объявляет брат с порога, а Иришка льнет к его плечу и загадочно улыбается.
— Все к лучшему, — успевает поддержать папа. — Скоро сын, работа у тебя сложная, опасная. График ненормированный. Офис? — интересуется невзначай.
— Ну, почти, — чешет затылок брат и проходит в кухню. Бросает на стол синее удостоверение, а глаза папы расширяются.
— Кажется, я немного поторопился.
— Круто! — брякаю уважительно, раскрывая корочку частного детектива.
— А, да, вот еще, — мямлит брат, доставая из пакета диплом. — Заочно, но…
Папа дрожащими руками берет документ, а Ольга Михайловна громко всхлипывает и складывает ручки у груди. Не выдерживает и первой торопится обнять героя дня.
— Да заочно же, — окончательно смущается брат, а его лицо наливается краской.
— Васечка, какой ты молодец! — старательно подливаю маслица в пожарище на его лице. — Когда только успел?
— Пару месяцев назад, — не удерживается от издевки брат, — не хотел своими новостями затмевать твои.
Прикусываю язык и тяну его за уши вниз, много раз целуя в одну щеку.
— Сыщик — не лихо? — шепчу едва слышно.
— Пока помощник. Потом.
Отмечаем, конечно же. Все веселятся, кроме Зотова. Этот сидит грозовой тучей, а мы с Родионом то и дело переглядываемся, ожидая первый раскат грома. Но Дима бросает ключи от машины на холодильник и опрокидывает первую стопку.
— В общем, Сергеич меня крепко в оборот взял, — делится брат, когда вдвоем прогуливаемся по саду. — Зачем тебе этот геморрой, бюрократия, зарплата нищенская. Кругом одни алкаши, бандюги и наркоманы, сам толком детства не знал, ребенку своему того же желаешь? По существу все, я сам об этом думаю постоянно, но надо отдать ему должное, знал, куда давить. Я, говорит, свое отбегал, пожить для себя хочу, а ты молод, с нужными людьми познакомлю, опытом поделюсь, работенка не пыльная, сам себе дела выбираешь. По большей части в тачке торчать с фотоаппаратом, так что… Да и деньги… А я так удачно юридическое образование получил, он буквально за пару дней мне лицензию выбил через знакомых. Да и Иришка поддержала.
— Я тобой горжусь!
— Я тебе благодарен, — целует в макушку.
— Как ты заставил Тумана гавкать с определенной частотой?
— Пасть ему держал и отпускал в нужный момент.
Прыскаю, представив картину, но веду плечами, вспомнив, где была сама в тот момент.
— Нашел Марину?
— Нашел. У Ильина тетка двоюродная, у той подруга, у нее сын, у того дачка. Там сейчас война за каждый совместно нажитый рубль. Ушлая бабенка пытается найти лазейку в брачном контракте и урвать хоть что-то, но, судя по настрою Борисова, без шансов.
— Как он? — спрашиваю тихо.
— Да че с ним будет? — отзывается презрительно. — Не парься, Саш. Бандажом своим на руке гордится неимоверно, благородством в отношении тебя — подавно. Такие люди не меняются.
День 9
— Я че, купец? — злится Зотов, когда Родион ставит в багажник его машины ящик с соленьями. — Убери это дерьмо из моей тачки!
— Сам ты дерьмо, — обижаюсь за овощи, а Туманов гневно раздувает ноздри.
— Я не о том, — морщится Зотов и запускает пальцы в волосы, расчесывая кожу головы так, что кажется, будто скальп пытается содрать. — Короче, доеду до нее. Предложу помощь в последний раз. В последний! И вы отвалите от меня раз и навсегда. Все всё поняли?
Прощаемся с родителями, рассаживаемся по машинам, выезжаем в город.
— Что-то тревожно мне за него, — вздыхаю, пристраивая голову на руке Родиона.
— Неадекват, — соглашается Туманов. — Отрицание до добра не доведет.
— Давай-ка за ним, Родь.
— Как скажешь, — говорит абсолютно серьезно, а меня начинает размазывать по сиденью.
— Обожаю, когда ты так говоришь, — мурлычу ласковой кошечкой и трусь о его руку щекой и носом.
— Я в курсе, — довольно хмыкает Туманов.
Во двор въезжаем сразу за Димой. Останавливаемся метрах в пяти, выходим и слышим визгливые крики какой-то женщины.
— Позорище! Стыдоба! Наказание! Ноги твоей чтобы тут не было!
— Не к добру, — озвучивает Туманов мои мысли, а я ловлю злой взгляд Зотова.
Его слепая ярость гасит белый свет, так кажется в ту минуту. И вся она обращена на женщину, выливающую ушат помоев, высунувшись из окна третьего этажа. Подходим чуть ближе, чтобы увидеть то же, что и Дима.
— Пиздец, — снова комментирует Родион, хмурясь, а я согласно киваю, испытывая жгучую обиду за девушку.
Карина ее зовут. И в данный момент она стоит у подъезда с двумя объемными сумками в руках и пытается не плакать.
— Кольцо фиктивное где? — вполголоса гремит Родион.
— Тут, сейчас, — бормочу, снимая с шеи цепочку, на котором его ношу.
— Куплю тебе другое.
Забирает и печатая шаг подходит к Зотову. Молча сует его ему в карман и возвращается ко мне. Дима опускает руку, сразу же вынимает и прямой наводкой идет к девушке. Что-то быстро говорит ей на ухо и встает на одно колено. Ее мать тут же затыкается, но ненадолго. Когда Карина принимает предложение, ахает, охает и пытается лебезить, очевидно, оценив прикид Зотова и его машину. Дима встает, поднимает голову, а потом правую руку, показывая ей средний палец, чем вызывает широкую улыбку девушки, которую она безуспешно пытается спрятать.
День 10
— К этому все и шло, — Карина прячет разочарование и горечь за ухмылкой. — Она настаивала на аборте, я наотрез. Сначала уговаривала, типа, ты не знаешь, как это — растить ребенка одной. Расписывала, как ей со мной нелегко пришлось. В красках, — хмыкает и морщится, хватаясь за живот.
— Нормально? — напрягаюсь, а она отмахивается:
— Да, постоянно пинает.
— Потому что нервничаешь, — замечаю наставительно, ставя на стол тарелку с угощениями к чаю.
— А спокойной жизни у него и не будет, пусть привыкает. В общем, она еще тогда сказала, помогать не будет. Ослушаюсь — сама буду решать свои проблемы, она горбатиться снова на трех работах не намерена. А я как бы тоже не ломовая и не идиотка, понимала, что как только живот появится, меня попрут. И о декрете можно даже не мечтать.
— Где ты работала?
— У шеста, — снова хмыкает и спрашивает насмешливо: — Наложишь пирожных с собой?
— А ты уже собралась уходить? — приподнимаю брови и бахаю на стол две чашки. — Поверь, ты не хочешь видеть, как Зотов собирает кроватку.
— Я и его не хочу видеть, — строит недовольную мину и отводит взгляд. — Спаситель хренов. Мне эти мужики, живущие по понятиям, в печенках уже. За братву в огонь, а как обязательства перед собственной бабой — голову в песок. Я этого мудозвона, папочку твоего, — похлопывает себя по животу, — по чужим хатам отлавливала. Месяц от меня прятался. Месяц! Сволочь… земля ему пухом. Но,
