Симкина закашлялась, и так сильно, что на глазах у нее выступили слезы.
— Разделяю ваше горе, — кивнул Василий. — Скорблю вместе с вами. Смерть Григорчук — большая потеря для журнала?
Симкина неуверенно кивнула. Она, наконец, справилась с душевным волнением и здраво рассудила, что раз уж ей попался припадочный капитан милиции, тем более — бывший головорез из ОМОНа, то лучше его не злить.
— Вы ведь хорошо знали погибшую Григорчук? — спросил Василий.
— Разумеется, знала, ведь мы вместе работали. — Голос Симкиной еще дрожал, но слова она выговаривала довольно четко.
— И что она была за человек?
— Способная, можно сказать — талантливая, яркая, неординарная, контактная.
— Золото, одним словом?
Симкина неопределенно пожала плечами и достала пачку сигарет.
— Курить у вас можно?
— Попробуйте, — усмехнулся Василий.
— Пробовала я в десятом классе. А сейчас уже научилась. — Симкина оживала на глазах.
— Я к тому, что до вас тут свидетель Иратов закурить пытался. Так у него руки ходуном ходили, ни разу сигарету до рта не донес.
— Да, Вадим впечатлительный, — согласилась Симкина.
— Убить мог? — быстро спросил Василий. — Находясь под впечатлением?
Элеонора Генриховна опять закашлялась.
— Вот-вот, — ткнул в нее пальцем старший оперуполномоченный. — Я о том и говорю. Не получается у людей курить здесь, хоть ты тресни. А вы не затягивайтесь.
— Нет, Вадим убить не мог, — прокашлявшись, ответила Симкина. — Он — интеллигентный человек, да и не за что ему было ее убивать. И не ко времени. Он в губернаторы баллотироваться собирается, и если кому эта история сильно жизнь осложнила, так это ему. Разговоры уже пошли: «Иратов причастен… Иратов труп нашел при странных обстоятельствах…»
— Обстоятельства действительно странные, но резон в ваших словах есть, — согласился Василий. — А кто мог убить? Кому ко времени? Кому, так сказать, нужно было торопиться?
Лицо Элеоноры Генриховны покрылось красными пятнами, и она не мигая уставилась на Василия.
— Не поможет, — отмахнулся Василий. — Взглядами меня не проймешь.
— Все равно вам расскажут, а скорее всего уже рассказали, — решилась Симкина. — Да, у нас со Светланой были сложные отношения. Она стремилась занять мое место и сильно в этом преуспела. Я своим местом дорожу и просто так уступать его не хотела. Но… Впрочем, оправдываться я не собираюсь. На женском журнале свет клином не сошелся. В том смысле, что без работы я не останусь. И, если бы Светлана добилась своего, трагедии для меня в этом не было бы.
— Когда вы узнали об убийстве?
— Как? — Симкина растерялась. — Вместе со всеми. Вадим спустился в ресторан и рассказал.
— Но вас в тот момент в ресторане не было.
— Я пришла чуть позже. Минуты через три. Все как раз обсуждали…
— А где вы были?
— В своем номере. — Симкина помолчала. — Подтвердить этого никто не может, я была одна.
— А ваш номер, если я не ошибаюсь, на одном этаже с номером Григорчук?
— Не ошибаетесь. Мой номер — триста десятый. Совсем рядом.
Василия удивляло, что, чем неприятнее были вопросы, тем спокойнее Симкина отвечала. Как будто на нее резко навалилась страшная усталость, вытеснившая все эмоции и страхи. Она не то чтобы успокоилась, но ей вдруг стало все равно. От этой безнадежности и покорности Василию стало стыдно — не слишком ли он разыгрался? Несчастная немолодая некрасивая женщина, доведенная этой Григорчук до ручки. Даже если она и есть убийца, то понять ее можно.
Василию захотелось отпустить ее с миром. Но отпускать ее было нельзя, потому что он пообещал Леониду продержать ее здесь часа два, не меньше, чтобы тот успел плодотворно потрудиться в редакции женского журнала.
— У меня к вам просьба, — сказал Василий мягко, и Симкина удивленно посмотрела на него. — Будьте так любезны, напишите, с кем из этих людей — вот список, у вашей Григорчук были непростые отношения. И в чем они заключались.
Как бы не замечая протестующего жеста Симкиной, он положил перед ней стопку бумаги и ручку:
— И не забивайте себе голову глупостями: мол, я доносов не пишу и никогда этого делать не буду. Какой бы стервой ни была Григорчук, убийцу найти нужно. И, скорее всего, кто-то из этих людей — убийца. Значит, должен быть наказан, вы уж меня извините за такой старорежимный подход. Если вы считаете, что никого из них заподозрить нельзя, так и напишите. Не знаю, как вам, а мне многие из них совсем не кажутся идеальными личностями. Хотите выгораживать их — дело ваше, но только помните: написанная вами правда — это ваш шанс. Именно ваш. Стоят ли эти люди того, чтобы вы их выгораживали ценой своей свободы или, в лучшем случае, репутации? Подумайте. Не буду вам мешать и зайду через час.
Симкина, всерьез озадаченная внезапным превращением припадочного капитана в нормального человека, автоматически взяла ручку и задумалась. Василий вышел из кабинета и столкнулся с Гошей, нервно мечущимся по коридору.
— Ну?
— Приятная тетка. — Василий пожал плечами. — Зря я дурака валял.
— Не тянет на убийцу?
— Почему, может, и она. Кто там дальше? — Василий призывно посмотрел в даль коридора.
— Пе-ре-рыв, — Гоша достал из кармана шоколадку. — Пьем чай, обмениваемся впечатлениями. Через полчаса у тебя маэстро Трошкин. Хочешь, я его допрошу?
— Давай, — неожиданно согласился Василий. — А я послушаю. Если разрешишь, иногда буду вставлять дурацкие реплики.
— Вставляй. — Гоша встал на носки и хлопнул Василия по плечу. — Только соблюдай субординацию. Помни, что я — главнее. Шоколадку будешь?
— Думаешь, добрее стану? Вряд ли. А бифштекс у тебя в кармане не завалялся?
…Трошкин произвел фурор в МУРе. Он шел по коридору, и все, без исключения, на него оборачивались.
— Кто этот клоун? — спросил полковник Зайцев у дежурного.
— К Коновалову, — испуганно ответил дежурный. — На допрос.
— Все у него не как у людей, — осерчал Зайцев. — Только бы балаган устроить.
Трошкин и вправду был хорош — золотая рубашка с блестками, синий галстук с белыми полосками, белые брюки. Такого в розыске не видели давно, а возможно — никогда.
Опытный следователь Малкин, надо отдать должное его выдержке, и бровью не повел, а вежливо усадил гостя в кресло, предложил чаю и остатки шоколадки, большую часть которой съел Василий.
— Вопросы, Александр Дмитриевич, простые. Всем свидетелям пока задаем одни и те же. Не заметили ничего странного в тот вечер, когда произошло убийство?
— Нет. — Трошкин отрицательно помотал головой. — Все было очень обычно.
