не решился бы меня тронуть.
Бенгт взял меня с собой в лес. Он рассказал мне, что растения крадут солнечный свет и питательные вещества друг у друга. Научил меня их прореживать и показал, что нужно убирать для того, чтобы все остальное могло лучше расти. Он говорил важные вещи, поэтому я внимательно его слушал. Я подумал, что подобные знания просто так не получить, это Бенгт узнал от своей семьи и вообще-то он должен был передать своим сыновьям, если бы они у него были.
Я выкорчевывал из земли заросший кустарник и метровые деревья, вырывал длинные корни, покрытые коркой земли, и у меня возникало ощущение, что они сознательно сопротивляются мне, желая любой ценой остаться в живых. Кое-где мне приходилось применять кусторезы, прорезая себе дорогу сквозь заросли. Я вгрызался в твердую кору до тех пор, пока не достигал мягкой, маслянисто-желтой сердцевины.
Бенгт разрешил мне пользоваться бензопилой и показал, как пилить деревья. Все это было гораздо увлекательнее, чем я себе представлял. Мы повалили тридцатиметровую березу, я вздрогнул, когда дерево упало на землю и земля охнула под его тяжестью.
Когда я не был в лесу, я скучал по нему. Я всегда чувствовал там себя чужаком, плотные ряды деревьев казались мне опасными, а теперь я уверенными шагами переступал через ложбины и упавшие ветки и выбирал место, куда шагнуть, чтобы не оступиться. Совсем скоро я научился бегать между деревьями, выискивая собственные тропинки и прекрасно понимая, где нахожусь. Лес стал добрым и понятным, он обнимал меня. Это был отдельный мир, где я чувствовал себя в безопасности.
Мне нравилось проводить время с Бенгтом, мне было спокойно в его присутствии. Он редко что-то говорил, но то, что он рассказывал, было очень интересно, и я часто задавался вопросом, каково иметь такого отца. Он был большим и добрым, на него можно было положиться. Если он говорил, что мы увидимся, я мог рассчитывать, что он сдержит свое обещание. Я думал о том, понимает ли Мелисса, как ей повезло.
Мы ушли в лес очень рано и оставили приманку для лисы в виде мясных обрезков. В последние недели она бродила вокруг сарая. Она появлялась с наступлением темноты и пыталась пролезть к курам. Однажды утром мы нашли на посыпанной щебенкой площадке возле курятника двух задушенных ею кур. Рэмбо, который спал в конуре, издал несколько стыдливых поскуливаний, а потом спрятался.
Светало, поле купалось в лучах утреннего солнца. Бенгт потягивал кофе из термоса. Мне хотелось в туалет, но я не решался попроситься. Терпеливо и молча ждал целый час, пока наконец не показалась лиса.
Она пробиралась по окраине поля. Огляделась горящими глазами и открыла пасть. Было очевидно, что она почуяла мясо. И все-таки она осторожничала, двигалась медленно и аккуратно.
Бенгт поднял ружье и прицелился. Я едва мог усидеть на месте, мне хотелось поторопить его. Чтобы он стрелял и не упустил лису. Но Бенгт не спешил.
Зверь подошел к приманке и принюхался. Мое сердце билось так сильно, что я едва дышал. Палец Бенгта застыл на курке, медленно нажимая на него. Потом грянул выстрел. Он прозвучал громче, чем я ожидал, и я вздрогнул. Лиса упала. Я думал, что Бенгт что-нибудь скажет, покажет, как он рад, но он просто встал. Положил ружье на плечо и пошел к своей добыче.
Я последовал за ним, я был так возбужден, как никогда раньше. Охота пробудила во мне что-то особенное – азарт. Хотя мне было страшновато, мне хотелось охотиться еще. Я посмотрел на обмякшее тело лисы с высунутым языком и почувствовал приятное удовлетворение. На мгновение я засомневался, нормально ли так себя чувствовать.
Бенгт обвязал лису за шею веревкой и поднял ее. Осмотрел и рассказал мне, что мясо лис не едят, но с мехом можно что-нибудь сделать. Я отвел взгляд и попытался справиться с чувствами. Опьянение, которое я ощущал, было похоже на то, которое появлялось, когда я дрался, только было гораздо сильнее.
– Дело сделано, – сказал Бенгт Ингегерд, когда мы вернулись на хутор.
– Отлично. Это ты ее пристрелил? – спросила она меня.
– В следующий раз, – сказал Бенгт. – Ему нужно еще немного поучиться, прежде чем я доверю ему ружье.
Я извинился и вышел в туалет, умылся холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Волосы не стрижены, кожа загорела на солнце, на лбу укус комара. И что-то изменилось во взгляде. Я выглядел иначе, более дико, и я задумался, стал ли я действительно самим собой от того, как изменился здесь, в Хаге. Можно ли вообще контролировать то, кем становится человек? Если от рождения в тебе есть мрак, можно ли от него избавиться?
Я подумал об обмякшем теле лисы и почувствовал, что хотел бы сделать это снова. Я хотел держать в руках ружье, хотел нажать на курок.
В дверь постучали.
– Побыстрее там, – простонал Каспер.
Я расправил плечи. Подумал о том, что было бы, будь у меня сейчас в руках ружье. Если бы я вышел из туалета с направленным на Каспера дулом, упал бы он на колени передо мной и молил бы о пощаде?
– Я еще не закончил, – ответил я, но сразу же пожалел об этом. Теперь Каспер знал, что в туалете был я.
– Маленький педик заперся в туалете, – заорал он и рванул ручку. – Интересно, чем это он там занят.
Я открыл дверь и прошел мимо него. Каспер фыркнул мне вслед, но его слова обожгли меня. Я хотел крикнуть, чтобы он заткнулся, но понимал, что от этого будет только хуже, поэтому я просто опустил глаза и поспешил прочь.
Пару часов спустя я шел в сарай, чтобы выгрузить свежее сено, и тут я увидел кое-что странное. В высокой траве прямо перед входом лежала связка ключей Бенгта. Видимо, он потерял их, когда уехал в поле. Я огляделся и быстро подобрал ее. Бенгта не будет еще какое-то время, а вот Ингегерд была дома. Нужно было отдать ей ключи. И тут мне в голову пришла другая мысль. Али поехал на велосипеде в город за покупками, Робин и Кваме уехали с Бенгтом, а Каспер остался. Он должен был покрасить дровяной сарай, так что сейчас соскабливал с него старую краску. Я мог бы взять ружье и припугнуть его. Показать ему, что, если он будет на меня наезжать, последствия не заставят себя ждать, что я смогу за себя постоять.
Я понимал, что в целом это не такая уж и хорошая
