2
Ночь на новом месте прошла неспокойно. Даже невзирая на ставшую родной привычку жить в застенках тюрем, майор, долго ворочался и не мог уснуть. Воспоминания вновь не давали покоя. Когда же, наконец, забылся — сон облегчения не принес. Он разговаривал со штурманом, правым пилотом, радистом, стрелком… Что-то объясняя — просил прощение. Наверное за то, что остался жив… Лишь под утро нервное забытье сменилось спокойным общением с Александрой и Влад сумел немного отдохнуть…
— Как спалось, дружище? — капитан с удовольствием потянулся, но вылезать из теплой постели в утреннюю прохладу камеры не спешил.
— Так себе, — неопределенно ответил летчик и взглянул на часы, — когда тут у них по распорядку завтрак?
— Скоро уж позовут… Как нога? — поинтересовался приятель, решившись, наконец, встать и второпях натягивая одежду.
— Терпимо… По утрам чуть побаливает, а потом о ней забываю.
Они, не торопясь, «приняли душ» в ледяном умывальнике и заняли место в комнате свиданий. Матрос, заправлявший бачками с провизией, проворно обслужил арестованных офицеров. На сей раз Макс прихватил с собой какие-то кексы, банку консервов, шоколад.
— Надо все это поглощать, — кивнул он на горку привезенных продуктов, — девчонки могут уже сегодня подъехать — ещё подкинут.
— Саша к вам надолго?
— Сессию сдала досрочно — так что каникулы получились длинными. Недельки три ещё поживет…
В помещение заглянул дежурный.
— Доброе утро, — поприветствовал он офицеров, — как прошла ночь?..
— Бывали и получше… — отвечал капитан, — кофе будешь?
— Не откажусь. Принеси-ка кипятку, — обратился он к матросу.
Дождавшись, когда молодой паренек вышел за дверь, старлей, понизив голос, сказал:
— Вы, господа, не связывались бы с комендантом. Он мужик хоть и справедливый, но зверь — спасу нет. Его так и кличут во Флоте — Зверь. Ума не приложу, за что он так на жизнь ополчился…
— Давно его знаешь? — спросил майор.
— Как пришел с училища, так в комендантскую службу и загремел, под его начало. Скоро четыре года…
Вернувшийся матрос поставил на стол три стакана с кипятком и снова удалился. Капитан подвинул на центр стола пакетики с растворимым кофе, кулек сахара, нарезанный кекс и шоколад.
— К нам родственники подъехать собирались, — начал Максим, размешивая ложечкой напиток, — пропустят?
— Какие проблемы? — удивился дежурный, — свидания офицерам не возбраняются. Но лучше вечером, чтоб опять-таки — на коменданта не нарваться.
— Так если разрешается — что же он, запретит? — не унимался капитан.
— От него не знаешь, чего ожидать. А уж если вы лично ему насолили, советую вообще на глаза не показываться — целее будете!
— Экого монстра нарисовал! Даже интересно становится, — улыбнулся Владислав.
— Не рискнул бы интересоваться подробностями… — отхлебнув из стакана, задумчиво произнес старший лейтенант. — Говорят, сам Командующий Флотом к нему благоволит. Другого давно бы на пенсию отправил по возрасту, а контр-адмирала держит — не отпускает. Если не ошибаюсь, ему уж под шестьдесят…
— Маразм на лицо… — пробормотал Лихачев.
Закончив завтрак, офицеры вернулись в «каюту». Выкурив по сигарете, они вновь возлегли на неудобных кроватях. Днем камера, несмотря на мизерные размеры окна, освещалась терпимо и друзья, открыв книги, увлеклись чтением. Приезд Насти и её младшей сестры, ожидался не ранее обеда, и предстояло терпеливо отсчитывать медленно ползущие часы…
— Она, вообще-то, девчонка неразговорчивая, — нарушил тишину капитан, перевернув с десяток страниц.
— Кто?.. — не понял Берестов.
— Это я о Сашеньке… — объяснил друг и продолжил: — но как приехала к нам, а особенно вечером того знаменательного дня, когда мы впали в немилость коменданта, только о тебе и говорит. Она ведь жутко перепугалась тогда на автовокзале, что останется одна…
Владислав отложил книгу. Мысли об этой славной девушке, становились спасительной отдушиной не только всю прошедшую неделю, но те полгода, проведенные в китайских застенках. Даже непонятная заминка в их отношениях, из-за непомерной строгости её матери, отходила куда-то на второй план и он все равно, в такие моменты, думал о ней, как о единственном любимом человеке. Берестов часто вспоминал её и ни минуты не сомневаясь, решился бы упрочить начинавшиеся год назад отношения, если бы не одно обстоятельство… То, что произошло с ним за последние месяцы, не давало права строить каких-либо планов. Майор уже давно не располагал своей судьбой и ожидал… Ждал, вынесения окончательного вердикта службами, ведущими серьезное и кропотливое расследование сложного и крайне запутанного дела…
— Что же такого она во мне нашла? Я уж староват для нее…
— Да ты что, Влад!? Скажешь тоже… Она же души в тебе ни чает, — на распев возразил Макс.
Он помолчал, мечтательно глядя в потолок, и снова уткнулся в книгу. Берестов же, словно не решась расстаться с образом любимой девушки, случайно навеянным размышлениями друга, предался воспоминаниям о проведенных с ней днях в прошлом году. О поездке во Владивосток, возвращаясь из которого она уснула в машине. О походе на речку и первых поцелуях. О признаниях в любви…
— Вот тебе раз! Ему сидеть ещё чуть не полмесяца, а он улыбается… — заметил настроение приятеля капитан, отложив книгу.
— Это я так… — смутившись, объяснил, Владислав, — вспомнил минувшее лето, и несколько счастливых мгновений их своей жизни.
Летчик вздохнул и, встав, походил по камере, разминая затекшую ногу.
— Если бы я только предполагал, Макс… — задумчиво продолжил он через минуту.
— Ты о чем? — не понял капитан.
— Будь я уверен в завтрашнем дне, — пояснил майор, — скорее всего, давно бы стоял на коленях перед твоей юной родственницей.
— Да ну что ты, Влад!? Неужто, думаешь, все плохо закончится?
— Кто знает… Шесть месяцев провел в неизвестности. Могут втихоря — без шума из армии турнуть, от греха… В лучшем же случае, переведут куда-нибудь на запад, или на Северный флот — подальше от китайской границы…
Лихачев ухмыльнулся и, тоже встав, достал сигареты.
— Ты характеров моих девчонок не знаешь! Если что решили — все! Похлестче жен декабристов, — он протянул приятелю сигарету и щелкнул зажигалкой. — Зря ты в будущем сомневаешься! Весь гарнизон верит в тебя, переживает…
Покачав головой, Берестов посмотрел на капитана и печально предположил:
— В моем деле, к сожалению, этот аргумент не учитывается и не спасает.
