успехи?
— У меня чеки за те же шмотки, с заправок. Посмотрела по районам, где его только не носит… но в моем бывает чаще, чем в остальных.
— Неудивительно. У него там прописка. Родственники или друзья.
— Как и у Яны и этого Маратова-Ильина. Любопытно, не находишь?
— Пока просто факт, — пожимает плечами Туманов. — Ильин работает в мужском клубе и довольно давно. Точнее, работал. Яна тоже там. Связь скорее через клуб.
— Мне знаешь, что странно… — тяну задумчиво. — Какая разная реакция у девушек на одну и ту же подработку. Вот Яна — совершенно спокойна. Юля вся на нервах и уверена, что убили из-за этого.
— Разный уровень владения информацией, — предполагает Туманов.
— Допустим. Но Юля там никогда не работала даже. Ей ее молодой человек запретил. У парня Кристины водились деньги, плюс он показал свою заинтересованность перестрелкой в районе «Дублина», подорвавшись сразу после ее звонка. Да и сама Крис на нервах была, когда узнала от меня. В общем, думаю, он сам на этих покерных турнирах подрабатывал.
— И что?
— А то, что он ее ни во что не ставил.
— Он ее убил. Логичный вывод, — иронизирует, а я возмущенно шикаю:
— Прекрати, я пытаюсь думать.
— Похвально. Тебе идет мыслительный процесс.
— Родион! Блин! С мысли не сбивай! — хмурюсь на него, но как злиться на улыбающегося человека? — А еще, он с моего района. Переехал поближе к Кристине, но съезжаться с ней не собирался. Мог бы к ней вообще, у нее родителей давно нет, жила одна. Вот, спрашивается, почему так? Почему не остался в своем, где всех знает. От центра задницы равноудаленные.
— Да черт знает, что у него в голове было, — отвечает равнодушно.
— Ты сам сказал, что он свои доходы не хотел афишировать.
— Для местных. Чтобы не влезли в квартиру.
— Может, и уехал из своего по схожим соображениям? Чтобы никто не знал, что у него бабки появились.
— Честно? Насрать, Саш.
— А мне кажется, это важно, — бубню немного обиженно. — На родном районе не должны были знать, что он бабки зашибает. А почему? Например, потому что остальные захотят также. Вопросы начнут задавать, откуда?
— Он в команде Марата, — воодушевляется Туманов. — На турниры максимум пять человек надо, больше просто ни к чему. Возникнет конфликт, погасить который будет непросто.
— Это если все те, кто занимается грязной работой на турнирах люди Марата, то есть, он изначально один из организаторов, — вношу поправку, а он согласно кивает.
— Или парню просто выпал счастливый билетик, и он тщательно шифруется от своих же. Местечко тепленькое для отморозков, а освободить его могут одним выстрелом.
— Все еще насрать? — осведомляюсь самодовольно.
Родион хмыкает и обнимает за шею, притягивая к себе.
— Уже нет. Ты молодец, — целует в голову, — отличная теория.
— То-то же. Теперь сам Ильин. Тебе когда-нибудь брызгали в лицо перцовым баллончиком?
— К счастью, нет.
— А вот мне доводилось.
— Тебе брызгали?! — отстраняется и свирепеет на глазах. — Кто? Урою нахрен, — рычит сквозь зубы.
— Остынь, тигр, — фыркаю довольно, поглаживая его по груди. — Не мне, а я. Дебилов на районе полно, я с ним одно время не расставалась. Потом Васька одного закрыл в обезьяннике на пару суток и как-то разом отвалили, да еще и узнавать стали, здороваться, — теперь прыскает Родион, а я продолжаю деловито: — Короче, я к чему. Глазища дерет, они красные становятся, как и кожа вокруг. И быстро это не проходит. Вот и как Ильин спокойно мог пройти через главный вход мимо охранника, да еще и поболтать с ним успеть? Кто-то явно врет.
— Он мог сказать правду, но второй охранник свой пост покинуть не мог.
— Тогда он должен был доложить Демидову.
— Может и доложил, раз он лично объявился. Сильно сомневаюсь, что он там ночует.
— Все равно кто-то врет.
— Не спорю. И неплохо было бы выяснить, кто там стоял на посту. Напишу Зотову, пусть займется, — достает мобильный и сразу же набирает сообщение. — Если я еще раз встречусь с Демидовым в ближайшем будущем, я ему точно вмажу за приколы с Ильиным.
— А ведь это может быть спектаклем от начала и до конца. Очень много связей через его клуб. Мог он организовать эти турниры?
— Вполне. Там и игроков проще простого найти. Посмотрим, насколько охотно будет делиться информацией.
— Надо с Юлей встретиться, — говорю осторожно. — Во-первых, я ей обещала. А во-вторых, ей ее мужчина запретил приближаться к этой подработке. А значит, любит ее. И соображает. Может, получится от него что-то узнать. Как считаешь?
— Согласен в целом, но над реализацией надо подумать.
— Сделаю, как скажешь, — заверяю торопливо.
— Учишься на ошибках? — ухмыляется.
— Иногда, — вздыхаю и отвожу взгляд. — Просто есть такие, которые хочется повторить, — мямлю негромко. — Надо, наверное, ложиться. Завтра с братом еще говорить, у меня уже нервяк.
— Я сам, не переживай. Моя вина, мне и объясняться. А ты пока вещи спокойно соберешь.
Оставляем все бумаги на полу, расходимся по комнатам, желая друг другу спокойной ночи. Я иду в душ, а когда выхожу, слышу какие-то странные звуки. Конечно, любопытство подгоняет к приоткрытой двери в его спальню. А виденное вынуждает завороженно замереть.
Отжимается он. В одних плавках. Мышцы напряжены, выпирают более обыкновения, красота неимоверная. Когда одну руку за спину заводит и отжимается на одной, у меня глаза расширяются. Когда меняет руку, губу закусываю. И вздрагиваю, когда говорит:
— Иди сюда. — Меня в жар швыряет от стыда, а он продолжает как ни в чем не бывало: — Будешь утяжелителем.
— Чего? — брякаю, осторожно проходя в комнату.
— На спину садись, — поясняет, выпрямив руки и замерев в этом положении.
— Как на лошадку, что ли? — хихикаю, забираясь верхом.
— Ну, в идеале вес тела распределить более равномерно…
— Я не могу распределить свой зад равномерно по твоей спине как ни старайся.
— И это, на мой вкус, большое преимущество, — сдавленно ржет. — Ну, ляг тогда.
— Ага, — бурчу, опускаясь на него грудью, ноги пристраивая на его ягодицах и свешивая руки с плеч. — Так?
— Да, — вместе с ответом сгибает руки в локтях, резко опускаясь к полу, а я взвизгиваю и едва не сваливаюсь с него, успев обнять за шею. Туманов ржет и снова выпрямляет руки, поднимая меня вверх.
— Тяжело?
— То, что надо. Замри.
Он отжимается, а я пьянею от его силы и запаха. Вверх-вниз, глаза закрыла, лежу, млею. А потом вдруг — БАЦ! — и утро.
Резко сажусь в кровати, с изумлением осматриваясь и понимая, что все еще у него, а за спиной слышу его громкий раскатистый смех.
— Блин, — брякаю смущенно, падая
