кулаком его кулак. Почти сразу же я понял, что что-то не так. – Как дела?
– Хорошо.
– Как там во Франции?
– Жарко, – ответил Йокке.
– Да ну. Клево там?
Он замолчал. Посмотрел на землю и перебросил рюкзак через плечо.
– Думаю, нам пора идти, – сказал он и сразу же направился к школе.
За ланчем я увидел Лизу. Она сидела в другом конце столовой и улыбнулась, когда я ей помахал. Когда она пошла ставить свой поднос на стол для грязной посуды, я вскочил и побежал к ней. Я догнал ее в раздевалке и попытался представить все так, словно мы встретились случайно.
– Как дела?
– Хорошо.
– Здорово, – сказал я и сразу же понял, как глупо это прозвучало.
– А у тебя?
– Хорошо. У нас теперь Бирте классная.
– Черт. Бедняжки. Она кажется очень строгой.
– Ой, да все норм, – пробормотал я, уставившись на рубашку Лизы. Под светло-голубой блузкой с маленькими розовыми цветочками проступали очертания груди. Мое сердце стучало так сильно, что заглушало мои мысли.
– Увидимся после школы?
– Не получится. У меня сегодня гимнастика, – сказала она виноватым тоном и кивнула на спортзал. – В другой раз.
– Конечно, – ответил я, провожая ее взглядом, пока она исчезала в пятне солнечного света.
Во второй половине дня у нас должно было быть три урока. Но так как был первый учебный день, вместо них Бирте проводила викторину. Мне было сложно сосредоточиться. Я думал только о Лизе, представлял себе, как все будет, когда мы встретимся после школы. Может быть, я снова смогу угостить ее картошкой фри, надо только денег достать.
Я представлял себе ее губы и ощущал вкус ее поцелуя. Когда мы виделись на прошлой неделе, капелька майонеза осталась на ее верхней губе, и я уже почти протянул руку, чтобы стереть ее. Как было бы приятно прикоснуться к ее лицу, но я не решился и просто дал ей салфетку.
После школы я пошел вместе с Йокке к стоянке велосипедов. Он казался рассеянным, почти не говорил со мной, но поскольку и мои мысли в этот момент были далеко, я едва это заметил.
– Что-нибудь придумаем? – спросил я. Почти всегда после школы мы шли к Йокке домой, даже если у него была тренировка. Иногда я ходил вместе с ним на футбол или на хоккей, а иногда оставался в его комнате и ждал. Мама Йокке совершенно не возражала и даже приносила угощение.
Но Йокке ничего не сказал, его молчание меня расстроило.
– Пошли в футбол поиграем? – предложил я, зная, что он очень любит футбол.
– Давай, – сказал наконец Йокке, отстегивая велосипед.
Мы уже почти ушли, но тут появился Крилле с двумя товарищами.
– Ты че, правда влюбился в Лизу? – проорал он так громко, что слышала половина двора.
Он застал меня врасплох, и я почувствовал, что краснею.
– Пошел на фиг! – прошипел я.
– Прикольно. – Крилле ухмыльнулся, обнажая кусочек снюса под нижней губой. – То есть ты хочешь ее трахнуть, а она не дает?
Меня передернуло. Больше всего на свете я ненавидел Крилле.
– Тебя это не касается, но мы с ней будем встречаться.
– Конечно, – засмеялся Крилле. – Лиза ни за что на свете не захочет встречаться с таким, как ты.
Не знаю, почему его слова так меня задели, но в моей голове сразу же вспыхнул пожар.
– Захочет, – сказал я.
– Докажи.
Я посмотрел на спортивный зал. Если я попрошу Лизу подтвердить Крилле, что мы с ней встречались в Мёллане, она, возможно, больше никогда не захочет со мной разговаривать, но мысль о том, что все решат, будто я вру, была совершенно невыносима.
– Ну что, Йокке? – продолжил Крилле. – Правда ведь, все это пустая болтовня?
Я с надеждой посмотрел на Йокке. Он ведь знал, как я ненавижу Крилле, я ждал, что он вступится за меня, но Йокке лишь помотал головой.
– Я не знаю, – сказал он, избегая смотреть мне в глаза.
– Да он точно врет, – заорал Крилле. – Посмотрите на него, да какая девочка захочет трахаться с таким жирным боровом?
Слова зазвенели у меня в голове, и тут что-то пошло не так. Я почти услышал, как ломаются связи между нервными клетками мозга.
– Она на гимнастике, можешь сам ее спросить, – сказал я и пошел к спортзалу. – Пошли! Или что, тебе слабо с ней поговорить?
– Отвали! – сказал Крилле, но пошел за мной.
Я молча вошел в спортзал и, пока Йокке пристраивал свой велосипед на парковку, судорожно пытался придумать, что мне делать. В лучшем случае Крилле со своими дружками отстанут и провалят.
Мужской голос в зале отдавал команды, слышался легкий стук ног по коврикам. Я представил себе Лизу в гимнастическом купальнике и решил подняться на трибуны. Может быть, Лиза заметит меня там и помашет мне? Тогда Крилле и все остальные убедятся, что я говорю правду. Но в этот момент в моей голове раздался другой голос, он подсказал мне, что Лиза может рассердиться, если я появлюсь там без предупреждения. Что то, что существует между нами, очень хрупкое, лишь крохотное зернышко, которое легко может умереть.
Мы остановились перед дверью в спортивный зал, но она была закрыта изнутри. Войти туда можно было только через раздевалку.
– Не хочешь войти? – спросил я у Крилле.
На мгновение мне показалось, что он испугался, но потом он ухмыльнулся:
– Доказательства нужны не мне.
Йокке тоже присоединился к нам, он стоял чуть поодаль. Я глубоко вздохнул, а потом пошел в сторону женской раздевалки, нажал на дверную ручку и распахнул дверь.
В нос мне ударил запах пота и влажных полотенец, я обвел взглядом пустую раздевалку.
Все, что я видел, – маленькие стопки одежды на желтых деревянных скамейках и висящие на крючках спортивные сумки. Рядом с дверью я заметил голубой рюкзак «Адидас» Лизы, и внутри меня все похолодело.
Вообще-то заходить к девочкам в раздевалку было запрещено, но остальные ждали, что я это сделаю. От меня зависело, что произойдет дальше. Стоило бы, конечно, убраться оттуда, но высокомерная ухмылка Крилле прожигала мне душу. И я приготовился войти внутрь.
За исключением ритмично капающей в душе воды, в раздевалке было абсолютно тихо. Меня охватило такое же ощущение, какое обычно накрывало в церкви – что я проник куда-то, где не имею права находиться. Рюкзак Лизы висел прямо передо мной, я посмотрел на аккуратно сложенную стопку одежды, которую она приготовила, чтобы надеть после душа. В самом низу лежали джинсы, потом светло-голубая футболка и белье. Сверху аккуратно свернутые белые трусики.
Я коснулся мягкой ткани и почувствовал, как в паху
