Стоянка возле торгового центра оказалась забита, поэтому «глазастика» пришлось оставить чуть ли не в квартале отсюда. Тоже к лучшему: не так часто удается пройтись пешком.
На улице был легкий сухой морозец; снег на газонах, деревьях и крышах ларьков оставался удивительно чистым, множество снежинок искрилось и сверкало прямо в воздухе под лучами солнца. Из булочной пахло свежайшей выпечкой и кофе с молоком. Именно в такие минуты чувствуешь полную гармонию с миром…
Вот так всегда! Стоит лишь немного расслабиться, как судьба тут же находит способ одернуть тебя. Нечего витать в облаках! Мир далеко не такой безопасный и безоблачный, как тебе только что показалось.
Восхитительные запахи кофе и свежих булочек сменились «ароматами» грязных тряпок, пищевых отходов и давно не мытых человеческих созданий. Ну, конечно: бомжи кучкуются у метро на вентиляционной решетке. Волны теплого воздуха, поднимавшиеся из-под земли, долетали до меня вместе с неаппетитными запахами. Вот лентяи: все вокруг занимаются делом, носятся, высунув язык, чтобы заработать денег, сотворить что-нибудь разумное, доброе и желательно вечное, что-то кому-то доказать, подняться по карьерной лестнице или просто самореализоваться, а эти расселись тут! Небось еще и презирают тех, кого изводят просьбами дать «копеечку на хлеб». А попробуй купить им буханку того же самого хлеба – вместо благодарности такое можно услышать! Нет, правда, куда только смотрит правительство!
Но тут, прямо посередине гневной фразы, проносившейся в голове, я внезапно остановилась, будто налетела на невидимое препятствие. Теплый воздух из-под земли, запах резины и машинного масла: полнейшее дежавю! И это было совсем недавно, но только когда и где? Ну, конечно же – Питер, ночная прогулка в лабораторный корпус, который оказался не таким уж заброшенным. И, пока я ходила по кабинетам, разглядывая доперестроечные канцелярские принадлежности, в подвальном этаже полным ходом шел процесс изготовления наркотиков. Я даже удивилась, что здание слабо, но ощутимо вибрирует. Точно! Николай тоже упоминал об этом. Все здание трясется, хотя трамвай уже пять минут как проехал. Теперь не оставалось никаких сомнений: причиной вибрации был вовсе не трамвай, а круглосуточно работавший молекулярный разделитель, вместе с другой уникальной аппаратурой производивший «запрещенный в стране медикамент».
«Ученые – они же как дети, – всплыла в памяти фраза руководителя института, сказанная, когда я уже собралась уходить. – А где вы видели ленивого ребенка?»
Будто молния вспыхнула в мозгу, осветив всю картину до последнего фрагмента. Вот, значит, каким способом интеллигентнейший и любезнейший Павел Васильевич спасал родной институт. Те, кто, пользуясь высокоточной аппаратурой, изготовлял наркотическое зелье, вовсе не были случайными арендаторами. Все началось задолго до событий, так трагически изменивших судьбу Николая. И – теперь я в этом была абсолютно уверена – это творилось не только с ведома руководителя института, но и при его полном одобрении.
Теперь его слова о преданности науке виделись мне в совершенно ином свете. Ради науки он готов на все, что угодно. И не только на самопожертвование. Точнее, он готов пожертвовать не только личными средствами, но и теми, чья жизнь будет сломана из-за дьявольского зелья, произведенного в подвале лабораторного корпуса. И кто знает, каким еще способом зарабатывались деньги для института.
Вот только непонятно, откуда взялось ИЧП «Миранда» и почему Павел Васильевич готов любыми путями сделать ее собственницей этого здания и, главное, подвала? Неужели Полине удалось очаровать и престарелого администратора от науки? А тот, потеряв голову от этой эффектной и сексапильной хищницы, решил убрать соперника – как всегда чужими руками? И он еще изображает старомодного любящего супруга!
Но это были всего лишь предположения, которые следовало подтвердить или опровергнуть. Надо сказать, разочаровываться в людях для меня едва ли не самая неприятная вещь на свете. А еще я привыкла со всеми трудностями справляться исключительно своими силами. Какой вывод можно сделать из этих двух утверждений? Догадаться нетрудно: меня снова ждет командировка в Питер.
Не стану описывать, что я услышала от Аллы и бывшего супруга (сдала-таки, ренегатка несчастная!) и что пытался мне сообщить Мыш всеми доступными ему способами коммуникации. Ну что делать, я такая, какая есть, и другой не смогу стать, даже если мне пообещают Нобелевскую премию. А работа журналиста для меня так же нужна, как воздух. Нет, пожалуй, даже нужнее.
Поэтому, уладив за пару дней накопившиеся насущные дела и разобравшись с текучкой на работе, я взяла билет на свой любимый «сапсан» и наскоро покидала в дорожный саквояж самое необходимое. Точнее, «тревожный чемоданчик» на случай внезапной командировки у меня всегда стоит собранный. Но, учитывая мою неистребимую безалаберность, а также то, что теперь контролировать и опекать меня некому…
И вот – в который раз – поручив Мыша заботам Аллочки и ее мужа, я устремилась на Ленинградский вокзал. Казалось бы, какое это путешествие – несколько часов, и ты уже в другом городе, будто из комнаты в комнату перешла. Но, тем не менее, шум вокзала, ни с чем не сравнимый запах железной дороги, сам вид поездов неизменно вызывают у меня прилив бодрости. Еще не покинув Москвы, я уже находилась в путешествии.
Кофе с пирожком в вокзальной кафешке – часть ритуала, сложившегося еще с юности. Причем кофе непременно должен быть с молоком, а пирожок с рисом и яйцом, в крайнем случае, треугольник с изюмом. Иначе поездка может оказаться неудачной. Можете над этим смеяться, но я всерьез расстроилась, когда на месте любимой забегаловки обнаружила очередной «фигбургер». К счастью, пирожковая с необходимым мне ассортиментом обнаружилась на втором этаже, неподалеку от зала ожидания.
Устроившись в «сапсане» в кресле у окна, я принялась разглядывать пассажиров. Тоже профессиональная привычка. Те двое явно командировочные: едва заняв места, вытащили ноутбуки и принялись с кем-то активно переписываться – не иначе, докладывают начальству о результатах своей миссии. Группа юных девиц, хихикая и перешептываясь между собой, обсуждает подробности «страшно взрослых отношений». Слышали бы сейчас их родители… Пожилая дама через проход от меня – ни дать ни взять профессиональная путешественница. Не теряя времени, вынула из расписного рюкзачка плед, надувную подушку, спортивный мини-термос и плеер. Судя по долетавшим до меня слабым звукам, там была не музыка, а какая-то аудиокнига. Молодец, ничего не скажешь! Похоже, разменяла восьмой десяток, а как не похожа на вечно ноющих гражданок, считающих себя обязанными одеваться по принципу «чем старомоднее, тем лучше». Хотя что далеко ходить: одна моя знакомая недавно услышала от мамы: «Тебе уже пятьдесят, а ты в голубом платье, как девочка». А на этой пожилой леди обтягивающие джинсики, свитерок апельсинового цвета, косметика, наложенная умело и со вкусом. Вот с кого хочется брать пример. Хотя я, скорее всего, не успокоюсь даже в самом почтенном возрасте: так и буду носиться растрепанной кометой, проводя очередное расследование…
