Потом она занялась письмами, которые отец посылал ее матери во время их помолвки, за полгода до свадьбы. Эти письма отличались, конечно, от тех, которые он посылал ребенку, и составлены они были с блеском, так что любому, кому вдруг пришлось бы прочесть их, стало бы ясно, как он влюблен в получательницу писем. Джейми и сама готова была им поверить, если бы она так хорошо не знала всю подноготную. На марках и конвертах стояли штампы разных городов — Париж и Лондон, Амстердам и Антверпен, Рим и Москва. Мелькали имена людей, с которыми он, как явствовало из писем, заключал сделки. Джейми аккуратно выписывала все имена и названия городов в блокнот, решив, что каждая мелочь может пригодиться.
Четверть двенадцатого, а она так ничего и не нашла. Николас ждал ее на ленч, а ей не удалось найти ни одной зацепки.
Убирая связку писем в чемодан, она уронила один конверт. Поднимая его, она обратила внимание на штемпель: Лион. Внутри было коротенькое письмо — по-французски — от человека по имени Жюльен Арман. И еще старая, пожелтевшая фотография двух мужчин, одним из которых был ее отец, а второго она не знала, но на обороте были написаны имена, папино и то же, что на письме, — Жюльен Арман, и стояла дата: «19 июня 1947 года». Роясь в памяти, она припоминала, в какой связи ей пришлось слышать это имя…
— Я поеду с тобой, папочка.
Тогда ей было восемь. В розовых шортах и белой майке она сидела по-турецки на отцовской кровати, наблюдая за его сборами.
— Я бы с удовольствием прихватил тебя, принцесса, но деловая поездка не для маленьких девочек, — терпеливо объяснял он.
Она оттопырила нижнюю губу.
— А если бы я была мальчишкой, ты меня бы взял? — допытывалась она.
Ее вопрос заставил его оторваться от чемодана.
— А ты сама не догадываешься?
— Но ведь папам всегда хочется, чтобы у них были мальчики? — она вовсе не собиралась сдаваться.
— Может, оно и так, — согласился он, подхватывая ее на руки и подбрасывая к потолку, — но вот этот папа совершенно счастлив, что у него есть такая маленькая рыжая девчонка, и не променяет ее даже на дюжину мальчишек. — Он разлохматил ее волосы. — Девочка ты или мальчик, нужно всегда верить в себя, понятно?
Лукаво усмехнувшись, она махнула рукой.
— Понятно! — И прижалась к нему крепче. Она любила его запах, особенный, непохожий на запах мамы или Сейди, ей нравилось, что он сильнее и выше любой женщины. Даже его грубая кожа не отталкивала ее, ей было приятно, когда он целовал ее, еще не побрившись, и щетина колола ей щеки. Она уверяла себя, что ни одного мужчину она не будет любить сильнее, чем она любит отца.
— И все-таки так хочется поехать, — сокрушалась Джейми. — Ты уж не задерживайся надолго, а то я, знаешь, как скучаю!
Он, смеясь, качал головой:
— Но ведь ты останешься не одна. У тебя есть Сейди.
— Фу, но ведь это совсем другое, — уныло протянула она. — А потом, ведь ты-то будешь один. Тебе нужна компания.
— Честно говоря, принцесса, я почти никогда не бываю один, — признался он. — У меня везде полно друзей, ты же знаешь. Таких, как Жюльен.
Она обидчиво наморщила носик:
— Это женщина?
Он рассмеялся тем особенным, низким смехом, который она так любила.
— Жюльен, принцесса, это не Жюли, — сказал он. — Это мужчина. Он француз, а подружились мы Бог знает когда, еще до твоего рождения. Мы вместе сражались на войне против нацистов.
— А кто такие нацисты? — немедленно спросила она.
Вопрос позабавил его.
— Нацисты, — начал он с усмешкой, — это солдаты одного психопата, который задумал перевернуть мир.
— А что такое пси-хо-пат?
Он мгновение подумал и объяснил, как мог доходчивее:
— Человек, у которого здесь не все дома, — он покрутил пальцем у виска. — Человек, который не признает реальности.
— Как Томми? — встрепенулась Джейми. — Он совсем не признает реальности. Когда мы играем, он вечно меняет правила.
Ее отец рассмеялся.
— Примерно, — кивнул он. — Только, мне кажется, Гитлер был намного опаснее.
— Гитлер?
— Это он командовал нацистами во время войны.
— А что такое война?
Мягко посмеиваясь, он покачал головой.
— Война, — сказал он, — это когда один человек или одна страна хотят лишить прав другую. Ну знаешь, когда Томми или Керри или кто-нибудь из ребят в школе верховой езды отпихивают тебя без очереди. — Он пытался объяснить сложные для нее вещи как можно доступнее.
— Поняла, — кивнула она угрюмо.
— Ну, хорошо, если так, — усмехнулся он.
Прижимаясь к нему крепко-крепко, она призналась:
— Я буду скучать по тебе, папочка.
— И я тоже, принцесса, — расцеловал ее он.
— А вдруг это то, что я ищу, Николас! — Сидя за ленчем, Джейми достала из сумки конверт и подала ему. — Этого человека — Жюльена Армана — отец знал долгие годы, с самой войны.
Внимательно прочитав письмо, он принялся изучать фотографию.
— Но ведь прошло уже сорок лет! — Он показал дату на обороте. — Если даже этот человек жив, то разве можно поручиться, что он до сих пор живет в Лионе?
— Но нельзя исключать эту возможность, — упрямилась Джейми.
— Ну, хорошо. В конце концов здесь есть адрес. Напиши и узнай, там ли он и захочет ли поговорить с тобой.
Она энергично замотала головой.
— Это слишком долго, — она подняла стакан. — Решено — я еду в Лион.
— Но ведь это может оказаться лишь пустой тратой времени, — возразил он.
— Может, и так. И все же я еду.
Еще раз взглянув на фотографию, он наконец сказал:
— Отлично. Только подожди до выходных — я поеду с тобой.
Она снова покачала головой.
— Думаю, мне лучше ехать одной.
— Но почему?
Стакан вновь опустился на стол.
— Пойми, если мой отец связан с какими-то важными тайнами — а так оно, похоже, и есть, — этот человек, вполне вероятно, не захочет говорить со мной. И уж конечно, ему не понравится, если мы заявимся вдвоем, — пояснила она.
— Но ведь это опасно, — убеждал ее Николас. Видя, что посетители за соседними столиками начали оглядываться на них, он понизил голос. — Ведь это риск, Джейми. Они же убивают!
