, если бы слова могли ласкать, то именно это действие сейчас провернул со мной Ратмир.
В салоне тепло, а кожа всё равно покрылась мурашками.
Моё странное имя выбрал папа.
Я обижалась. Меня раздражала его краткая форма. Сима. Фима. Точно бесхребетная бабка.
И как-то раз я высказала все свои претензии и даже предложила выбрать мне другое имя. Чем плохо зваться Таней или Катей? Девочек с такими именами полно вокруг. Позовёшь одну – обернётся десять.
– А тебе известно значение этого имени? – спросил папа, похлопав по дивану рядом.
Я забралась, примостившись у него под мышкой, приготовившись слушать рассказ.
– Серафимы являлись высшим ангельским чином, стоящими вокруг Бога. Носители божественного огня любви, сжигающего и очищающего.
С открытым ртом, как и все папины сказки, я слушала историю, уходящую в древность. О летающих змеях, пылающих и огненных, ставших символом вечных дихотомий. Жизни и смерти, добра и зла, сохранения и разрушения.
Тогда мне мало было что понятно из этих слов. Но я преисполнилась гордостью за собственное имя и уже никому и никогда не позволяла его коверкать. А меня – задирать.
Я напряглась, возвращаясь из воспоминаний обратно в этот мир. Мою новую, неизвестную реальность. Стоило автомобилю притормозить у высоких глухих ворот.
Спустя секунду они раскрылись, пропуская нас внутрь. Буквально приглашая меня в неизвестную доселе сторону жизни. Туда, где существуют люди, не знающие, что такое пустой холодильник и голодный желудок. С совершенно иными проблемами и заботами. Где-то далеко-далеко от моего мрачного, невзрачного, похожего на муравейник, дома.
Но чёрт возьми, задай мне кто-нибудь вопрос, что я выберу: страдать, имея деньги, или мучиться в нищете, ответ будет очевиден.
У меня едва челюсть не упала, когда мы стали подъезжать к особняку. Не сумев скрыть любопытство, я с неприличным интересом уставилась на него, не веря, что вскоре переступлю его порог. Теперь квартира Ратмира мне кажется весьма скромным жилищем.
В голове мелькает сразу тысяча одновременных предположений о том, чем занимаются в этом доме. Может, это какой-то элитный бордель, принадлежащий Сабурову?
Если честно, дом такой помпезный, что мысль кажется мне более чем реалистичной.
– Иди за мной, – неоригинальный приказ.
Мог бы и не говорить. Куда мне деваться с подводной лодки.
– И что, какая роль мне будет отведена в этом дворце? – весьма нагло интересуюсь, следуя из гаража в дом через внутренний проход.
– Ты будешь его драить. Мыть. Облизывать, если прикажут, – скупо поясняет и подытоживает: – Служить членам моей семьи. Как прислуга.
Он наказывает меня. Я ощущаю его желание меня растоптать. Не помочь. Не вызволить девчонку из нищеты. А проучить. Унизить.
– Я-то надеялась на две минуты под тобой, а, оказывается, придётся стоять попой кверху по несколько часов. Так себе перспектива, – выдаю первое, что приходит в голову, едва сдерживая желание убежать от него с криком «помогите».
Глава 16
Задираю выше подбородок. Упрямо. Выворачиваю наружу свой скверный характер. Чтобы не расслаблялся. Иголка за иголкой вылезают из меня. Один его шаг мне навстречу, и он ударится об мои шипы. Они моя броня. Защита от возможной боли.
Ощетинилась и жду чего угодно.
Что взбесится. Схватит за волосы и потащит в пещеру доказывать, что осилит все три минуты. Хотя я с трудом представляю, сколько на деле длится половой акт. Но в женских раздевалках можно услышать много интересных историй о мужской несостоятельности. Разочарованиях. Количествах оргазмов. А ещё, что у носителей игрек-хромосом самыми перспективными в половой сфере считаются волосатые индивидуумы.
Ох, сколько ночей это знание мешало мне спать.
– Если будешь себя плохо вести, я подумаю над изменением твоей трудовой функции.
Он наклоняется ко мне, так что наши носы едва ли не соприкасаются, уголок его губ изгибается в каком-то подобии улыбки. Тёмные глаза полны иронии.
Моё дыхание останавливается, и сердце вместе с ним. Я смотрю на него в ожидании поцелуя. В животе всё переворачивается. Хочется себя вести очень плохо. Хотя куда хуже.
– Айрату наверняка нужны девочки, готовые обслуживать его людей за две минуты, – добавляет.
Мне кажется, что я слышу, как его голос изменился. Наполнился хрипотцой.
А когда смысл сказанного доходит до сознания, мои мысли охлаждаются до температуры Антарктики.
– Спасибо. Я лучше полы помою, – надуваю кисло губы.
Чувствую себя наивной идиоткой. Ага. Будет он меня в губы целовать. Мечтай. Наверняка думает, что я дешёвая шалава, не сумевшая лечь под старика.
Напрягаюсь, слыша приближающиеся шаги. Цокот женских тапочек о деревянный пол.
Из-за угла выплывают две особы. Одна из них дама довольно тучного телосложения. На голове платок, но в остальном её одежда мало отличается от обычной. Разве что платье до самого пола. Видны лишь носки домашней обуви. И множество золотых украшений. В ушах огромные рубины. С шеи свисают цепочки. Крупные кольца перетягивают пальцы-сосиски.
Вторая девушка лет двадцати. Её крутые формы хоть и спрятаны нарядом, но отчётливо угадываются. Замечаю её жадный, голодный взгляд, обращённый к Ратмиру.
Щурю глаза, словно стараясь внимательнее рассмотреть. Заглянуть глубже в её чувства. Но они настолько явные, что даже несмышлёный ребёнок понял бы – эта особа по уши втрескалась в мужчину рядом со мной.
– Сынок, наконец-то ты дома! – мёд и патока льются из уст старшей дамы, когда она сладко улыбается, показывая зубы. Ярко-белые. Крупные, как у лошади. Пухлые руки прижаты к груди, будто от радости встречи её сердце вот-вот выпрыгнет.
Сынок? Странно, но я отчего-то представляла его мать совсем иначе. У этой женщины тёмные, густые брови, карие глаза, тонкий прямой нос. Возможно, в молодости она и была привлекательной, но время сделало
