— Вилла? — прошептала она обреченно.
— Да, ее нашли.
— Нашли? Где? Почему она сама мне не позвонила? Разве ей не сказали, что я здесь?
Грейс осеклась и забормотала, как Кейт, вместо того, чтобы слушать, что та ей скажет.
— Она не может сама позвонить. Она мертва! — Голос Кейт взвился в истерике. — Школьники нашли ее в озере Сигтуна, в камышах, там, где мы плавали.
Вчера — нет, в субботу она смотрела на то самое место. Восхищалась грациозностью зарослей, отражавшихся в воде, не зная, что там лежит… Вилла, с лицом утопленницы, с развевающимися желтыми волосами.
— Грейс? С вами все в порядке?
— Когда? — Грейс закрыла глаза, пытаясь отделаться от видения. Но так еще хуже — видение сделалось яснее: ужас школьников, сильный ветер, вздымающий воду, опавшие березовые листья, втоптанные в грязь.
— Они думают, тело прибило в шторм, вчера ночью.
Резкое всхлипывание на другом конце провода — и Кейт прошептала:
— Мне надо идти, Грейс. Мне нехорошо.
— Нет! Вы должны рассказать мне все!
— Это все. Вилла мертва.
— Откуда это стало вам известно?
— Позвонили в посольство из полиции. Питер рассказал послу, он в стране. Это так ужасно, да еще после Билла Джордана. Питера допрашивали несколько часов, она же была его секретарем. Это все, что я знаю!
— Вы знаете больше. Что думает полиция?
— Самоубийство, конечно. Она была беременна, а мужчина, этот Густав, ее бросил. Грейс, дети идут, я не могу больше разговаривать.
Телефон замер, и Грейс медленно, осторожно села, как если бы враз состарилась, и ее кости стали хрупкими.
Вилла мертва. Нет, это неправда. Неглупая, импульсивная, шумная, доверчивая, готовая на все, она не могла умереть из-за любви к мистическому Густаву, обманувшему ее. Хотя шведов не удивит самоубийство молодой женщины в такой ситуации.
Вилла, с ее канареечными волосами, с ее жизнелюбием, не способна лишить себя жизни. Грейс это знала. Но она бы удивилась, если бы ей удалось убедить в этом полицию.
Она все еще сидела в той же позе, оглушенная новостью, когда снова зазвонил телефон.
— Грейс, — сказал Питер Синклер спокойным уставшим голосом, который Грейс едва узнала, — Кейт рассказала?
— Да, но я не верю.
— Надо поверить. Я боюсь… Я не хотел беспокоить, но полиция хочет попросить поехать в Уппсала опознать тело.
— Уппсала, — проговорила она тупо. Где Польсон был в субботу, видел умерших королев… Сейчас каждое название обретало зловещий смысл.
— Они привезли ее туда. Прости, ты поедешь?
— Если я должна…
— Хорошая, изумительная Грейс. Ты говоришь так спокойно. Хочешь, я поеду с тобой?
— Нет, спасибо.
Конечно, она говорит спокойно. Как может она говорить иначе, если застыла, превратилась в ледышку?
— Если кто и поедет, то Польсон.
— Польсон!
Ей показалось, что Питер оскорблен. В чем дело? Никто, кроме Польсона, не воспринимал всерьез ее предчувствия на счет Виллы, никто, кроме него, не заботился о ней так. Так почему Питер должен сейчас проявлять заботу? Только чтобы скрыть еще один скандал в посольстве?
— Ты уверена, Грейс?
— Что он поедет? Конечно.
— Ну, я рад, что мне не придется участвовать в таком жутком деле. Между прочим, если увидишь детей, — мы с Кейт не хотели бы, чтобы они знали об этом. А что ты собираешься сказать полиции?
— Все, конечно.
— Но не эту тарабарщину насчет того, что Вилла разбрасывала вещи, или что, как говорят дети, она звонила, или про какого-то малого с ключом, вошедшего без тебя в квартиру?
— Малый?
Как странно выражается старомодный Питер.
— Ну конечно. У Виллы ведь не было здесь подруги? — Голос Питера стал напряженным. — Будь осторожней, Грейс, послу не понравится…
Грейс не думала, что Питер так бессердечен. Или это качество хорошего дипломата? Для него главное — репутация, и что такое невинная жертва рядом с этим?
Вилла была невинна, это скажет любой.
И сейчас она мертва. На чьей совести лежит этот груз?
— Если хочешь знать, Питер, — сказала Грейс, — я ни на минуту не верю в ее самоубийство. И я намерена рассказать полиции все, что знаю, и о дневнике Виллы в том числе.
Она услышала его прерывистое дыхание.
— Ты не говорила, что нашла дневник.
— Нет. Я нашла его в те дни, когда была сдержанна и осмотрительна, — сказала Грейс без тени юмора.
— И что в нем? Что-то существенное?
— Я думаю, да.
Она повесила трубку и вдруг почувствовала, что смертельно устала. Она представила себе лицо Питера, его холодные глаза, рот, тяжело сжатый. Она видела его таким, когда он смотрел на жену. Под обаянием весельчака скрывается другой человек. Естественно, он не получил бы такую работу, не умей маскироваться, когда надо.
Но в эту минуту Грейс не могла ему простить, что он не на стороне Виллы.
Грейс должна ехать и опознавать то, что называется пустым словом «тело». Потом написать ее отцу, устроить похороны, распорядиться этим шкафом, набитым вещами, одеждой.
Кто из посольских людей с вечно поджатыми губами подумает об этом?
Два полицейских — офицер и сержант — сели на переднее сиденье машины, а Польсон и Грейс — на заднее. Оба более чем охотно согласились взять с собой Польсона. Они плохо говорят по-английски, и герр Польсон будет переводить. Было очень много вопросов, даже если признать причиной смерти самоубийство. В такую холодную погоду стоит только упасть в озеро, и смерть наступит от переохлаждения.
Польсон, как только сели в машину, спросил, как долго тело пробыло в воде. Ему ответили, что, возможно, день-два. И вовсе не обязательно, что смерть наступила в Сигтуне. Это известное место, со школой, рынком, там полно приезжих из столицы. Должно быть, тело прибило в шторм. Оно могло упасть и из лодки. Но это предположение наводит на мысль об убийстве. Молодая женщина была на четвертом-пятом месяце беременности. Если мужчина убил ее, то ему мало полиции или тюрьмы.
Два полицейских с коротко стриженными рыжими волосами и толстыми шеями приветливо улыбнулись. Утопленница не так плоха, признался один из них. Лучше, чем погибшие в автокатастрофах.
Польсон сел в углу и неуверенно улыбнулся. Он был глубоко потрясен новостями, но как будто не удивлен. Его глаза ничего не выражали.
Он не ожидал так скоро снова оказаться в Уппсала, подумала Грейс. Или ожидал?
Они не могли говорить, пока два стража порядка сидели на переднем сиденье. Грейс сказала, что фру Линдстром присмотрит за канарейкой. Птицы в клетках любят компанию, и даже фру Линдстром, которая потрясена случившимся, лучше, чем никого. Сестры Моргенсон погружены в себя. Почему так расстроены старые леди? Их племянник Аксель днем отплыл.
