Но тут перед машиной прямо из воздуха возникло что-то похожее на куст. Приглядевшись, я увидела, что это человеческие руки, тянувшиеся прямо из бурлящей черной жижи. Каждая из них что-то держала, вцепившись, будто в спасительную соломинку. Мощная мужская рука потрясала потертой кожаной папкой, из которой торчали листы кальки с еле заметными синими линиями; изящная дамская ручка с кроваво-красным маникюром отчаянно махала прозрачным файлом с компьютерной распечаткой. Судя по всему, это были какие-то финансовые документы. Гибкая конечность, принадлежавшая явно любителю восточных единоборств, выделывала замысловатые фигуры, не выпуская скрепленных между собой желтоватых листов с еле различимым машинописным текстом. Я смогла прочитать лишь слова «товарищу» и «враги народа». Сухонькая старушечья лапка комкала страницу из школьной тетради в клеточку, попутно отмахиваясь от бледной пухлой ладошки, пытавшейся сунуть ей кипу рекламных листовок.
В центре куста сразу три разнородных руки вырывали друг у друга… акт экспертного заключения, который я с таким трудом выпросила у Геночки на один вечер. Это единственный экземпляр, я прекрасно это помнила. Надо отобрать, пока они его не порвали!
Но только я собралась с духом, чтобы открыть дверь, как с переднего сиденья сорвался Мыш – откуда он взялся, ведь секунду назад я была в машине совершенно одна? – и, совершив длинный красивый прыжок, оказался в середине куста из рук. Вскоре он тем же таинственным образом появился рядом со мной. Но вместо документа в зубах у него была зажата крыса. Открыв глаза, облезлая серо-коричневая разбойница произнесла голосом Полины:
– Думаешь, победила? Ты еще не все про меня знаешь!
Не успела я ей возразить, как увидела, что стою на пустынном шоссе. Ну, конечно же, я только что убежала от похитителей, мне срочно нужно в Москву. Неужели никто не придет мне на помощь? Еще немного, и они будут здесь – колоритная парочка похитителей и Андрей, полный решимости вырвать у меня важнейшую информацию.
Но тут прямо передо мной затормозил светлый «кадиллак». Темное стекло поползло вниз, и я увидела в салоне Павла Васильевича. Вежливо поклонившись и приподняв над головой ковбойскую шляпу, он произнес:
– Мумсик, ты что, спишь? Сейчас шашлыки будут готовы.
С криком вскочив на ноги, я едва не свалила колченогий шезлонг. Уф! Ну и приснится же! Я не спешила куда-то в дряхлых «жигулях» и не ловила машину на пустынном шоссе. Да и зима, отнявшая у меня столько сил и нервов, давно закончилась. Вместо нее глазам предстала самая мирная картина. Теплый майский день, старенький, но старательно обихоженный дачный домик, свежевскопанные грядки, наполовину собранный современный парник, рядом остатки допотопной теплички, построенной еще Аллочкиными дедушкой и бабушкой.
Ну, конечно же: мы празднуем день рождения моей лучшей подруги, прекрасного адвоката и непревзойденного мастера блинов. Один из самых счастливых дней в году и большой праздник для всей нашей компании.
Но сегодня никаких блинов в праздничном меню не значилось. Да и сама именинница была вежливо, но непреклонно отстранена от готовки. Вместо нее у громоздкого самодельного мангала увлеченно хлопотали Геночка и Вадим с Виктором. Точнее, все хлопоты взял на себя мой неизменный воздыхатель, который как всегда показал себя наилучшим образом. Погрузив руки по локоть в пластмассовое ведро с замаринованными кусочками мяса, он тщательно выбирал лучшие, нанизывая на шампур, перемежая их мелкими помидорками и кольцами лука, которые нарезал все такой же безмолвный и невозмутимый Виктор. Мой драгоценный бывший супруг раздувал угли, используя вместо махалки стопочку старых документов. Чего-чего, а этого добра у Аллы всегда хватало.
В восторге от моего внезапного пробуждения вернувшийся месяц назад из Лондона великовозрастный сынок принялся отплясывать вокруг меня некий гибрид лезгинки и рок-н-ролла, распевая что-то развеселое на чистейшем английском. Все-таки поездка дала положительные результаты. Мыш, который до сих пор мирно дремал под кустами смородины, проснулся и тоже решил принять участие в веселье. Но, судя по всему, он до сих пор в глубине души считает себя маленьким щенком, который запросто помещается у меня на руках. От его мощного прыжка я снова рухнула в дряхлый шезлонг, на меня свалилось страшно сказать сколько килограммов живого и счастливого собачьего веса, а сверху, радостно хохоча, приземлился еще и Глеб.
Некоторое время мы барахтались, как куча-мала. Когда же страсти, наконец, утихли, я поднялась на ноги, с некоторым страхом прикидывая пути «ликвидации последствий катастрофы». Клумба, на которой только проклевывались ростки ирисов тигровой расцветки, приобретенных Аллочкой на прошлогодней выставке «Счастливый дачник», к счастью, не пострадала, а вот от шезлонга осталось только несколько переломанных дощечек и кусок выгоревшего брезента, перепачканный в земле и собачьей шерсти.
– Укокошили-таки старичка, – с наигранной укоризной произнесла Аллочка, высовываясь из окна кухни. – От него же никому вреда не было – одна сплошная польза.
– Зато теперь я знаю, что подарить тебе к следующему дню рождения, – не растерялась я.
– Витюша, иди в дом, поищи, на чем гостям сидеть, да попрочнее! Не на земле же им, в самом деле, пятую точку простужать.
Пока Аллочкин благоверный, не теряя своей нордической невозмутимости, принялся шарить в поисках импровизированных посадочных мест, я оглянулась, ища, где бы мне устроиться с такими же удобствами. Но ни одного достойного варианта не наблюдалось: чурбачки, оставшиеся от засохшего пару лет назад ясеня, были заняты изготовителями шашлыков, круглая и такая уютная с виду беседка уже давно находилась в состоянии «плюнь и развалится». Перед началом каждого дачного сезона моя подружка решала купить новую и всякий раз вспоминала о своем решении только под осень. Но факт оставался фактом: приземлиться мне было решительно некуда.
– Что, негде котику издохти? – радостно выкрикнула Аллочка, снова высовываясь из окна с упаковкой разноцветных одноразовых тарелок. – Тогда иди ко мне, хлеб поможешь резать.
Заинтригованная, я направилась в дом. При всей кажущейся безалаберности моя подружка обладает блестящим логическим умом и ничего не делает просто так. Мои предположения подтвердились, не успела я довольно бездарно искромсать свежий каравай заварного овсяного хлеба.
– Про Николая слыхала? – деловито поинтересовалась подруга, вынимая пачку сигарет.
– Только в общих чертах, – ответила я, откладывая страховидную «пилку», служившую в этом доме хлебным ножом. – Оправдан, решается вопрос с компенсацией, в попытках свести счеты с жизнью больше вроде как не замечен. У тебя еще какая-то информация? Выкладывай, не томи!
