что он ее совсем не знает.
– Вас направили из клиники? – пытается вернуть разговор в деловое русло доктор Ким.
– Да, – подтверждает Том. – Сказали, у меня обнаружили опухоль.
– Верно. По результатам компьютерной томографии видно именно это, но нам нужно сделать биопсию, чтобы подтвердить предварительный диагноз.
– И что вы подозреваете?
– Крупноклеточный рак легких.
Он машинально тянется в карман за сигаретами, но останавливается на полпути. Все-таки это не просто опухоль. Время, люди, весь мир замедляется, позволяя ему осознать услышанное.
– Не туберкулез, да? – с надеждой спрашивает он.
– Нет, мистер Гибсон.
– Жаль. Наверное… – Он делает глубокий вдох и медленно выпускает воздух через рот. – А какая стадия?
– Судя по снимку, третья. Нам необходимо сделать биопсию и начать лечение как можно скорее.
– А это вообще лечится, да? – Том смотрит в окно. – Или я просто умру?
– Онкологические заболевания можно вылечить, хотя стопроцентной гарантии нет, – медленно произносит доктор Ким. Ее голос смягчается: – Но это не значит, что не нужно бороться. У нас есть методы, которые мы можем применить.
Вакуум вокруг них звучит пронзительно, намертво оглушая. Доктор Ким кажется ангелом, спустившимся с небес, чтобы доставить короткую весточку от Бога: ты умираешь, Тыковка Гибсон. Вот так просто, без фанфар и плачущих дев.
Третья стадия рака. Никогда не ожидал этого услышать. Умереть в Манчестере в перестрелке или от ножа – да. Выпасть из окна – возможно. Даже забыть о технике безопасности на работе, но точно не это.
– Это потому что я курю? – Голос трескается, как в четырнадцать.
– Курение могло быть одним из факторов, – произносит доктор Ким. – При этом есть и другие. У вас в семье есть люди, у которых была онкология?
– Насколько я знаю, нет.
Может, сейчас кто и заболел – отец с матерью не разговаривают с Томом уже семь лет. Наверное, даже если кто-нибудь умрет, ему не позвонят. Хотя, может, Джун не будет настолько жестокой?
И на его похороны они не приедут.
– Мистер Гибсон, у меня есть еще несколько вопросов, которые касаются вашего состояния.
Ее голос возвращает в реальность. У нее такое сочувствующее лицо. Или она со всеми так? Доктор Ким очень молода, но уже говорит как серьезный профессионал. Неужели сама выбрала такую страшную работу?
И все-таки красивая. Не были бы они в больнице, он уже попросил бы ее номер.
– Как вас зовут? – неожиданно для самого себя спрашивает Том.
Незачем цепляться за мысли о раке, если рядом такая девушка. Если не отвлечется, он тут просто расплачется.
– Простите? – чуть морщится она. – Доктор Ким.
– Это фамилия. А как вас зовут?
– Я буду рада, если вы продолжите называть меня доктор Ким.
– Без проблем, – соглашается он. – Я просто хочу знать, кто меня лечит.
– Хорошо. Мое имя – Кэтрин Ким.
Кэтрин… Ей очень подходит. Есть в ней что-то королевское. Доктор Ким – нет, теперь уже Кэтрин – выглядит немного смущенной, и Тому хочется ее поддержать.
– Какие у вас ко мне вопросы?
– Вам удалили селезенку в две тысячи одиннадцатом. – Она опускает взгляд на бумаги в своих руках. – Верно?
– Мне заехали ножом в спину в темном переулке, – начинает Том.
– Простите, что сделали?
– Заехали. Ну, ударили. Это было в Манчестере, Англия.
– Скажите, пожалуйста, – она скрывает улыбку, но в глазах все равно загораются два огонька, – вы не замечали, что стали чаще болеть после операции?
– Есть такое. – Том даже задумывается. – Но я как-то привык. Когда только переехали, я еще пытался отлежаться, если температура поднималась, но редко получалось. Я был один, куда мне болеть?
– И вы не обращались в клинику?
– Нет, что я, ибупрофен не могу сам купить?
Том немного гордится своими знаниями: ибупрофен, аспирин и этот… ацетаминофен. Он их все выучил, что от чего. Даже не путает.
– Хорошо. – Кэтрин задумчиво хмурится. – А вы не замечали, как давно кашляете?
– Пару лет точно, – кивает Том, – а вообще, я же после операции: сказали, что теперь у меня иммунитет ни к черту и мне нельзя в Африку. И нужно одеваться теплее.
– Это была рекомендация врача в Англии? – удивленно переспрашивает она.
– Не, это мне Леон сказал. Он сам все выяснил. – Том замечает вопрос в ее глазах: – Леон – мой брат.
– Родной?
– Да… Нет. – Как ей сейчас объяснить? – Он не по крови. Но это Леон меня тогда вытащил, с ножом в селезенке.
– Хорошо. Я верно поняла, после операции кашель стал чаще, а потом, в течение последних двух лет, его можно было назвать постоянным?
– Ну да. Говорю же, иммунитет ни к черту.
По ее лицу ничего не скажешь, но губы на секунду поджимаются. Том пытается не цепляться за мысли о скорой смерти: они слишком страшные. А еще он доверяет Кэтрин. Она выглядит уверенной и компетентной и говорит, что рак поддается лечению.
Значит, все еще верит в его выздоровление. Так ведь?
– Как часто вы курите? – Она не отрывает глаз от своих бумаг.
– Один раз в час, – почти с гордостью врет Том.
Иногда по две сигареты подряд, но это можно и не считать – просто бывают нервные дни.
– Нам нужно собрать больше информации, чтобы начать лечение. – Кэтрин наконец бросает на него короткий взгляд: – Вы можете завтра утром приехать в клинику для биопсии?
– Могу, – кивает он. – Это надолго?
– Около трех дней. Вам сделают операцию, и так как процедура проходит под общим наркозом, а у вас есть особенности здоровья, сутки придется провести в интенсивной терапии, а потом около двух дней – под наблюдением врача.
– Прямо выходной брать, да? – задумчиво уточняет Том. – Ладно, что-нибудь придумаю.
Завтра пятница: можно сказаться больным, и все поверят, что он просто не хочет сидеть на совещании. Звучит неплохо.
– А мне стоит сразу побрить голову? – Он машинально проводит рукой по своим кудрям. Наверное, единственное в его внешности, что выглядит по-рокнролльному.
Кэтрин откладывает свои чертовы бумаги и полностью поворачивается к нему. Впервые за весь разговор она улыбается в ответ: в глазах появляется что-то по-настоящему теплое, и, когда маска профессионала слетает, за ней оказывается живая искренняя девчонка. С удивительно смешливым взглядом.
Как бы ее номерок раздобыть все-таки… Стой, Тыковка, это будет лишним.
– Не нужно. Вам в любом случае нельзя проходить химиотерапию, ваш иммунитет этого не выдержит.
– То есть волосы не выпадут?
– Возможно.
– Так я, считайте, уже выиграл эту жизнь, – смеется он. – Раковый больной с волосами на голове. Если еще и брови при мне останутся, вообще шик.
Короткая прядь волос выбивается из ее идеального хвоста и падает на лицо. Том с трудом подавляет желание
