кресле в кабинете Идена, быстро вспомнив все те случаи, когда, он с ней ставил беременность совершенно невежественным дамам, с расширенными глазами смотрящими на него и ей всегда становилось смешно от их удивленных взглядов. И кто бы мог подумать, что в этой роли окажется и она сама.
— Ани… — сейчас что-то в его голосе изменилось — Ради вас я выпишу курьера за одним необычным средством, его привезут из Ирландии, так как растет оно только там. Оно убивает плод на очень ранних сроках, но… если его принимать позже, это может убить и саму женщину. Поэтому надо поторопиться, а то наделаем… — резко осекся и дернул плечом, будто отмахиваясь от возникшей идеи.
Ани утвердительно качнула головой и вдруг обнаружила Тернера уже сидящего на корточках у её ног. Он взял её руку в свои и поднес к губам. Она видела перед собой его серые глаза и сейчас он был совершенно другим перед ней. Исчез тот ореол его строгости, его незыблемой утонченной аристократичности как в одежде, так и в движениях, в уверенном всегда в своих силах, взгляде, но и в этом взгляде, что был перед ней сейчас не было заискивания, она не почувствовала ни одной фиброй своей души власти над этим человеком, но он был для неё взглядом самого блестящего учителя к своей провинившейся, избалованной, но единственной любимой ученице, что она всегда в глубине знала, что когда он на неё кричит и ругает её за что-то, он делает это все равно только любя. И это её никогда не унижало. А с таким вниманием к себе лучшего учителя, успокаивало её страхи и рассеивало тревоги. Становилось спокойно, защищенно и она даже не попыталась убрать руку, а в знак благодарности наверх его рук положила свою вторую и ласково погладила по ним, по рукаву пиджака и громко ахнула, не успев опомниться, как он сильно и быстро подхватил её, выдернув из кресла вверх, она четко услышала свежий лавандовый запах его шелковой сорочки и ошарашенно от всего неожиданного, почувствовала его руку на своем затылке и её приоткрытый рот зажали теплые и жадные губы Тернера, которые словно вытягивали из неё ответные движения, но она была в ступоре, а потом стала слабо его отталкивать двумя руками, упершись ему в грудь и он вынужден был её отпустить.
А она и не смогла за такое короткое время и от такой неожиданности даже понять для себя, что она все-таки почувствовала в эти минуты. Только ругаться с ним ей не позволяла та глубокая благодарность за все его внимание к ней и помощь в трудные минуты. И воистину, как она чувствовала себя провинившейся девочкой перед любящим учителем, так и её реакция пошла чисто автоматически от этих ощущений. — Иден, ну, Иден, ну зачем это все так… вы же понимаете, вы же знаете меня, я так не могу! Вы вынуждаете меня чувствовать неловкость и даже свою вину перед вами, а я не хочу, вы мне дороги, очень, но как любимый человек у меня есть Артур и я не могу…
Тернер резко поднял руку, как будто, обороняясь от её слов и давая ей резко понять, что все что она ему говорит, это лишнее и он не хочет этого слышать. Он жестко схватил её за предплечье и притянул к себе вплотную, так, что она все так же отчетливо улавливала запах лаванды, который совершенно не рос в этих краях.
— Хватит, Ани, все я знаю и понимаю заранее и мне это начинает надоедать. Это как перед голодным махать сочным мясом. Ну, да …я терплю, и сам не понимаю зачем, а ведь терпеливым человеком меня не назовешь. — и резко, так же как схватил, он сейчас разжал свои пальцы на её предплечье.
— Но сейчас все это не важно. Ани… …важно чтобы вы остались жить, и я вас прошу, сделайте для этого все, что от вас зависит.
Она виновато снизу-вверх заглянула в его лицо, и тихая, радостная волна разлилась в её сердце, его глубина глаз говорила ясно только об одном, она этому сильному и очень умному, могущественному человеку так дорога, что ей никогда не остаться одной в своих проблемах, рядом с ней всегда его дружеское плечо и защита.
Всю следующую неделю она Тернера в клинике встречала крайне редко, так как он сам пропадал на операциях, а её к себе в ассистенты брать совершенно отказался и она проводила время на осмотрах, обходах пациентов, на которых самого Тернера не было или же спя в своем маленьком кабинетике, из которого её еще через одну неделю Тернер просто чуть ли не выгнал, всучив картонную коробку, на которой было его же рукой выписано, как принимать это растение «ирландский шалфей». Он предложил ей заняться собой и спокойным избавлением от плода, приезжая в клинику всего на три-четыре часа к своим пациентам и с надеждой на благополучное избавление от проблемы она приняла его предложение, так как положа руку на сердце, её дочь росла почти без участия родителей в её маленькой жизни и так день проходил за днём, ничего не меняя, складываясь в недели и месяцы и даже её Бетси могла похвастаться большим количеством свободного времени, нежели Ани и Артур. Ну, про того у её служанки вообще не находилось слов, только лишь всплеск руками, и недовольное сопение носом.
Ирландский шалфей должен был вызвать частое и сильное сокращение матки, что отторгло бы оплодотворенную яйцеклетку и вынесло её наружу, хотя опасность кровотечения или же остатки зарождавшейся плаценты в матке, вызывающие её воспалительный процесс сохранялись, поэтому, вероятно, Тернер и не дал Ани полного отпуска, желая видеть её каждый день, чтобы удостовериться что она не страдает никакими болями и осложнениями. Но небеса распорядились по-своему. Растение, являясь одним из самых сильнодействующих для избавления от беременности, ничего не сделало. Яйцеклетка настолько крепко держалась, что никакие толчки и сокращения не смогли спровоцировать её отрыв от стенок женского органа и избавить её от проблемы. И для пущей достоверности, через месяц Тернер её отдал в руки толковой акушерки для осмотра и пришлось констатировать, что плод через месяц приема шалфея увеличился в размере.
— Ани, вы пробовали горячую ванну? — только в полной растерянности спросил напоследок осмотра Тернер.
— Да — кратко ответила она.
После несколько дней
