Ее отец снисходительно улыбнулся, переводя взгляд с нее на Тристана и обратно.
– Будешь делать все, что захочешь, Морана. Миру нужны такие люди, как ты, кто может постоять за тех, кто не в состоянии сделать это сам. Множество потерянных детей не в силах найти путь домой, множество родителей скорбят по своим малышам. Их боль необъятна, крошка. Ты даже не представляешь, какие муки переживает отец, когда навсегда теряет ребенка. Помоги им.
В висках начало пульсировать.
– Как? Я не знаю.
Жнец подался вперед, собираясь что-то сказать, но вдруг выпрямился, услышав внезапно раздавшийся звук остановившегося снаружи автомобиля. Он посмотрел на них обоих и произнес всего одно слово:
– Прячьтесь.
Морана неуверенно подняла пистолет и ощутила, как Тристан потянул ее в сторону, скрываясь за одну из колонн. Прислонил Морану к ней спиной и заслонил своим телом, а сам посмотрел в сторону двери. Вытянув шею, Морана тоже стала наблюдать за происходящим.
В помещение вошли Лоренцо Марони и ее отец – нет, Габриэль Виталио, – оба в костюмах. Морана увидела, что ее настоящий отец улыбнулся им и поприветствовал как старых друзей. Она вдруг поняла, что не знает ни его настоящего имени, ни своего собственного. Ничего не знает ни о своей матери, ни о нерожденной младшей сестре.
Дыша сквозь боль, пронзившую сердце, Морана черпала силу в мужчине, который стоял, прижавшись к ней, черпала храбрость в его присутствии и неотрывно смотрела на разворачивающуюся сцену. Потерять самообладание можно и позже.
– Так-так, – расхохотался Лоренцо Марони. – Смотрите, кто восстал из могилы. Я думал, что похоронил тебя, старина.
– Как всегда, не можешь обойтись без клоунады, Лоренцо, – весело заметил ее отец.
Лоренцо фыркнул:
– Не стоило ворошить позабытые скелеты.
– Зачем ты нас позвал? – Габриэль перешел сразу к делу.
Отец Мораны покачал головой.
– Хотел расспросить о торговле. Оружием да детьми, верно, Лоренцо?
– Не заводи старую песню, Жнец. – Лоренцо взглянул на трость своего друга. – Помнишь, что было, когда ты угрожал разоблачить меня в прошлый раз?
– Прекрасно помню, – заявил ее отец. – На эту встречу я пригласил не только вас.
Морана с удивлением наблюдала, как Данте вошел на склад и прислонился к одной из колонн, беззаботно потягивая сигарету.
– Здравствуй, папа.
Тристан шумно выдохнул над ней, его сердце размеренно билось возле ее уха. Сердцебиение Мораны начало учащаться. У нее возникло дурное предчувствие.
Лоренцо Марони всего миг выглядел слегка испуганным, но потом пришел в себя:
– Рад видеть тебя, сынок.
Данте ответил ему ничего не выражающей улыбкой, каких Морана еще никогда не видела на его красивом лице.
– Хотел бы я сказать то же самое, да не могу, особенно после того, как за последние несколько дней стал свидетелем твоего морального разложения, отец.
Лоренцо замер, а потом обратился к Жнецу:
– Зачем было звать нас сюда?
Ее отец встал перед ним, оперевшись на трость. Он выглядел худощавым на фоне крепкой фигуры Лоренцо.
– Чтобы сказать, что за последние несколько лет я распустил твой бизнес. Сказать, что планировал это больше двадцати лет. Ты истинное зло, Лоренцо. И не заслуживаешь жить.
Прежде чем кто-то успел хотя бы шелохнуться, отец Мораны открутил верхнюю часть своей трости, вытащив спрятанный под ней клинок, и перерезал Лоренцо Марони горло. Морана едва сдержала громкий вздох, вцепившись пальцами в футболку Тристана, который без лишних слов поднял пистолет и прицелился.
– Это за Элейну, – холодно произнес ее отец. – За то, что убил мою любимую и ребенка, за то, что забрал мою малышку, Лоренцо.
Данте спокойно курил в стороне, наблюдая, как его отец давится кровью, как дрожат его колени, как белая рубашка становится отвратительно красной.
Марони повалился вперед, на отца Мораны, выхватывая что-то из своего кармана. Это оказался нож, которым он успел пырнуть Жнеца при падении.
– Нет! – прошептала Морана, не сдержавшись, и округлила глаза.
Марони схватился за шею, вытаращив глаза и пытаясь заговорить. Отец Мораны зажал рукой зияющую рану на груди и продолжил, тяжело дыша.
– Вот твое возмездие, – сказал он, истекая кровью. – Ты умираешь от потери крови, а твой сын смотрит без тени раскаяния. Вот что ты создал.
Габриэль, в потрясении глядящий на своего старого партнера, внезапно наклонился и встряхнул умирающего Марони.
– Где моя дочь? – воскликнул он, тряся его. – Она жива? Черт тебя подери, Лоренцо, скажи мне, где она?!
Марони хрипел и давился, выпучив глаза, а потом, обмякнув, упал на землю. Ищейка Марони умер спустя несколько минут после полуночи в луже собственной крови.
Морана в потрясении наблюдала за происходящим. Это случилось всего в трех метрах от нее.
Тристан дернулся рядом с ней.
– Оставайся здесь, – прошептал он ей в волосы, вышел из укрытия и двинулся к собравшимся.
Данте удивленно вскинул брови, заметив Тристана, но промолчал, а потом выбросил сигарету. Мужчины одновременно подошли к ее настоящему отцу и наклонились осмотреть тело.
Данте тщательно похлопал его по груди, достал конверт и переглянулся с Тристаном.
Отец Мораны что-то прохрипел, и Тристан склонился ближе, чтобы услышать его последние слова, а потом они с Данте встали и, тихо переговариваясь, подошли к двери склада. Морана не знала, что было в конверте, но сейчас ее это не волновало.
Габриэль продолжал трясти мертвого Лоренцо, спрашивая, где его дочь.
– Нам обоим знакома боль от потери дочери, – еле слышно произнес Габриэль, стоя на коленях в крови Лоренцо. – Вот только ты знаешь, что твоя дочь в безопасности, а я не знаю. И теперь не узнаю никогда.
Ее отец не отвечал.
Габриэль расхохотался, его смех становился все громче и истеричнее.
Морана вышла из-за колонны, глядя на него и чувствуя, что Данте и Тристан обернулись и сделали то же самое.
Тристан посмотрел на нее и помотал головой.
– Пойдем, Морана.
Взгляд Габриэля упал на нее, и он снова рассмеялся.
– Морана, маленькая шлюха в его постели.
Он так и стоял на коленях в крови и улыбался как сумасшедший.
– Ты не моя Морана! Я даже не знаю, кто ты, на хрен, такая!
Морана подняла пистолет и прицелилась ему в голову, пламенея от боли в сердце.
– Ты похищал девочек и продавал их двадцать лет назад? – спросила она дрожащим голосом.
Но Габриэль уже был не в себе и не мог ей ответить.
– Моя Морана пропала. Моей Мораны больше нет. Моей Мораны даже не существует! А я? Я бы убивал тебя каждый день, если бы мог. Я хочу, чтобы ты чувствовала боль, которую где-то испытывает моя девочка. Я хочу, чтобы ты истекала кровью так же, как она. Хочу, чтобы ты задавалась вопросом, почему папочка ее не любит, как наверняка задавалась моя малышка.
Морана шагнула вперед, ее сердце обливалось кровью и изнывало от страданий за девочку, которую никогда не встречала, за нее саму, за всех других девочек, которых истязали эти люди.
– Ты похищал девочек двадцать лет назад?
Она ощущала на себе взгляд Тристана, ощущала, как Данте настороженно наблюдает за ней, но не могла отвести глаз от человека, которого столько лет любила как отца.
Габриэль оглядел ее с ног до головы, и его глаза потемнели, а смех стал еще громче.
– Ты гребаная шлюха. – Он плюнул ей под ноги. – Ты не заслуживаешь счастья, когда моя девочка несчастна.
– Я была всего лишь ребенком, – сказала Морана с горящим взглядом. – Невинным ребенком.
– А я был отцом! – закричал он, брызжа слюной. – Я был отцом прекрасной малышки, которую в одночасье подменили! Ее не стало! А ты заняла ее место. Но ты не она! Ты никогда ей не станешь!
– Ты похищал девочек двадцать лет назад? – неотступно вопрошала она, и ее руки начали дрожать от напряжения тела и разума.
Габриэль встал и шагнул к ней с пылающей ненавистью в глазах, но не ответил ей.
