Тень лёгкой улыбки мелькнула на её лице. Любой девчонке приятно, когда парень вокруг хороводы водит, хуже нет, когда ты никому не нужна. Но Надежде сейчас не до любви, одно чувство ею владеет – страх. Огромный, жёсткий, отнимающий покой, сжигающий душу. Она могла бы не выходить на улицу, отсидеться здесь, издательство без неё бы точно не пропало. Но и в четырёх стенах тоже страшно.
Отказаться от проблемного наследства? Девушка всё чаще подумывала о таком кардинальном решении её проблем. Но это было бы неправильно, несправедливо, а её юная душа не хотела мириться с несправедливостью. Какой-то замкнутый круг!
Андрей поднял голову, взглянул на окна дома. Что он хочет увидеть? Надя отпрянула, спряталась за шторой. Надо идти и обсудить с ним одну мысль, пришедшую в голову, с которой никак не может расстаться.
– Я вот всё думаю, Андрей, – начала она неловко, усевшись на переднее сиденье, – кому выгодно меня пугать? Кто хочет получить бизнес? Может, тот, кому Екатерина Алексеевна квартиру завещала?
– Вполне может быть? Что ты вообще знаешь об этом человеке? И об окружении Светловой? – Андрей, уже готовый тронуться с места, сбросил педаль сцепления.
– Ничего, – Надежда виновато опустила голову, – я и о тёте своей мало чего знаю.
Помолчали. Из-за домов показалось солнце, обещая москвичам редкий для конца ноября подарок – ясный день с лёгким морозцем.
– Кажется, я знаю, чем мы сегодня займёмся, – наконец сказал Андрей. – Попытаемся познакомиться с наследницей светловской квартиры. Для начала предлагаю навестить нотариуса, – он вопросительно взглянул на девушку, на её сосредоточенное лицо, и снова сердце замерло от восторга. Милое совершенство…
– Поехали! – Надежда распрямилась в кресле, готовая к немедленным действиям, хотя и сомневалась, что Антонов так легко и просто даст ей нужный адрес.
У дверей нотариуса Антонова толпилась приличная очередь. Придётся ждать. Они сели рядом, касаясь плечами друг друга. «Наверное, это лучшее, что случилось сегодня, – думал Андрей, чувствуя так близко тепло человечка, на котором сошлась клином его жизнь. – Я готов сидеть тут до вечера и даже дольше». А Надежду вновь стали одолевать предательские сомнения, её злые извечные враги.
– Следующий, заходите, – высунулась из кабинета девушка-секретарь, и Надежда шагнула к знакомой двери.
Антонов заулыбался, увидев её, но услышав просьбу, стал строг, покачал головой.
– Нет, тайну завещания не могу разглашать, и не просите, нет, – он встал и ненавязчиво стал оттеснять девушку к двери. – Незаконно, дорогая, и рад бы, но нельзя.
Обескураженная, Надежда вышла в коридор. Андрей, увидев её расстроенное лицо, вскочил и, отодвинув следующего посетителя, со словами, «я на минутку», зашёл в кабинет.
Вышел быстро, размахивая листочком с адресом.
– Как? – девушка удивилась и расстроилась, почему же она, бестолковая, ничего не смогла узнать.
– Я был убедителен, – улыбнулся Андрей, подумав, что патологическая жадность когда-нибудь погубит нотариуса Антонова.
И вот они уже стоят у дверей квартиры номер двадцать в одном из домов на Малой Бронной. Дверь надёжная, крепкая. И что там, за этим надёжным форпостом ждёт их, непрошенных гостей?
Андрей решительно надавил на кнопку звонка. Дверь открылась не сразу, наверное, их разглядывали в глазок, что само по себе всегда неприятно. Наконец, в квартире застучали ключами, и дверь медленно, как бы раздумывая, открылась, явив миру белобрысого парня в белой майке и спортивном трико. Недовольный, он молча смотрел на стоящих перед ним молодых людей.
– Доброе утро, – поздоровалась Надежда, щедро добавив в голос приветливых ноток.
– Доброе? Не уверен, – ответил парень и помрачнел ещё сильней. – Чего надо?
– Поговорить хотели с владелицей квартиры. По поводу аренды.
Андрей удивлённо взглянул на девушку, что это она выдумала? Какой-то хитрый ход? Так и есть. Надежда, вдруг отчётливо поняв, что этот тип им ничего не скажет, решила зайти с другой стороны.
– Какая аренда, вы чего, перегрелись? – парень потянул на себя дверь, всем своим видом давая понять – хватит, поговорили.
– Этот адрес Светловой Екатерины Алексеевны нам в агентстве дали, – крикнула она в закрывающуюся дверь. Последний довод.
– Опоздали! Я сам эту квартиру снимаю, – парень снова выглянул из-за двери. – Но никакой Светловой знать не знаю. Всё, разговор окончен!
Громкий звук захлопнувшейся двери не оставлял шанса на продолжение разговора, хотя Андрей снова и снова давил на кнопку звонка. Безрезультатно. Они спустились вниз, встали у машины, стоящей на белом газоне. Солнечные лучи, отражённые сотнями тысяч снежинок, лежащих на земле, весело слепили глаза, заставляя жмуриться.
– И что теперь? – Неудача расстроила Надежду, но она не подавала виду. – Кстати, квартира, скорей всего, действительно сдается. Вопрос, кем?
– Думаю, надо Глеба расспросить, – подал голос Андрей, – рассказать ему об этих наездах, послушать, что он скажет.
– Да, и Аллу тоже, у меня уже мелькала такая мысль, – согласилась девушка. – Поехали!
И чего это она раскомандовалась! Вот нахалка! Смутившись, Надежда сказала тихо:
– Если ты, конечно, не занят сегодня…
Кивнув, Андрей открыл дверцу машины для своей милой пассажирки. Занят, что за вопрос? Нет, конечно же, нет, он готов, с ней он поедет, куда скажет. Большой серый автомобиль плавно тронулся с места.
* * *
«Опять этот пацан, бедолага, тут отирается, – подумал Ян, увидев Данилку в зале ожидания. Мальчишка сидел в кресле, болтая ногами, рассматривал пассажиров. – Совсем, видно, дома плохо». Когда было погано на душе, Ян тоже всегда тянулся к людям, в самую толпу, туда, где можно отвлечься, наблюдая за чужой жизнью, придумывая имена, судьбы, характеры случайно увиденным людям.
Он направился к мальчику, с трудом пробираясь между рядами. Какая-то тётка в сером пуховике гневно взглянула на Яна, когда его коляска приблизилась к ней вплотную. Он привык к таким взглядам, старался не реагировать, иначе сердце уже давно разодралось бы в клочья. Почему люди так злы? У них есть ноги, которые могут ходить, бегать, танцевать, так радовались бы, глупцы, своему счастью,
– Привет! Вижу, кто-то опять загнул школу?
Данилка махнул рукой, ну её, эту школу.
– А у тебя крутая коляска, – в голосе мальчика слышалась зависть, – всегда на колесах, вот здорово.
– Здорово, если всегда на ногах, своих, здоровых…
– Ой, – мальчишка испуганно взглянул на него, – чего-то я не то сказал.
Он вдруг погрустнел.
– А меня в детдом забирают, беда… – он потёр грязной рукой глаза и вдруг заплакал громко, навзрыд, как плачут только маленькие дети, стремясь освободить душу от боли, притупить эту боль. Это были слёзы не по ушибленной коленке, это слёзы большого горя.
У Яна захолонуло сердце. Мальца отрывают от родного дома, как так? Жизнь бывает каким-то злым палачом, рубит по-доброму, по-хорошему. Он пытался найти слова утешения, но на ум ничего не приходило. Он, как никто, понимал его горе. Дотянувшись до головы паренька, неловко прижал её к себе, гладил по чёрной шапке, молча ждал, когда стихнут рыданья.
– А пойдём с горя пирожных наедимся, что ли?
Мальчишка шмыгнул носом, поднял на Яна глаза, полные слёз, кивнул. Они двинулись к вокзальному буфету, провожаемые взглядами спешащих навстречу людей. Действительно, странная парочка, инвалид, серьёзный и строгий, и заплаканный мальчик, что связывает их вместе? Несчастье? Оно точно может объединить.
Горячий чай, пироги и эклеры, покрытые блестящим шоколадом, немного примирили Данилку с действительностью. Он оживился ещё больше, когда Ян достал из кармана вырезанного из дерева кенгурёнка.
– Вот, завалялся в кармане, – смущённо сказал он и протянул красивую гладкую фигурку мальчику. – Сам вырезал. Нравится?
Тот кивнул, улыбнулся.
На самом деле, эта фигурка кенгуру, получившаяся на удивление точной, ждала именно его, Данилку, Ян вырезал её для мальчика, надеясь его ещё увидеть и немного порадовать этой безделушкой.
