Комната была темной благодаря плотным шторам, которые скрывали окно и французские двери. Не будь здесь так темно, она никогда не заметила бы сверкание крошечных искорок в радужке зеленых глаз Гидеона.
— Ты снова светишься. — Странно, но она больше не находила этот факт удивительным.
— В самом деле?
— Это красиво. — Она передвинула ноги так, чтобы обхватить его бедра, приподнялась навстречу Гидеону и притянула его к себе, побуждая полностью войти в нее. На сей раз он не отстранился, а стал погружаться все глубже и тяжелее, быстрее и полнее до тех пор, пока она не закричала. Освобождение пронзило все тело и длилось дольше, чем должно было, если судить по ее прежнему опыту. Она снова вскрикнула и вцепилась в плечи Гидеона. Он последовал за ней, содрогаясь внутри нее и снаружи.
В конце концов, он тоже обессилил и опустился на нее сверху, продолжая обнимать и оставаясь внутри. Когда он, наконец, поднял голову, чтобы посмотреть на нее, она слегка вздрогнула от удивления.
— Ты придаешь совершенно новое значение слову «послесвечение», Гидеон.
Он действительно немного светился. Его глаза сияли необычным зеленым светом, а тело окутывала едва различимая искрящаяся люминесценция.
— Это… нормально?
Он отстранился, физически и мысленно, и откатился от нее.
— Такое случалось раз или два. И я точно не назвал бы это нормальным.
Она протянула руку, желая прикоснуться к нему, остановить, сказать, что она не жалуется. Даже наоборот. Но он оказался проворней и поднялся с постели прежде, чем она успела дотронуться до него, и направился в ванну.
***
Сердце, тело и душа. Гидеон не помнил откуда, но точно знал, что для возникновения такого послесвечения должны быть задействованы все трое. Он немного задержался в ванной, чтобы еще раз вымыть лицо и снова почистить зубы. Обычно он делал это до, а не после, но сегодня утром ничто не было нормальным.
Он едва знал Хоуп Мэлори. Итак, она была великолепной, горячей, видела, что он умеет делать и не бросилась наутек, будто спасаясь от монстра. Пока. Кроме того… дерьмо, не могло быть никакого «кроме того».
Она была интересным развлечением, вот и все. Секс с ней положит конец нежелательному партнерству. Теперь она должна попросить перевода, а именно этого он хотел больше всего на свете. Так к чему же это проклятое сияние?
Ей просто показалось, вот в чем дело. В следующий раз, если только он будет, ничего необычного не случится. В конечном счете Хоуп убедит себя, что увиденное было лишь игрой света или следствием настолько сильного оргазма, что она временно потеряла четкость зрения.
А у нее действительно был сильный оргазм. Как такая женщина могла оставаться одинокой? А она была также одинока, как и он. Гидеон знал это столь же четко, как и то, что для произошедшего с ним необходимо участие сердца, души и тела.
Ничего особенного. Так внушал он себе, когда однажды влюбился. Но та женщина увидела лишь крупицу его истинной сущности, и это стало концом. Те короткие отношения разбили вдребезги его мечту о присутствии в жизни чего-то нормального. В итоге ему удалось забыть ту женщину и точно также он выбросит из головы Хоуп.
— Это все Эмма заморочила мне голову, — пробормотал он в зеркало, изучая непривычно голый подбородок. — А еще Данте со своей проклятой бирюзой.
Внезапно он увидел в зеркале отражение Эммы и инстинктивно схватился за полотенце, прикрывшись прежде, чем повернуться. Сегодня она явилась в образе пятилетней девочки, снова одетая во все белое, и парила над ванной. Ее темные волосы немного вились и были заплетены в две длинные косички.
— Привет, папочка. Ты звал меня?
— Нет, я тебя не звал.
— Я слышала, как ты произнес мое имя, — запротестовала она с простодушием и настойчивостью упрямой маленькой девочки.
Ужасающая мысль пришла в голову.
— Ты появилась только что?
— Нет, — ответила она, широко распахнув глаза, и, пока он смотрел на Эмму, она становилась все более и более материальной. — Я ждала, а потом услышала, как ты произнес мое имя.
— Ждала чего?
Эмма улыбнулась.
— Будь осторожен, папочка, — сказала она и начала исчезать. — Она очень плохая. Очень, очень плохая.
— Кто очень…? — Прежде чем он успел закончить вопрос, Эмма пропала. Разумеется, она предупреждала его о Табби. Хотя полезней было бы сделать это вчера вечером до того, как он пошел на набережную. Хотя это его не остановило бы.
К тому времени, когда он вернулся в спальню, Хоуп ушла. Он услышал, как она ходит в уборной для гостей. Через несколько минут дверь ванной открылась, и она крикнула:
— Рейнтри, у тебя ведь есть запасная зубная щетка?
— Второй ящик слева, — ответил он.
Вытягивая рабочую одежду из стенного шкафа, Гидеон ругал сам себя. По крайней мере, Хоуп, казалось, не переживала из-за произошедшего. Она восприняла случившееся как то, чем оно и являлось: развлечение в мире, где не хватало забав, разрядка двух взрослых одиноких людей, чьи тела в этом нуждались. Просто еще один день в долгой череде таковых.
Да, Хоуп была горячей, великолепной и храброй. Но он не мог любить ее, и так не могло продолжаться.
***
— Должна же у тебя быть здесь хоть какая-то подходящая одежда. Уж лучше я надену что-то твое, но не это!
— Моя одежда слишком велика для тебя, — разумно заметил Гидеон. — Зато одежда Экей в самый раз.
— Это спорный вопрос, — проворчала Хоуп, пытаясь оттянуть низ обрезанной футболки, оставляющей открытым пупок. Она была выше Экей Рейнтри сантиметров на семь, поэтому оказалось сложно найти среди ее одежды что-нибудь пригодное.
Они оба приняли душ и переоделись, но потом Хоуп застряла на выборе между помятой блузой, в которой спала, еще более помятыми брюками, которые Рейнтри вчера ночью бросил на пол, и одеждой его кузины, сложенной здесь на случай приезда в гости.
У этого мужчины не было утюга, по крайней мере, он так сказал. У всех есть утюг! — размышляла Хоуп, пытаясь влезть в джинсы с заниженной талией. Гидеон заявил, что ему гладят одежду в химчистке.
Хоуп пришлось выбирать между несколькими бикини, двумя футболками с оторванным низом, предназначенным, чтобы выставить в пупке пирсинг, которого у Хоуп не было, а также между очень короткими шортами, позволявшими увидеть ягодицы, и обтягивающими, выцветшими, рваными джинсами, которые в любое другое время она выбросила бы в мусорное ведро. Похоже, сегодня джинсы являлись меньшим из зол. Судя по потертому низу, на Экей они, наверное, доставали до земли, но все равно были лучше, чем шорты.
