еще с Верой. Подумай. И я надеюсь, что смогу тебя еще обнять.
Сергей Аркадьевич отключил связь, не дожидаясь ответа сына.
Все-таки Сергей Аркадьевич не ответил на главный вопрос: зачем Доброму Имени эта суета? «Как можно быть таким наивным? Когда отец заключал с ними сделку, неужели не было понятно, что это удавка? А теперь они просто заберут все и выкинут всех как старый хлам. О каких еще правилах отец упоминал?» Но Лев также не считал своего отца картонным дурачком, поэтому его аргументы он тоже обдумывал. Что ответить на его просьбу встретиться с Верой? Лев много раз начинал думать об этом, но всегда ловил себя на том, что размышлять о ней он не мог, а мог только распаляться в гневе или скатываться в блаженные воспоминания о том, как она обнимала его за шею своими худыми руками больной девочки. И как ни старался, он не нашел сил отказаться от встречи с Верой, и отправил согласие на переговоры. Она ответила ему, что разговор необходим личный и она сама прилетит на встречу.
Лев не знал, как ему встретить Веру: принять ее дома или в офисе, одеться попроще или поторжественнее, взять Садхью на встречу или нет. Решил в итоге встретиться в офисе (так проще показать дистанцию), одеться получше (пусть видит и оценит меня), Садхью не брать (все равно по-русски не понимает).
Вера из аэропорта сразу отправилась ко Льву. Она выглядела уставшей, но была удивительно хороша собой. Лев оценил ее красоту: даже в юности, когда ею занимались мастера красоты, оплачиваемые Львом, она не могла бы выглядеть лучше: изящнее, элегантнее, спокойнее, и желаннее для мужчин без выпячивания своих достоинств.
– Здравствуй! Ты похорошела.
– Здравствуй! Тебе южные горы тоже на пользу пошли.
– Чему обязан нашей встрече?
– Приехала тебя спасать.
– А я тебя убить хотел.
– Я серьезно.
– И я серьезно.
Вера ненадолго замолчала, чтобы рассмотреть Льва повнимательнее.
– За что? – она смотрела ему в глаза.
– Не за что! – вдруг пошутил Лев, – Я ведь все уже сказал в нашу последнюю встречу. Ты входишь в мою жизнь, чтобы сломать ее.
– А я слышала, что ты счастлив.
– Тебе отец рассказал?
– А это неправда?
– Это правда. Я впервые за всю жизнь свободен. У меня есть дело, которому я посвящаю свою жизнь и любимая женщина.
– Где она?
– Она дома.
– Лев, у тебя все это было, – Вера опустила взгляд.
– Ты про себя?
– Да я про себя тоже, – она снова стала смотреть ему в глаза, – Я раньше тоже хотела тебя убить. Точнее, я думала, что не стану препятствовать тебе, когда ты себя доведешь до этого. Я ждала этого с наслаждением, предвкушая какую-нибудь грандиозную картину. Ты ведь тихо жить не можешь, тебе надо, чтобы все кругом шаталось от твоих шагов. И в могилу ты бы также сходил, еще прихватив с собой кого-нибудь. А теперь я успокоилась. Сергей Аркадьевич золотой человек! Это он меня утешил. И успокоил. Я даже сына полюбила потому, что он внук твоего отца. Я даже подумала, что и мы с тобой могли бы начать сначала.
– Надо же, как у нас с тобой фазы колебаний не совпадают! – Лев пытался шутить, хотя ему стало тяжело дышать.
– Не совпадают! Как это горько!
– Так зачем ты приехала?
– Я простила тебя. Мне Сергей Аркадьевич примером послужил.
– И ты хочешь, чтобы я тебя простил? Мне это уже неважно. Пожалуйста, прощаю, – Лев торопил разговор, почувствовав, что могут растаять его чувства к Вере.
– Нет, не прощаешь. И ты не можешь знать за что. Я приехала, чтобы спасти тебя.
– Говори конкретнее.
Вера стала другой: не такой какой ее видел Лев в ее прежних образах. Она, кажется, ничего не боялась: не напоминала о своей женской чувствительности, не притворялась и не защищала себя иронией. В ней физически ощущалась богатырская сила духа – вроде той, которая помогла ей справиться с болезнью. Но сейчас сама Вера была здорова, и сила предназначалась не для нее самой.
– Надо издалека начать. Когда мы с тобой начали вместе жить, мне было 16 лет. Вообще-то, половые отношения с несовершеннолетней уголовное преступление. Вас с Сергеем Аркадьевичем уже Доброе Имя обслуживало. И Вас это могло не беспокоить. Но я об этом не знала. И вот представь: они ко мне приехали и сказали, что тебя посадят в тюрьму, если я не соглашусь на них работать. И я стала на них работать. Я лучше тебя была информирована о том, какую защиту они вам обеспечивают.
Лев окончательно позабыл свой снисходительный тон.
– И в чем работа состояла?
– Они проводили опыты по хранению информации в биологических объектах. Информацию о тебе стирали с любых носителей, но записывали в моей нервной ткани. Я уже потом узнала, что это удобно, если информацию хранит человек, который находится рядом с объектом наблюдения. А тогда я этого не знала, просто думала, что Доброе Имя тебя безнаказанностью портит, а раз я с ними, то и моя вина в этом есть. Тебе я сказать тогда не могла, ты бы меня прогнал. Так и жила с этим осознанием: что я тебя предала. А потом ты портиться начал.
Лев усмехнулся, а Вера продолжила.
– Ты думаешь, твоя измена – то, с чего ты начал? А как ты к сестре относился? Говорил, что любишь ее, а ни одного доброго слова о ней от тебя не слышала. За благотворительность твою мне стыдно было: так тебе все эти просители надоели, что ты их ненавидел. Деньги даешь, а получателей ненавидишь. Как никто из них твоей желчью не захлебнулся? А когда ты мне изменил, я себя не меньше, чем тебя винила. Потому и топиться пошла. Опять Доброе Имя не позволило. Они за нами наблюдали и поняли, что меня нужно сопровождать. Они же меня из воды достали, материалы камер наблюдения удалили. А потом уже я этим научным проектом заниматься стала как исследователь. А что потом было, ты знаешь.
Лев в первое время этого короткого рассказа даже стал задыхаться от возмущения и горести. Но он вспомнил эту девочку, у которой не было ничего на свете, кроме ее любимого Льва, и ему стало стыдно за себя. Он подошел к ней и стал гладить ее по волосам.
– Прости меня, Вера!
Вера все-таки расплакалась.
– Лев, я ведь и теперь на Доброе Имя работаю. Они наш разговор и видят, и слышат. Да мне все равно! Твой отец тебе рассказал про то, что они
