они же залегли на дно, вся жизнь теперь по домам или в гараже. Да и за окном только утро.
– Куда ты? – спрашивает он.
– В Бирмингем, на обучение. Вернусь завтра.
Наблюдая за тем, как братишка придирчиво осматривает черную рубашку, Том вспоминает: он говорил, что поедет к какому-то мужику на юге, который учит трахаться. Правда, тогда казалось, что шутит, но нет. Собирается.
– Все не пойму, чему там учиться, – ухмыляется Том, возвращаясь к учебнику. – Вместо движений туда-сюда люди придумали что-то еще?
– Удовольствию, Томми. Туда-сюда и собаки умеют, и знаешь, что отличает человечество от собак? Интеллект. В том числе и в вопросах секса.
– Ты-то у нас трахаешься с умом, конечно же. Какая разница, оргазм везде одинаковый.
– Только у мужчин. У нас вообще все просто, эрогенная зона по сути одна, в то время как женское тело, уж поверь, намного интереснее. Так что если ты собираешься всю жизнь дрочить девчонками, не умея доставлять им удовольствие, так и скажи.
– Глянь, – обиженно морщится Том, – включил доминанта. Что такого ты умеешь, что не могу я?
– Ты когда-нибудь видел, как девушка дрожит от оргазма? – поворачивается Леон. – Или вообще чей-то оргазм, кроме своего?
– Иди на хер.
– Когда захочешь почувствовать себя ее единственным богом, которому достаточно сделать одно движение, чтобы ее главным желанием было встать на колени, сообщи. Покажу тебе пару приемов.
– Ты уже обещал, но в итоге начал долгий и нудный рассказ о женской душе.
– А ты чего ожидал? Три техники, как довести ее до сквирта? Без смысловой наполняющей они пусты. Нельзя собрать машину, не зная, как работает двигатель внутреннего сгорания.
– В смысле довести до сквирта? – задумывается Том. – Это можно, типа, мне сделать? Я думал, они сами.
– Что и требовалось доказать, – усмехается Леон, поправляя воротник перед зеркалом. – До завтра, Томми. Присмотри за Джеком, ладно? Мне кажется, он от скуки полгорода угонит.
Ладно, нужно будет и правда взять у него пару уроков. Пэм из бара до сих пор смотрит на Леона коровьими глазами и наливает бесплатную пинту каждый раз, когда тот заходит. Так что братишка точно что-то знает.
Нью-Йорк, апрель 2018
Плотные шторы погружают комнату во тьму, но организм подсказывает, что утро уже наступило. Том переворачивается на бок, подгребая под себя девушку, которая лежит на его плече, и вдыхает запах ее волос.
Глаза открываются сами собой: он вспоминает вчерашнюю ночь. Кэтрин. Его доктор Ким, ради которой он был готов перевернуть все больницы Нью-Йорка, чтобы она согласилась на свидание.
Теперь она не доктор Ким, а его маленькая Кейт, которая вчера не просто сходила с ним поужинать, а вообще башню снесла, почти как в «Убить Билла». Несколько раз за ночь он мысленно благодарил Леона за его уроки: они сработали.
Когда у Кэтрин закатывались глаза и ее била дрожь от возбуждения, а пальцы сминали простыни, это казалось лучшей похвалой, которую он когда-либо получал. И теперь она лежит так же, как и уснула: у него на плече.
Том целует ее в макушку и с сожалением выбирается из постели: пора выпить свою таблетку. Лучше бы он, конечно, и дальше обнимал ее, чем вот так… Вчера почти забыл о том, что у него рак. Всего два раза всерьез зашелся кашлем, один раз в ресторане, и один – у нее дома, правда, в самый неудобный момент. Наверное, присутствие Кэтрин рядом заставляет организм подбираться и вспоминать, что им обоим – и организму, и Тому – еще нужно как-то функционировать.
Крошечная таблетка ухает в пустой желудок, который явно недоволен тем, что вчера за ужином получил только полкочана капусты и украденный с тарелки Кэтрин кусочек шоколада. Но ничего, придется потерпеть: еще как минимум час нельзя есть. А лучше два. Том оглядывается и решает отправиться в душ, пока Кэтрин спит. Ему бы, конечно, сбежать пораньше, но это ее обидит. Так что остается только молиться, чтобы побочки не накрыли сейчас. Может, чуть позже. Просто доехать домой, а там уже… сколько угодно.
Вчера они меняли постельное белье перед сном – теперь нужно запастись водонепроницаемым, – так что Том запомнил, где лежат полотенца. Он проскальзывает обратно в темную спальню и на ощупь находит верную дверцу. Кэтрин не просыпается, иначе он просто попросил бы. Но как ее будить? Это же воскресенье, а она много работает, так что высыпаться – главная задача любого выходного.
Горячая вода стекает по волосам, промывая тело, и Том прикрывает глаза: в воспоминаниях тут же появляются картинки из вчерашнего. Господи, это самая прекрасная девушка из всех, кого он знал. Он ни за что больше не сможет ее отпустить, это было бы ужасным предательством самого себя.
Если это делает его эгоистом, пусть. Но теперь он точно знает, что Кэтрин испытывает к нему те же чувства. Все взаимно, и ничего больше не препятствует тому, чтобы они были вместе. Ох, свидание у них получилось что надо – и оно ведь только первое. Том снова, как и всю неделю, перебирает в голове места, в которых хотел бы побывать. И теперь в каждом из них он представляет себя с Кэтрин.
Он долго плещется, и расплата не заставляет себя долго ждать: Том еле успевает выбраться из душа и, как был, голым и мокрым, добежать до унитаза. Черт, вот нельзя было подождать еще хотя бы час? Звуки, конечно, как будто демоны в аду делают попкорн из людей. Они точно разбудят Кэтрин, а так не хочется, чтобы она видела его в этом виде.
Краснея от стыда, Том держится за живот и надеется, что это хотя бы закончится быстро. Но стоит ему наконец почувствовать, что отпустило, и уныло побрести обратно в душ, как к вечеринке присоединяется второй участник, рвущийся изо рта.
Да чего ж ему так не везет-то? Том готов разреветься от обиды. Пустой желудок и сам не понимает, что от него нужно: рвет желчью, и даже есть страшно, потому что не больше чем через полчаса оно все окажется там же.
– Том? – раздается осторожный голос из-за двери.
Твою же мать! Конечно, разбудил. Тут и мертвого разбудишь. Том вроде худой, а звуки – стадо морских котиков.
– Не заходи, – просит он громко, – пожа…
Его снова выворачивает. Кэтрин за дверью затихает.
Как же это отвратительно. Вот он, герой-любовник: после первой ночи такое. Может, теперь она и сама не захочет быть с ним.
– Том, тебе нужна помощь, – наконец произносит она. – Можно я зайду?
Он не отвечает, но когда
