голову.
А потом снова смотрела, как его член входит в моё тело. Мне нравилось смотреть.
Нафиз подхватил меня под колени и придвинул ближе, усадил на себя, и обнял за талию сильными руками, сжал почти до боли и перешёл на быстрый темп. Впился в губы жарким поцелуем, а я отпустила вожжи поддалась полностью. Отдалась. Расслабилась и позволила себе лишь чувствовать.
И уже через минуту нас обоих накрыло оргазмом. Спаяло намертво.
Мы так и повалились на постель, сплетённые руками и ногами. Отпускать друг друга не хотелось, малейшее расстояние между нашими телами казалось мукой. Просто лежали и дышали, приводили сердцебиение в норму.
– Хэриб…
– Молчи, – я положила ему указательный палец на губы, совершенно не желая слышать то, что он хотел сказать.
Нафиз мягко отнял мою руку и, поцеловав несколько раз, сжал мои пальцы в своей большой ладони.
– Ксения, – назвал русским именем, что делал нечасто. – Прошу тебя.
– Я не смогу без тебя, Нафиз, – прижалась щекой к его сильной груди, в которой быстро и гулко билось сердце. – Не смогу. Мне страшно, понимаешь? И я не хочу без тебя больше. И наш сын…
– Ты была права, когда сбежала, чтобы защитить его, – он стал медленно гладить меня по волосам, погружая в них пальцы и аккуратно высвобождая. Знал, как я люблю эту ласку. – И ты должна сделать это снова. Обещаю, я разберусь со всем, и вы вернётесь. Но пока так надо, любимая.
В глазах запекло. Непрошенные слёзы защекотали в носу, но я смогла их сдержать. Нафиз настаивал, чтобы я и Петя снова улетели, чтобы мы спрятались. Уверял, что у меня это отлично получается, потому что ему понадобилось больше трёх лет, чтобы найти меня.
Он считал, что в Эмиратах мне и ребёнку находиться сейчас опасно. Между Каримом и Нафизом разразилась настоящая война, и первый вероломно заманил брата в ловушку и попытался убить, обставив всё как аварию. Это случилось как раз тогда, когда мы с Рамирой сходили с ума от неизвестности. Наши сердца, искренне любившие, безошибочно почувствовали, что Нафиз в опасности.
Но он смог выбраться из засады. Вместе с водителем почти добрался до дома, пройдя полтора десятка километров по пустыне. Но тут его брат решил всё взять в свои руки и закончить начатое. Лично убить, оставив право наследования за собой. Ведь Карим не знал на тот момент о Пете – законном наследнике.
Но Нафиз снова смог одержать победу. Он выстрелил в брата и убил его. Мне потом говорил, что будто в себя самого выстрелил. Они ведь родные братья, и мой шейх так или иначе любил Карима.
А потом была сошедшая с ума от горя Саффана. Не по убитому за предательство мужу, а по тому положению в обществе, которого она жаждала с самого детства. Не получила своё, и её девичьи мечты окончательно растворились.
Ну а что было после, все знают.
Когда я вышла из больницы, то Рамиру уже похоронили. Мусульмане чаще всего хоронят своих в день смерти или на следующий, а я была в больнице целых четыре дня. Не успела попрощаться и прошептать этой смелой девушке своё спасибо.
Если бы не она, меня бы на этом свете не было, потому что я бы не стала жить в мире, где нет моего сына. Я бы хотела её поблагодарить. И попросить прощения. Я никогда не имела цели обидеть её, лишить того, что ей дорого – любимого. Но так сложилась жизнь, мы оказались по разные стороны. И ей это не помешало закрыть грудью от пули моего ребёнка.
Я очень сожалела, что не смогла с горячей благодарностью поклонится ей в ноги. Но я молилась. Не Аллаху, а Христу. И как бы это странно не было, ведь Рамира была мусульманкой, я решила, что не имеет значения, какому богу я вознесу молитву, если она будет искренней и идти из сердца.
И я навсегда запомню эту девочку не как свою соперницу за сердце и постель мужчины, а как милую, добрую, искреннюю. Потому что именно такой Рамира и была.
А потом… потом оказалось, что Карим жив. Выжил, выкарабкался каким-то чудом. Он был в бегах, но мы понимали, на что он способен.
Он хотел власти.
А особенно после того, как Премьер, чей единственный сын не проявлял интереса к управлению государством, решил избрать преемником Нафиза – одного из самых талантливых и амбициозных шейхов Эмиратов. Затем он и приезжал тогда во дворец.
И теперь Нафиз очень боялся. Но не за себя, хотя это меня очень удручало, он боялся на Петю. Многим не нравилось, что единственный наследник преемника Верховного шейха рождён от неверной чужестранки.
Поэтому Нафиз и убеждал меня уехать. Снова скрыться, раствориться, спрятаться с сыном, пока он сам во всём тут разберётся. Пока не устранит опасность.
А вот я в этом плане сильно сомневалась. Представить себе не могла больше, как я и Петя будем вдали от моего шейха.
Но с каждым днём моя уверенность в твёрдом решении остаться рядом с Нафизом таяла. Напряжение росло. Карим собирал вокруг себя сторонников, засел где-то, где его было не найти, и представлял собой большую угрозу. Он открыто заявлял о том, что сын Нафиза не достоин по своему рождению быть наследником, и что это будет позор для всей нации, если когда-нибудь он унаследует не только титул шейха, но и получит по наследству, как тут принято, должность главного правителя.
Карим хоть и был вне закона сейчас, но у многих находили его речи отклик. Эмираты – страна консервативная и очень религиозная, и даже малейшая перспектива, пусть и отдалённая, увидеть во главе неё ребенка от иностранки-христианки не устраивала очень многих.
А потому в эмирате Аль-Дахи стало неспокойно. Открыто никто не выступал против, но напряжение чувствовалось. И это, конечно же, ослабляло позиции Нафиза перед Верховным.
– Хэриб, мне нужно разобраться с этим, прошу, – Нафиз обхватил моё лицо своими большими ладонями и прижался к губам, собрав с них солёные слёзы. – Немного времени. Но я должен сделать это без оглядки, понимаешь? Должен знать, что ты и сын в безопасности. Как только проблема будет устранена, мы снова будем вместе. Обещаю.
– Нафиз… – прошептала я, понимая, что он прав. Абсолютно. На сто процентов. Но как же тяжело… – Я не знаю, как смогу без тебя. Снова. Во мне больше не осталось сил для этого. Они выгорели за те три года. И Петя… Как он без отца?
Я говорила это, но сама всё прекрасно понимала. Выбора не было. Как бы тяжело мне не пришлось, как бы душа не рвалась на куски, я была обязана. Должна была снова выбрать самое главное – защитить сына.
– Мы скоро снова будем вместе, – он смотрел мне в глаза, а казалось, будто заглядывал прямо в душу. – Верь мне, Хэриб, верь. Все трое. Никому неподвластно больше нас разлучить. И ты… ты сильная! Я никогда не видел женщин сильнее и упорнее тебя.
– Видел… – поправила я его.
– Да, – он опустил на мгновение глаза. – Ты права. Но это редчайшее исключение. Будь Рамира жива, я бы обеих вас отправил. Но ты одна тоже обязательно справишься. Ты уже делала это, Хэриб.
Я обняла его крепко – крепко, прижалась к груди, зажмурилась, слушая удары сильного сердца.
Он обещал. Значит, так всё и будет. Нам просто нужно пройти ещё через сложности. И мы справимся. Обязательно справимся.
– Хорошо, – кивнула я и вытерла слёзы. – Мы с Петром уедем.
Решение было принято, подготовка заняла пару дней. Когда момент пришёл, Нафиз взял растерянного при виде чемодана Петю и усадил себе на колено.
– Хажира, – обратился он к нему серьёзно. – Ты уже взрослый, и я хочу возложить на тебя большую ответственность.
Петя непонимающе похлопал глазками, но продолжал внимательно смотреть на отца, внимая каждому его слову.
– В этом доме тебе и твоей матери сейчас оставаться опасно, и вам нужно уехать.
– А ты, папа?
У меня внутри всё сжалось. Ну зачем всё это знать ребёнку? Ему ведь страшно. Однако Нафиз продолжал говорить с сыном как со взрослым.
– Я не могу поехать. Поэтому я и обращаюсь к тебе, прошу
