выставил твою виллу на продажу. Наверное, это правильно. Так тебе будет легче…
— Знаю. Я сам его попросил.
— Я займусь её вещами. Отправлю их её родителям. — А сам подумал: «Придётся их сжечь. Или у себя оставить?»
— Как она умерла? — поступил резкий вопрос, от которого Вон вздрогнул. Лгать. Ему придётся лгать своему другу. Другу, с которым он очень нечестно поступил.
— Она… впала в кому и не вышла из неё. Родители приняли решение отключить её от аппаратов.
— Ты присутствовал, когда они это сделали? — через минуту спросил Читтапон. — Ты можешь с уверенностью утверждать, что её не стало?
— Да, Читт. Я был на панихиде.
Они долго смотрели друг на друга, один — с горечью, другой — со спокойной уверенностью в своих словах.
«Если бы ты знал, что я сделал, Читт, — думал Вон, — возненавидел бы меня. Впрочем, это было бы справедливо».
Неожиданно развернув кресло, Читт уехал обратно к себе и больше никого не пожелал видеть. Ему необходимо было набраться смелости вглядеться в свою боль и просто побыть с ней наедине.
20
С приходом весны в мою жизнь, казалось, пробился маленький лучик света. Я не перестала думать о своём погибшем муже, но сны и видения исчезли. Встречи с Джона пошли мне на пользу.
В первую встречу, в китайском ресторане, мы долго говорили. Я не стала рассказывать свою историю с самого начала. Рассказала, как проходила наша свадьба, призналась, что изначально не любила Читта, а когда любовь пришла, он ушёл от меня навсегда. Джона давал довольно хорошие советы, к которым я стала прислушиваться не сразу, а хорошо их обдумав.
Во второй раз мы увиделись с ним через неделю. Я сама пришла в больницу и дождалась конца его рабочего дня, затем мы немного прогулялись, болтая о разных пустяках. Тогда я поймала себя на мысли, что меньше говорю о Читте.
Сегодня будет третья встреча. Джона сам позвонил и предложил сходить на новую картину, а потом поесть пиццу. Он сказал, что это тоже часть терапии, но мне уже не казалось, что это простые встречи.
О чём был фильм, я не помню. В момент просмотра мои мысли витали где-то в Корее рядом с Читтом. Где-то даже всплакнула, но Джона этого не заметил. Я смогла замаскироваться, плеснув в лицо немного пепси из соломинки. Мне не составило труда это сделать — надо было слегка надавить на стенки стаканчика.
Потом мы действительно пошли есть пиццу. Джона заказал три разных и смеялся, когда я верещала, что не съем все. Но мой аппетит в последнее время был запредельный. Никогда раньше я столько не ела. Дома холодильник ломился от разной еды, среди которой мороженое в ведёрках, батончики в основном с арахисом, а ещё я пристрастилась к кимчхи. Раньше Читт не мог меня заставить съесть хоть кусочек из этих квашеных овощей, а сейчас за раз одну банку съедала.
И пиццу слопала за милую душу.
Джона улыбался, отмечая мой аппетит.
— Элора, можно нескромный вопрос?
— Если я не сильно покраснею, то можно.
— Ты давно так питаешься?
— На самом деле аппетит появился с тех пор, как ты стал моим психотерапевтом.
— А больше никаких изменений в организме нет?
Он спросил это с таким видом, будто я сидела у него на приёме.
— Нет, — ошарашено произнесла. — А что, собственно, должно измениться?
— Не знаю. Может, тошнит по утрам.
— Не тошнит. Я не страдаю расстройством питания, если ты об этом, и не побегу сейчас в туалет. А пицца вкусная! Спасибо!
Джона больше не стал терзать меня «нескромными» вопросами. Доев, он расплатился и мы потихоньку двинулись в сторону моего района. Стемнело, и Джона побоялся отпустить меня одну.
— Кстати, как поживает твой брат? Помню, ты рассказывала, что обеспокоила его. Уладила этот момент?
Я хихикнула.
— Ох, я Корбину совсем голову заморочила. Два или три дня вместо него мне писал Зак. Это наш общий друг детства. Ему я смогла объяснить, что ничего плохого не случилось.
— Тебе не кажется, что родные имеют право знать, что в твоей жизни произошло горе? Мне кажется, по отношению к ним ты несправедлива.
Спрятав улыбку, я посмотрела в сторону. Жизнь вообще несправедливая штука, хотелось сказать. Сунув руки в карманы плаща, я шагала по тротуару, слушая перестук собственных каблуков.
— О гибели Читтапона до сих пор не сообщили. Я видела одну единственную новость, что звезда взяла творческий отдых по семейным обстоятельствам. Я обещала, что тоже буду молчать.
— Да, но это не причина отдаляться от родных. Езжай, посади их за один стол и объясни ситуацию. Думаешь, они станут вредить тебе или его репутации?
— Джона, — остановившись, я посмотрела на него, — откуда ты такой благодетель взялся? И где был раньше? Мне, правда, не хватало такой поддержки.
— Мне казалось, тот кореец, который забирал тебя из больницы, и есть такая вот поддержка.
— Нет. — Вздохнула и пошла дальше, взяв доктора под руку. — Вон — лучший друг Читта. Ему самому было очень плохо. Он не смог меня успокоить.
— Я не вправе указывать тебе, что делать. Но помни: родные стены лечат.
С удовольствием отметила про себя, что Джона не только умён, но и очень приятный человек. Он приобнял меня и потёр за плечи. В этом жесте я снова прочитала намёк на некий флирт или простое желание мужчины прикоснуться ко мне. Внутри восстали одновременно два чувства — раздражение и сильнейшее удовольствие.
Мы остановились около моего дома и замолчали. Кто первый начнёт прощаться? Нерешительность Джона вводила меня в ступор. Чего хочет этот мужчина? Гуляет со мной, водит по кино и ресторанам, раздаёт советы и обнимает, когда вздумается.
— Ну… я приятно провела вечер. Спасибо.
— Мне тоже с тобой приятно, Элора.
Мы снова замолчали. Не прощается и не предпринимает никаких действий. Может, самой попробовать быть смелее? Что мне терять?
С
