Ирина Шуппе - Приговор — месть

Опасность.

Она чувствовала ее каким-то шестым чувством. Чувствовала и готова была встретить. Еще раз взглянув в окно, она тяжело вздохнула. Не бушующая стихия ее страшит, не опасность быть убитой опытным снайпером, а воспоминания. Сейчас они грозили захлестнуть ее с новой силой, задушить, словно лавина.

Она повела занемевшими плечами. Надоело. Все надоело. Взять, покончить со всем одним махом и уехать назад в джунгли, к привычной обстановке. Но нет. Она не может этого сделать именно сейчас. Как порой непросто управлять доставшимся тебе наследством. Ведь со смертью отца она получила не только деньги и власть, но и обязанность отомстить. Месть — вот ее истинное наследие.

Вот так же она мстила два года назад, когда был убит ее муж.

Лукас.

Тони еще раз глубоко вздохнула, отгоняя воспоминания. Но было поздно. Она снова ощутила гложущее чувство вины. Лукас…

— Господи, Лукас, как ты меня напугал.

Молодой красавчик-испанец широко улыбнулся и сцепил свои руки на ее талии.

— Я не мог напугать тебя, любовь моя.

Он склонился и поцеловал ее в неприкрытую шею.

— Господи, неужели снова? — услышали они слова.

К ним приблизился их общий друг и помощник. Как всегда слишком красивый, чтобы Лукас мог спокойно оставлять Антонию с ним наедине, учитывая еще и то, что оба в свое время добивались ее.

— Вы хоть когда-нибудь отходите друг от друга?

— Рик, не будь таким ехидным. Сам-то, небось, только из постели вылез.

— Тони, дорогая, но ведь не из твоей же.

Она рассмеялась. Таков он был всегда — всегда мог поднять ей настроение, и всегда был рядом.

— Ты не исправим.

— Но ведь и ты не хочешь, чтобы я менялся.

— Даже если и хочет, менять тебя уже не будет, пусть этим занимаются твои любовницы.

— Не мне тебе говорить, друг мой, что им и без этого есть чем заняться.

Все трое расхохотались.

— Ладно, мальчики, посмеялись, и хватит. — Тони взглянула на распростершиеся перед ней джунгли. — Лукас, отпусти меня, наконец, а ты Рик, перестань поедать глазами мою грудь. Мне пора идти.

Оба мужчины одновременно посерьезнели и тоже посмотрели на джунгли. С севера стремительно приближались тучи, и ветер уже начал раскачивать ветви деревьев. Издалека слышались приближающиеся раскаты грома.

— Тебе не стоит сегодня идти в джунгли.

Рик бросил долгий взгляд на стоящую перед ним женщину.

— Не стоит.

— Он прав, Тони.

— Может, вы перестанете меня так опекать?

— Ты же не хуже нас видишь, что вот-вот разразиться гроза.

— Рик…

— Тони, он прав.

— Но я должна идти.

— Но не сегодня.

Лукас как-то странно посмотрел на нее. И Рик это заметил. Но понять значение этого взгляда тогда он не смог. А потом уже было поздно.

— Завтра, Тони. Когда гроза утихнет.

Тони глубоко вздохнула. С одной стороны хотелось покончить со всем как можно скорее, с другой не хотелось мокнуть под проливным дождем в грозу, которая и в самом деле должна была вот-вот разразиться.

— Хорошо, я останусь. Но чтобы завтра я не слышала от вас никаких возражений. Ясно?

— Никаких.

Ответили они хором.

Позаботившись о том, чтобы все в лагере укрылись от грозы понадежнее, они втроем собрались в небольшом коттедже, выделенном местными жителями для Тони и Лукаса. Еще долго потом Тони вспоминала о том, каким счастливым был в тот вечер ее муж. Слишком счастливым, как ей казалось.

Но уже после второй бутылки пива она поняла, что что-то происходит. Голова у нее кружилась, а глаза так и норовили закрыться. То же самое творилось и с Риком. И в затуманенном снотворным мозгу скользнула мысль о том, что с Лукасом все в порядке. Пока она пыталась сопротивляться действию лекарств, он спокойно одевался в защитный костюм, и собирал свое оружие. Закончив сборы, он подошел к ней и поцеловал — это был прощальный поцелуй, даже в том своем состоянии она поняла это. Потом он подошел к Рику и, как она позже узнала, сказал:

— Позаботься о ней. Она не должна страдать.

Они нашли его только на следующий день, когда над джунглями спускались сумерки. Но вопреки их ожиданиям его убили не разъяренные обезумевшие гориллы, его убили ее враги…

А через три месяца участь ее мужа разделил ее лучший друг — Рик…

За окном вспыхнула молния и Тони вышла из охватившего ее оцепенения. Тряхнув головой, она огляделась вокруг — на ночном столике во всю разрывался телефон. Бросив на него раздраженный взгляд, она сняла трубку.

— Слушаю.

— Привет, Тони.

Она еще раз глубоко вдохнула.

— Привет, Алекс…

Тони сидела за широким столом своего отца, в его кабинете, на его месте. И ее охватило жгучее желание все здесь разнести. Но вместо этого она спокойно подняла голову, когда в кабинет уверенной походкой вошел секретарь ее отца.

— Здравствуй, Тони.

— Привет, Конрад. Присаживайся.

— Спасибо.

Спокойно усевшись в кресло напротив, он положил свои бумаги на стол и стал ждать продолжения разговора. Таков он был всегда. В свои тридцать с небольшим он представлял собой воплощение спокойствия и уравновешенности, чего всегда недоставало ее отцу. Именно благодаря Конраду Тони всегда знала, когда семейные дела требовали ее вмешательства — то есть тогда, когда его здравомыслие не справлялось с упрямством ее отца. Но оба прекрасно знали, что с ним вполне может справиться упрямство самой Тони.

— Есть две вещи, которые необходимо организовать в близь лежащее время.

При этих ее словах он потянулся за своим блокнотом и ручкой.

— Первое, это нужно устроить — очередной сбор семей. И второе. Организуй мне встречу с этим человеком.

И она протянула ему сложенный пополам листок. Он слегка приподнял бровь, спрашивая, почему не вслух. Она же просто скосила глаза вправо. Коротко кивнув, он взял листок. Быстро прочтя написанное на нем имя, он бросил на нее вопросительный взгляд.

— И желательно сегодня.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Хотя да, попроси приготовить машину, когда будешь уходить. Она мне понадобиться. Хочу съездить по магазинам. И Кон, ты не заедешь к Алекс? Ей всегда приятно твое общество, да и я сегодня вряд ли смогу к ней заехать.

— Хорошо. Я так думаю, остальные дела тебя не интересуют?

— А должны? Я ведь знаю, если что-нибудь будет не так, ты мне скажешь. Ведь так?

— Конечно.

— Тогда, я так думаю, никаких проблем?

На его губах заиграла слабая улыбка.