Потому что стал одержим тобой с первой минуты нашего знакомства. Не могу без тебя.
– Клим…
– Я люблю тебя, девочка, – хрипло произнес я, ломая себя. Никогда не думал, что произнесу эти слова кому-то, кроме членов своей семьи. И сейчас все внутренности дрожали, пока я выговаривал каждую букву. Но в одном я был уверен: ни одного слова лжи не слетело с моих губ. Я действительно любил Нику, как одержимый.
Она медленно покачала головой, глядя на меня с сожалением.
– Я не смогу быть покорной.
– Сможешь, – твердо произнес я.
– Я не буду рабыней.
– Я не предлагаю тебе рабство, я предлагаю замужество.
– Как равные партнеры?
Я слегка скривился.
– Вряд ли как совсем уж равные, но да, как партнеры. Я буду требовать покорности только в спальне. В остальное время ты будешь моей женой, второй половиной. Называй, как хочешь, только соглашайся.
В глазах Ники появились слезы.
– Если бы ты знал, сколько всего я пережила за эту неделю по твоей вине.
– Я знаю. Прости. Я переживал то же самое.
– Вряд ли. Ты даже не ответил на мое признание.
– Потому что сам еще не до конца понимал свои чувства.
– А теперь понимаешь?
– Теперь – да. Так ты согласна?
Пару слезинок скатились из ее глаз, прочерчивая дорожки по щекам, и Ника качнула головой.
– Нет, Клим, не согласна.
Я сжал коробочку, и она захлопнулась. Внутри меня набирал обороты шторм, от которого уже вибрировали внутренности. Мне хотелось вырвать себе волосы и орать так, чтобы сорвать горло. А еще закрыть глаза и больше не открывать их. Так вот, значит, как это ощущается? Когда ты говоришь, что любишь, а тебя просто выставляют? Тогда я мог только поаплодировать выдержке Ники, которую она проявила, когда я увез ее в эту квартиру. Мне захотелось обнять ее и держать в своих руках, чтобы унять агонию, которую она пережила по моей вине. И шептать ей на ухо слова извинения до хрипоты, пока она не поверит в них. Но ярость, застилающая глаза, не давала мне произнести ни звука. Я привык получать все, что хочу, а теперь, когда мое желание было самым мощным из всех испытанных, я не мог получить желаемое. Это было пиздец, как больно.
Я взял Нику за руку, вложил ей в ладонь коробочку и посмотрел в глаза. Я чувствовал едкий ком в глубине горла, который не давал нормально говорить или даже дышать. Блядь. Как же это больно!
– Я буду ждать тебя, – произнес я. – Обещаю дать тебе все, чего бы ты ни попросила.
– А если я попрошу свободу, Клим? – спросила она, всхлипывая.
Я сжал ее ладонь вокруг коробочки и легонько качнул головой.
– Прости, не могу, – хрипло произнес я и, развернувшись, вышел из ее квартиры.
Я не помнил, как садился на мотоцикл, как ехал по городу, как добрался домой. Не помнил, как оказался в спальне обнимающим подушку, на которой спала Ника. Я только помнил запах, который обволакивал меня, даря хотя бы малейшее успокоение. Я с радостью обманывался, что мои руки обхватывали не подушку, а любимое тело. Адское чувство – любовь. Я бы предпочел никогда его не испытывать.
Глава 48
Неудержимый
Я смотрела на блики, которые отбрасывал камень на стену в свете яркого солнца. Солнечные зайчики скакали по белой поверхности, и я следила за ними, как ненормальная, пытаясь поймать в фокус каждый.
Вчера мне позвонил Дима с какого-то левого номера. Блеял про любовь ко мне, пытался убедить, что только с ним я буду счастлива. Рассказал, как взломал замок моей квартиры и пробрался туда, чтобы сделать мне, как он выразился, приятный сюрприз. Я была благодарна Климу, что он вышвырнул подонка, сама бы я вряд ли справилась. Я наплела Диме, что выхожу замуж за Романов, чтобы он отстал, а потом, положив трубку, разрыдалась. Хреновая у меня какая-то выходила история. Все шло наперекосяк. Я любила мужчину, который – предположительно – любил меня, но мы никак не мои быть вместе. Откровенно говоря, я думала, что после признания Клим сдастся, но он пер, как танк, желая добиться своего. На следующий день после его визита в квартире сменили даже не замок, а дверь, поставив, как мне объяснил мастер, какую-то супер-навороченную со скольки-то там ступенчатой защитой. В общем, взломать такой замок практически нереально. На входе в квартиру была поставлена камера. В общем, Клим посадил меня в засаду.
И теперь каждый день я получала от него знаки внимания. Мне на работу привозили обеды, домой – цветы и небольшие подарки. Я бесилась каждый раз, потому что воспринимала это как попытку подкупа. Последней каплей стало нарушение моего спокойствия, когда я, сидя на подоконнике, любовалась солнечными зайчиками от кольца. В дверь позвонили, и я пошла открывать, совсем не желая никого видеть. Распахнув дверь, я уставилась на курьера.
– Вероника Панфилова? – лениво спросил жующий жвачку парень.
– Да.
– Доставка.
– Верните отправителю, – рявкнула я, уже зная, от кого посылка. Я попыталась закрыть дверь, но парень уперся в нее ладонью.
– Тогда нужно оформить возврат. Вот, заполните бланк.
Он протянул мне клипборд с длинной формой.
– Это что, все нужно заполнить?
– Ну да.
Я выхватила у него большую коробку.
– Где подписать?
Курьер ловко заменил клипборд планшетом, я быстро поставила подпись и захлопнула перед его носом дверь. Поставив коробку на кофейный столик, я кружила вокруг нее, как акула вокруг добычи, не решаясь открыть. Едой оттуда не пахло, на цветы не было похоже. Я пожевала губу, сомневаясь, открывать ли, а потом решила, что растягивать это «удовольствие» точно не стану. Подняв крышку коробки и развернув упаковочную бумагу, я ахнула. Сомнений не было. Этот самонадеянный говнюк прислал мне свадебное платье. Дрожащими руками я достала его из коробки и подняла на вытянутых руках. Я бы соврала, если бы сказала, что оно мне не понравилось. Воздушное, легкое, с несколькими
