Поэтому, когда мясистый мужчина с бородавкой посреди красного лба ударил Бет по лицу, Роман вступился автоматически. Ему пришлось просто вывихнуть большой палец мужчины. Бет была очень благодарна и, извиваясь, прижималась к нему всем телом. Часом позже она извивалась еще сильнее под ним в своей постели. Четыре часа спустя Бет все еще дрожала и была полна желания.
И следующей ночью, и следующей…
Ты не можешь сказать женщине, что ты слишком устал, чтобы оценить ее тело, предлагаемое с такой охотой, не так ли? Нет, не можешь — и должен быть мужчиной, чтобы не разочаровать ее. Ты должен осчастливить женщину, не правда ли?
Бет нелегко было осчастливить. Роман прибегал ко всем эротическим приемам, которые знал. Потом она научила его некоторым, о которых он не подозревал. Но она ожидала от него еще большего. Как жадный ребенок, она ждала, постоянно жаждала пикантных новинок, которые обострили бы ее неутоленный аппетит.
Если у него не получалось, она дразнила его. Сначала она просила, затем требовала, а затем… Бет наседала на него и наседала — и он должен был вновь овладеть ею, если не со страстью, то с гневом или чем-то вроде этого…
Нужно было или сделать что-нибудь невероятное, или ударить ее…
Однажды он вдруг увидел себя оседлавшим ее полные бедра, а его сжатый кулак занесен для удара. Она улыбалась в предвкушении, но это был день, когда он оставил ее навсегда.
Были другие женщины, подобные Бет. Ни одна из них не была, возможно, такой экстремисткой, но все они были как ее кровные сестры. Женщины, которые хотели его потому, что он казался им очень сильным. И которые уходили от него, как только понимали его тайную мягкость. Они просто свирепели, когда понимали, что он не может быть скалой все время.
В некотором роде другие были хуже Бет. Бет просто хотела, чтобы его тело было постоянно неутомимым. А другие еще и хотели, чтобы у него было железное сердце и стальная душа. Они словно требовали нежности, чтобы тут же отвергнуть ее.
Не то чтобы он не любил ни одну из них. Они были женщинами, а Роман существовал для того, чтобы они были счастливы. Если же они причиняли ему боль, значит он заслуживал этого.
Ну, если Оливия хочет вырезку и жареный картофель, она получит вырезку и жареный картофель. Из всех женских требований это было одно из самых простых.
Но нельзя всего лишь взять из морозильника парочку филе и просто зажарить их, не так ли?
Она не захочет соуса, но, конечно, захочет маринада.
Роман смешал масло, вино, сок папайи и специи и оставил мясо мариноваться. Затем он позавтракал.
Он подъехал к ее дому из старого коричневого кирпича ровно за две минуты до семи. Дверь на улицу открылась сразу же. Оливия сошла по ступенькам танцующей походкой. Он не собирается знакомиться с ее семьей — матерью и младшей сестрой, не так ли? Это было прекрасно. Встреча с семьей женщины могла быть первым шагом в болото. «Вот, где я живу, вот моя семья. Я себя показала, не правда ли? Теперь ваша очередь».
На ней были туфли-лодочки, плотно облегающие черные брюки с высокой талией, кремовый жакетик и черно-кремовая шапочка. Ее одежда была достаточна, чтобы показать: «я ценю приглашение», но не настолько элегантна, чтобы превратить вечер в прием. Роман очень устал от таких женских ритуалов.
Женщина может одеться таким образом, что мужчина вынужден пройти мимо или нанести оскорбление. Женщина может встать или сесть таким образом, что это станет вызовом, или, если она более расположена к этому, будет означать обещание капитулировать. Знание их тонких ловушек не помогает мужчине избегать их — наоборот. Если женщина пускается на подобного рода ухищрения ради мужчины, то ему ничего не остается, как разрешить себя увести.
— Вырезка и жареный картофель, не так ли? — спросила она, когда машина отъехала.
— Я всегда держу свои обещания, — сказал он. — Особенно — данные прекрасным женщинам.
Проклятие! Он пошел на это. Он проникался настроением «флирта». Что бы там ни говорили, считается, что с женщинами нужно флиртовать. Даже с дурнушками. Как было бы хорошо, если бы хоть однажды он мог быть самим собой!
— Никаких чудесных вин?
— Вино будет, но не чудесное — всего лишь простая «Бычья кровь» из Венгрии.
— «Бычья кровь»? Почему вы, мужчины, должны демонстрировать свое мужское превосходство?
Не я так назвал это чертово вино. По мне, они могли бы назвать его «Девичье молоко».
Она наклонилась к нему и потрепала по колену:
— Я думаю, девушке свойственно занимать оборонительную позицию. Все же…
— Что все же?
— Интересное предложение — «Девичье молоко».
Роман покосился на нее. Она расстегнула единственную пуговицу на жакетике. Под блузкой из кремового шелка открывалась обнаженная талия. Нет — не талия. Эти брюки заходили так высоко, что открывшаяся его взору бледная кожа должна быть выше талии — грудная клетка. Это означало, что блузка была в такой степени короткой…
— Почему интересное? — спросил он.
Оливия глубоко вздохнула, что заставило ее жакет распахнуться еще шире.
— Что-то «фрейдистское», не так ли?
Роман покраснел бы, если бы его кожа была бледнее.
— Я… э… не имел в виду…
— Я знаю. Извините. Я и не думаю, что у всех мужчин односторонний ум. Просто встречаются иногда, правда? По всему, что я знаю о вас, вы можете быть «голубым».
Роман преднамеренно не допустил, чтобы его голос звучал оборонительно. Понизив его на пол-октавы, он сказал:
— Нет, я — не голубой.
— Я рада. Много мужчин в нашем деле — вашем и моем — становятся ими. Было бы позором, если бы столь привлекательный мужчина, как вы, были таким.
Чего она хотела? Может быть, она его специально провоцировала? Или она просто показывала свое дружелюбие и прямоту? Обычно Роман мог распознать, но у Оливии в голосе не было той знакомой застенчивости.
В квартире он хотел помочь ей снять жакет, но она выскользнула из него до того, как его руки прикоснулись к нему. Это было хорошим знаком. В последний раз, когда он помогал женщине снять ее жакет, она откинулась и прижалась к нему… Затем это привело к довольно противной кутерьме…
— Среднепрожаренный или с кровью? — спросил он, относя ее жакет и шапочку в шкаф.
— Средней прожаренности будет хорошо. Вам помочь?
— Картофель уже порезан. У меня сильная духовка. Остается только сунуть мясо в духовку. Спасибо, помощь не нужна.
Он повернулся и посмотрел на нее, стоящую там, в гостиной. Она. поправляла волосы, которые до этого были убраны под шапочку, а сейчас лежали глянцевой массой. Когда она подняла руки, то приподнялся и край ее короткой блузки типа «болеро». Ее ребра раскрылись подобно вееру. Нежная белая кожа натянулась между хрупкими косточками, резко контрастируя с черной материей…
