Морана увидела, как кто-то за окном привлек его внимание. Ее сердце забилось чаще.
Неосознанно подавшись вперед, Морана в потрясении наблюдала, как Тристан, словно разбушевавшийся шторм, ворвался в кабинет ее отца. Безо всякого предупреждения или объяснения. Он попросту вошел, будто хозяин, даже не удостоив взглядом троих мужчин, которые стояли позади него, взяв его на прицел. Все его тело было напряжено, готовое рвануть в любую секунду. Тристан напоминал часовую бомбу, что вела обратный отсчет.
– Он только что ворвался, – пояснил один из мужчин, тяжело дыша. – Мы пытались ему помешать, но он вырубил двоих парней.
Морана в полном изумлении, точно завороженная, следила, как Тристан Кейн – нет, Хищник – сел в одно из кресел напротив ее отца, сотрясаясь всем телом от такой ярости, какую она не видела еще никогда. Чувствуя, как бешено колотится сердце, она не смела пошевелиться, наблюдая, как напряжение в комнате накаляется до предела.
– Я помню тебя, мальчик, – заявил Габриэль Виталио, откинувшись на спинку кресла и не сводя глаз с Тристана. – Ты пустил своему отцу пулю прямо в затылок. Да еще в таком возрасте. О таком непросто забыть. Я не узнал тебя в нашу недавнюю встречу. Но теперь узнаю.
Хищник лишь сверлил его взглядом:
– Где она?
Ее отец улыбнулся характерной, скорее, для Марони улыбкой.
– А еще я помню, как ты подошел к ней и вытер кровь с ее лица.
У Мораны участился пульс. Она не помнила ничего о событии, но от самой мысли о том, как этот мальчик вытирает кровь с лица младенца, с ее лица, у нее замерло сердце.
– Где она?
– И помню, как ты смотрел на нее в ресторане, – продолжил ее отец, притворяясь невозмутимым под прикованным к нему взглядом смертельно опасного мужчины.
Но Морана видела, что он взволнован. У него подрагивала мышца на щеке.
– Разве не удивительно, какие женщины нас привлекают? Я хотел выдать ее за сына одного из моих партнеров. Все спланировал. Но эта маленькая шлюха хорошенько перед тобой расстелилась.
Не успела Морана и глазом моргнуть, как Тристан Кейн вскочил с кресла, обошел стол и заломил руку ее отца за спину, а второй за шею прижал его голову к столешнице.
– Ее зовут, – Тристан наклонился и прошептал: – Морана.
Мурашки.
Морана поставила видео на паузу, пытаясь перевести дыхание, живот свело. Она наблюдала за мужчиной, которого во многих смыслах впустила в свое тело, наблюдала за его фигурой, застывшей на экране, когда он навис над ее отцом, приоткрыв губы на последнем слоге ее имени.
Тяжело сглотнув, она снова нажала на кнопку воспроизведения. Пистолеты были направлены на Тристана. Отец Мораны заскулил. По ее спине пробежала дрожь, когда она услышала, как он впервые произнес ее имя, почувствовала, как слоги слетают с его языка, услышала свое имя, пропитанное виски и грехом. Издав прерывистый вздох, Морана в упоении приготовилась смотреть дальше.
– Назовешь ее шлюхой еще хоть раз, – продолжил Тристан, – и то, что я сделал с моим отцом, покажется детской забавой по сравнению с тем, что я сделаю с тобой.
Он выкрутил руку ее отца еще сильнее, заставляя Габриэля Виталио вскрикнуть от боли. Даже не удостоил взглядом направленные на него пистолеты.
– А теперь я спрошу еще раз. Где она?
Слова ее отца звучали неразборчиво, потому что его щека оказалась прижата к деревянной столешнице. Тристан слегка ослабил хватку.
– Она мертва.
Тишина.
От тишины, воцарившейся в комнате, у Мораны побежали мурашки, хотя она там даже не присутствовала. Она ждала, затаив дыхание, приковав взгляд к черно-белому экрану и чувствуя, как сердце подскакивает к горлу.
– Ты лжешь, – отчетливо произнес Тристан.
– Нет, – ответил ее отец. – Я сам отдал приказ.
Тристан ударил ее отца головой об стол, затем резко дернул за большой палец, и в комнате раздался громкий треск. Габриэль Виталио закричал, один из его людей выстрелил. Тристан пригнулся, выхватил свой пистолет и пристально посмотрел на мужчин, удерживая отца Мораны без движения.
– К вам у меня претензий нет, – обратился он к ним. – Уходите сейчас и будете живы. Иначе умрете.
Морана видела, как люди отца замешкались, а потом двое из них ушли, видимо, вспомнив о его репутации. Третий попытался разыграть храбреца и поднял пистолет. Тристан пожал плечами, выстрелил ему в плечо, а потом указал на дверь дулом пистолета. Мужчина бросился прочь, оставив Тристана наедине с Габриэлем Виталио.
Тристан ослабил хватку и убрал пистолет обратно за пояс.
Отец Мораны сверлил его злобным взглядом. Тристан присел на край стола и наклонился к нему.
– Где она?
– Она мертва.
Тристан улыбнулся холодной, натянутой улыбкой без ямочек на щеках, о которых она теперь знала.
– У тебя осталось еще девять пальцев, которые я могу сломать. Два запястья. Два локтя. Шесть ребер, которые я могу переломать, не повредив внутренние органы, и это только то, что выше пояса. А в твоем возрасте такие травмы плохо заживают, старик.
Он склонил голову набок, почти небрежно держа руку ее отца.
– У меня достаточно времени и терпения, чтобы причинить тебе такую боль, какую ты не испытывал еще никогда. Боль, от которой ты начнешь желать смерти. Поэтому я спрошу снова. Где она? – Тристан схватился за большой палец второй его руки.
Морана видела, как дрожит рука ее отца, как плотно он стиснул челюсти, глядя в лицо тому, что было гораздо хуже смерти.
– Я не лгу. Я отдал приказ.
– Где?
– На кладбище за аэропортом, – признался он. – Мои люди несколько раз выслеживали ее, когда она отправлялась туда.
Тристан выпрямился, смахнул его руку и пошел к выходу.
– Неужели она твоя слабость, Хищник? – Голос ее отца заставил его резко остановиться. Очевидно, Габриэль Виталио был самым большим глупцом на свете, раз решил дразнить Тристана, вместо того чтобы отпустить его. – Я бы подумал, что после стольких лет она будет последним человеком, которого ты станешь искать.
Тристан обернулся, вскинув бровь и расслабленно держа руки по бокам.
– Ты ведь понимаешь, что рискуешь развязать войну?
Тристан невесело усмехнулся:
– Тебе не хватит смелости для войны, старик. Не хватило, чтобы защитить свою дочь, когда она сидела беззащитной под дулом пистолета, приставленного к ее голове. Не хватит и сейчас.
Ее отец встал, приняв оскорбление своей мужественности. Правда же, как она могла быть в родстве с таким напыщенным, эгоистичным придурком?
– Я всегда защищал свою дочь. Ты поступил глупо, придя сюда, – произнес ее отец.
Тристан вернулся к столу, наклонился и уперся руками в столешницу.
– Если хоть один волос упал с ее головы, я вернусь снова. Не тайком. На этот раз я ворвусь в твой дом и убью тебя, причем неспешно и с большим удовольствием.
– Не надо мне угрожать.
– Я предупреждаю. Выставь столько охраны, сколько захочешь, – сказал Тристан тихим, убийственным голосом. – И молись, чтобы с ней все было хорошо.
– Почему она так важна для тебя? – прямо спросил отец.
Морана почувствовала, как ее сердце замерло, а руки задрожали, пока она ждала ответ.
Тристан долго не отвечал, но потом все же ответил.
– Это должно быть известно только мне, и только ей это и предстоит узнать, – произнес он угрожающим тоном. – Больше никому.
Развернувшись, он снова направился к двери, а затем остановился и пригвоздил ее отца жестоким взглядом.
– Держись от нее подальше, старик, – натянуто предупредил он. – Начнешь преследовать ее снова, и я приду за тобой.
– Да у нее, видать, волшебная киска, раз ты…
Но не успел ее отец закончить эту отвратительную фразу, как Тристан пригвоздил его к спинке кресла и с силой вмазал ему по недавно зажившему носу. Изо рта Габриэля полилась кровь, и Морана поняла, что он, скорее всего, сломал заодно и зуб.
Тристан схватил его за челюсть и наклонился, оказавшись с ним почти нос к носу.
– Еще хоть одно слово, – сказал он тоном, от которого у Мораны побежали мурашки по всему телу. – Дай мне только повод, и я вырежу твой язык.
