слоями тюлевой юбки и вышитым мелким бисером верхом. Я сцепила зубы, чтобы не зарычать от злости. Уже собралась вернуть платье в черную коробку, как увидела на дне открытку. Подняла и, уже не сдерживаясь, зарычала.
«Наша свадьба назначена на 18 июня следующего года, но я решил, что ты бы хотела увидеть платье заранее. Клим»
Швырнув открытку в коробку и забросив туда же платье, я рванула в спальню. Вытащила из шкафа злополучный красный чемодан, который столько раз порывалась выбросить, и вернулась в гостиную. Положила чемодан на пол, я раскрыла его и начала сносить туда все подарки Романова, матерясь так, как никогда не матерился мой знакомый сантехник. А у него, на минуточку, был такой словарный запас, что даже портовые грузчики позавидуют. Сбросив все в чемодан, я добавила туда платье и кольцо, закрыла его и, быстро переодевшись, вызвала такси. Швырну эту хрень в рожу Романову и с гордостью уйду в закат. Ну, еще гляну на него одним глазком, чтобы еще неделю продержаться без него. Вдохнуть наконец полной грудью. Всего минуточку, не больше.
К счастью, из подъезда Клима выходила женщина, так что мне удалось прошмыгнуть туда без унизительного звонка в домофон и ожидания, впустит ли он меня. Поднимаясь в лифте, я засомневалась в своих действиях. А вдруг я сейчас заявлюсь к нему, а его не будет дома? Или хуже того – он с Аланой? Это будет чертовски больно. Больнее, чем последние две недели. Может, просто оставить чемодан под дверью, позвонить в нее и сбежать? Да ладно, ну что за бред? Я же взрослая женщина, которая просто пришла вернуть бывшему любовнику подарки. Когда люди расстаются, они же так делают, наверное. Я не знала. Оба моих расставания были не совсем традиционными.
– Ладно, Ника, ничего сложного. Звонишь в дверь, когда он открывает. Говоришь, что его подарки тебе не нужны, отдаешь чемодан и сваливаешь, – уговаривала я себя, выкатывая красное чудовище из лифта.
Дрожащими пальцами нажала на звонок, потом еще раз, и стала ждать. Никто не открывал. Ну вот, подумала я, все, как и предполагала. Его, наверное, нет дома. Но, как только я решила уйти и уже развернулась, за спиной бряцнул дверной замок, а потом волоски на теле встали дыбом от низкого:
– Ника?
Я резко повернулась и открыла рот в немом ответе. Я молча пялилась на Клима, стоящего на пороге квартиры в одном только полотенце вокруг бедер. Да что за гребаный штамп? Он как будто специально ждал меня в таком виде, чтобы напомнить, что я теряю! Сглотнув скопившуюся слюну, я с трудом оторвала взгляд от его обнаженного торса и подкатила чемодан ближе.
– Мне не нужны твои подарки, – я чуть не закатила глаза на саму себя. Фраза, которая должна была быть произнесена решительно, вышла из меня каким-то дрожащим блеяньем.
– Нет? – спросил он, вопросительно выгибая бровь. – Ну давай.
Клим протянул руку, и мне пришлось подкатить чемодан еще ближе. Романов потянулся к ручке, а я даже не успела среагировать, как он одной рукой перехватил ее, а второй – мое запястье. Клим толкнул меня на себя, и я врезалась в каменную, очень вкусно пахнущую грудь, и из меня вылетел весь воздух.
– Ох, – только и успела произнести я, когда была перехвачена за талию, а через секунду за моей спиной уже захлопывалась дверь, отрезая меня от коридора.
Не знаю, куда подевался чемодан, но внезапно вторая рука Клима оказалась свободна и обвилась вокруг меня, словно каменная лоза, прижимая ближе к телу, от которого подкашивались коленки. Я, кажется, слышала, как колотилось его сердце, когда он прижался носом к моей макушке и шумно втянул воздух ноздрями.
– Блядь, я так соскучился, пиздец просто, – тихо и хрипло произнес он, запуская ненавистных мурашек по телу.
– Клим, пусти, – слабо запротестовала я, когда его руки принялись блуждать по моему телу, сжимая его в правильных местах. – Ты не должен меня трогать, – простонала, когда горячие губы опустились на раковину ушка, а за ними тут же язык и зубы, терзающие мочку.
Глаза сами закатились, когда Клим целовал мю шею, заставляя дрожать в его руках. Он прикусывал и посасывал нежную кожу за ухом, переместился на скулу, а потом поймал мой рот в плен своих мягких, но настойчивых губ. И все. Я сдалась, как слабачка. В сторону полетели все мои убеждения и заверения самой себя, что я никогда снова не попаду в эту ловушку. Что я обязательно научусь жить без Клима. Что это была просто страсть, которую никак нельзя назвать теми чувствами, которые я озвучила Романову. Я даже не заметила, когда и как мы оказались голыми. Посреди коридора. Я немного пришла в себя только тогда, когда Клим входил в меня, удерживая на весу.
– А-а-ах, – выдохнула, когда он медленно – сантиметр за сантиметром – погрузился на всю длину.
– Черт, маленькая, это даже лучше, чем я помню, – прошептал Клим, усаживая меня на комод. – Сейчас быстро, а потом поиграем, ладно?
Я кивнула, желая только чтобы он уже наконец начал двигаться. Клим немного подвинул меня к краю и, обхватив за затылок, впился в мои губы глубоким, жестким поцелуем. Что я там говорила про его мягкие губы? Оказалось, они не всегда такие. Например, когда у Романова срывает крышу, они совсем не мягкие, даже наоборот. Они жесткие, требовательные, жадные, но все еще очень горячие. Я вцепилась ногтями ему в спину, исполосовывая кожу, пока он долбился в мое тело на запредельной скорости. Как будто пытался догнать то время, которое мы упустили. Клим крепко удерживал меня за бедра, трахая, как в последний раз, и все время всматривался в мое лицо. Его взгляд светился, блуждал по мне, только на мгновения покидая глаза. Все остальное время я тонула в голубом омуте и иногда коротко улыбалась, когда это делал он.
– Блядь, не могу поверить, что я в тебе, – прохрипел он, глядя на место соединения наших тел.
А потом Клим начал брать меня уже не так неистово, но делал это так мастерски, что мне оставалось только стонать и содрогаться. Он медленно выходил из меня практически полностью, слегка проталкивался, а потом резко вбивался так, что я, казалось, чувствовала его каменный член в
