— Гасит двигатель, — бросил он в ответ.
Легче мне не стало, и я понадеялась на то, что Гриша справится со своей задачей. Наконец, скорость стала падать, и вскоре мы, дернувшись, остановились на обочине, куда Гриша успел свернуть в последний момент. Он глубоко выдохнул, после чего рукой вытер лоб и вылез из машины, мы последовали за ним. Родион хлопнул его по плечу, я заметила, что рука его подрагивала.
— Что теперь? — бестолково спросила я их.
— Придется возвращаться назад, — зло сказал Гриша.
Мы поплелись в сторону дома, думая каждый о своем.
— Ты вообще поняла, что нас хотели убить? — поинтересовался Гриша.
— Испортив тормоза?
Он кивнул.
— Летальный исход в таком случае выше девяноста процентов, нам крупно повезло.
— Что тебе не нравится конкретно? — спросила я, понаблюдав за ним.
— До этого намерения были не столь очевидны. В лесу нас вроде бы вообще не трогали, в особняке могли поджидать с целью побеседовать, по крайней мере, погоню за нами не послали. Дом могли поджечь с целью припугнуть, если бы вы спали, то успели бы проснуться и покинуть дом. Но сейчас кто-то явно готовился проститься с нами навсегда.
— А Любку похитили, решив, что раз она внучка, то знает все, что нужно, — добавила я, и мы примолкли.
Направление мыслей было очевидно: сначала избавиться от нас, потом заняться Любой, а после этого… Мне даже думать не хотелось, что может случиться. Родион решительно сказал:
— Мы должны ее найти.
Мы кивнули, хотя идей, куда идти искать не было ни у кого.
— Пойдемте к деду в усадьбу, — сказала я вдруг, — он мужик глазастый, мог и приметить проезжающую машину.
Мысль была так себе, но мы двинули в ту сторону. Идти пришлось прилично, мы теряли драгоценное время, злились, но ничего поделать не могли. Наконец, вдали мелькнули крыши особняков. Мы прибавили шагу и вскоре прошли под шлагбаумом по дороге. Было темно и тихо, мы двинули к одному из особняков, как вдруг откуда-то сбоку раздался голос.
— Стой, кто идет?
Я узнала старичка и громко ответила:
— Это Василиса, — и еще добавила, — принцесса.
Тут же зажегся луч фонаря, мы сощурились, с трудом разглядывая старичка с трубкой в зубах.
— И что же ты тут делаешь в такой час, принцесса? — спросил он.
— Мы хотели у вас спросить, вы не видели тут машины последние минут сорок?
Он сердито покачал головой:
— Ты помнишь, что я тебе говорил?
— О чем именно? — уточнила я.
— О любопытной Варваре, которой нос оторвали.
— Помню, но вы поймите, сейчас дело очень серьезное.
— Теперь и голову оторвут, — выдал он с печалью в голосе, и в тот же момент что-то обрушилось мне на затылок, и я упала во тьму.
Открыв глаза, я поняла, что кардинально ничего не изменилось: та же темнота, боль в голове, еще и жутко холодно. Я сделала попытку подняться, но тут же застонала и бросила эту попытку.
— Василиса, — раздался Гришин голос, — ты очнулась?
— Вроде того, — пробормотала я, вглядываясь в темноту и различая три мужских силуэта, — кто с нами?
— Это я, Сашка, — раздался голос приятеля, надо сказать, весьма грустный.
Я снова попыталась встать, превозмогая боль, но тут же поняла, что помимо физического недомогания меня держит рука, прикованная наручниками к трубе.
— Какого черта происходит? — нелицеприятно высказалась я, — вы тоже прикованы?
— Ага, — усмехнулся Гриша, — дед отвлек наше внимание, ребятки подошли сзади и долбанули по башке. Очнулись мы уже здесь.
— А Сашка?
— Меня сцапали раньше, — вздохнул он, — и привезли сюда.
— Зачем? — задала я логичный на мой взгляд вопрос, а Гриша вздохнул:
— Думай, Василисушка, думай.
Я напрягла и без того больную голову, а потом простонала:
— Это он все устроил, дед?
— Соображаешь, — хмыкнул Гриша.
— Любка, наверняка, у них, — заявила я решительно, — нужно выбраться отсюда и найти ее.
— Наручники ты разгрызешь? Поверь, мы тут тоже делом занимались, пока ты была в отключке. Сидят, как влитые.
Я снова высказалась и заметила с горечью:
— Как же я могла не догадаться?
— С чего бы тебе догадаться? С таким успехом можно каждого жителя подозревать.
— Неужто он тот самый третий ребенок? Арнольд.
— По возрасту подходит, но точно неизвестно.
— Не мог он убить Аркашку, — не поверила я, — он же брат ему.
Тут Сашка робко кашлянул.
— Кто кому брат? — поинтересовался неуверенно.
— Долгая история, — отмахнулся Гриша и обратился ко мне, — после всего случившегося ты веришь в его родственные чувства?
— Ребята, — тихо протянул Сашка, — Аркашку, скорее всего, я убил.
— Что? — выпалили мы разом.
Приятель тяжко вздохнул и продолжил:
— В тот день, после дискотеки, вы с Любкой попросили меня сделать вам по бутылочке, но потом надобность отпала, и я вылил согнанное в ведро.
— Помню, — кивнула я.
— Через некоторое время я вернулся в комнату, мне не понравился запах, я стал проверять… В общем, спирт оказался паленый. А я с него как раз гнал для Аркашки коньячный напиток.
Сашка умолк, мы тоже молчали, осмысливая услышанное. Не хотелось верить в такую дурацкую случайность, но жизнь, как говорится, может развернуться на пятаке, так что это вполне могло быть правдой.
— Но ведь на дискотеке никому не стало плохо, — сказала я.
— Там был спирт из другой коробки, его как раз хватило для дискотеки, а потом я вскрыл новую коробку… Когда понял, что к чему, то ужасно испугался. Такие дела вокруг творятся, к тому же вы заподозрили, что Аркашку убили, я подумал, что полиция может подумать так же, и если все вскроется, мало мне не покажется…
— Это ты поджег дом? — ахнула я, а Гриша только матюгнулся.
— Да, — голос одноклассника был донельзя расстроенным, — я подумал, вы решите, что это как-то связано с деревней и тем, что в ней произошло. Потом еще Кристину убили, все вокруг вас стянулось…
— Вот спасибо тебе, — заметил Гриша, а Сашка вздохнул.
— Когда ты отнес Аркашке напиток? — спросила я.
— Вечером перед дискотекой. Он меня про вас спросил, тут ли вы еще, я сказал, что да, он мне и говорит, мол, ты, Сашка, лучше в это дело не лезь и девчонкам скажи, чтобы домой ехали, ничего хорошего не выйдет. Я его пытался разговорить, но он как замолчал, так больше и не раскрыл рта. Я от него вышел, пошел домой, а на душе как-то нехорошо, повернул назад, думаю, дай-ка еще раз попробую поговорить. Подхожу к калитке, а с задней калитки дед выходит.
— Какой дед?
— Этот, из имения. Я в кустах переждал, пока он не скрылся, потом заглянул к Аркашке. Тот мне рад не был, наорал, чтобы я прочь убирался, я и ушел.
