существование и здоровое развитие.
Как я хочу его сохранить. Как хочу выжить.
Нужно успокоиться. Нужно доверять… маме.
Я сама виновата, что оказалась здесь.
Не знаю, как справиться с чувством вины, сковавшим сердце. Я в тупике, в ужасе, в безвыходном положении.
Был ли у меня выбор? Рассказать все Леону и сразу потерять маму? Возможно ли выбрать между мамой и любимым мужчиной? Возможно, да… если он тебя не любит. И если Леон останется жив, я буду каждый день видеть одно: как сильно он любит нашего малыша.
Но не меня.
Он всегда будет любить Эмили. Я просто знаю это. Знаю… потому что он так и не сказал мне, что любит меня. Не смог солгать сам себе. Не смог солгать по-настоящему. Да, он потеплел ко мне, но от этого ничуть не легче.
И все же, я не хочу, чтобы Леон умирал. У ребенка должен быть отец. И он должен родиться…
Пожалуйста, Господи. Я ведь не о многом прошу. Просто сохрани жизнь моей семье.
Я знаю: Бог меня слышит, пытаясь противостоять дьяволу. Но его «русская рулетка» беспощадна. Выстрел, рано или поздно произойдет. И судя по раскатистому смеху Артура, зловеще доносящемуся из колонок, сегодня в его барабане пять патронов, а не один.
Но у меня с недавних пор другой Бог.
И имя его Леонель Дэмиан Голденштерн.
Леон
Прийти безоружным в место, где тебя гарантированно прихлопнут — идиотизм высшей степени. Только потерявший связь с реальностью психопат мог потребовать выполнения абсурдного условия от человека моего статуса и положения. Власть — сильнейший в мире наркотик, и подобную зависимость не каждый способен вывезти на своих плечах и при этом сохранить хладнокровный ум.
Артур всегда был склонен к разного рода одержимостям. Мстительный, подлый ублюдок, которого я недооценил. Это моя роковая непростительная ошибка, но как бы долго он не готовился к этому моменту, сегодня один из нас умрет, и это буду не я. Уверен, что старший брат считает иначе, но в нашей войне у него нет шансов. Он подписал себе смертный приговор в тот момент, когда решил, что сможет забрать женщину, носящую под сердцем моего ребенка. Когда проник в мой дом и вероломно украл ту, что вернула свет и веру в черное больное сердце.
Артур долгие годы выжидал в тени, прятался как шакал, готовился к нападению, использовав в качестве оружия мою главную слабость — любовь к Эмили. Он каким-то образом узнал, что и у меня есть одержимость, против которой я слеп и бессилен. Тея стала его основным козырем, и он использовал ее схожесть с Ми, чтобы ядовитой змеей пробраться сквозь стены тщательно охраняемой крепости и сделать меня уязвимым, но Артур не мог просчитать одного — Алатея не карающий меч мифологического короля. В древнегреческом языке ее имя означает «истинная». Моя настоящая и единственная. Ради нее я голыми руками разорву родного брата, и никто и ничто не сможет меня остановить.
К тому моменту, как вертолет приземляется на территории Моранов, экстренно составленный план практически готов к воплощению. Я не знаю, что для меня приготовил сумасшедший братец, но в письме Эмили имелись зашифрованные подсказки. Артур безумен и ослеплен достигнутым успехом, рациональным подходом там и не пахнет. Выпущенные черти пошли в пляс, контроль утерян. Чем выше покоренная вершина, тем мощнее ощущения всевластия и несокрушимости. Ошибки неизбежны, когда ты уверен, что мир у твоих ног. Именно на этом я и сыграю.
Вилла Моранов встречает зловещей тишиной. Первое, что бросается в глаза — отсутствие прислуги и охраны. Никто не спешит встречать главного гостя. Значит, можно не беспокоиться, что меня тщательно обыщут, прежде чем пустить внутрь. Тщеславие Артура и его твердая убежденность в то, что он держит меня за яйца, работает против него, как и небольшой кольт за моим поясом, заряженный пулями с газообразным концентрированным меадоном. В распоряжение брата попал образец только одной химической формулы секретного препарата, и, если он попытается воздействовать им на меня, результат будет разительно отличаться от ожидаемого. В моей крови достаточно антидота, чтобы остановить разрушительное воздействие меадона. Для Эмили и Алатеи я тоже захватил по шприцу с блокирующим веществом.
Меня бросает в дрожь от мысли, что мой план мог не сработать, если бы Артуру хватило мозгов подстраховаться и выстроить вокруг вилы эшелоны охраны. В таком случае пришлось бы задействовать альтернативный вариант, но он не менее рисковый, чем этот. В тот момент, когда я толкаю парадные двери, на мои смарт-часы приходит оповещение от Драгона, что группа прикрытия готова начать операцию вторжения в любой момент. Достаточно подать один единственный сигнал, но я не сделаю этого, пока не удостоверюсь, что Тея и Эмили в безопасности. Их жизни в приоритете.
Просторный мраморный холл выглядит необитаемым. Троящееся эхо шагов отлетает от стен, сигнализируя невидимому наблюдателю о моем прибытии. К моему удивлению, глушители связи не активированы даже внутри виллы, что в очередной раз подтверждает безумную самодеятельность Артура. Отсутствие очевидных мер предосторожности вызывает стойкое чувство тревоги. Невозможно просчитать наперед действия сумасшедшего психа, а пока все указывает на то, что он халатно бесстрашен. Не задумываясь о причинах, я прохожу в гостиную, соединенную с холлом декоративной аркой из натурального камня. Плотные задернутые портьеры на окнах создают в помещении мрачный густой полумрак.
Всматриваясь в темноту, я медленно продвигаюсь вперед. Под подошвами скрипят осколки стекла, с каждым шагом очертания обеденного стола становятся более объемными и детальными. Сердце сбивается с ритма, когда я различаю несколько неподвижно застывших на стульях фигур, опрокинутые бокалы и перевёрнутые тарелки. Приблизившись почти вплотную, узнаю чету Моран, свою бывшую жену Келли и ее последнего любовника. Все они абсолютно точно мертвы. Пустые остекленевшие глаза, искаженные леденящей гримасой дикого ужаса лица. Сложно представить, где и как именно они умерли, но, судя по всему, гибель их была бесчеловечной и чудовищной. Артур вдоволь насладился их предсмертными муками, после чего усадил за столом, воссоздав одну из сцен из фильма ужасов: Дом восковых фигур.
— Гребаный псих, — рычу сквозь зубы, обводя взглядом гостиную, замечая скрюченные на полу тела двух горничных, расположенные недалеко от обеденного стола. Девушки явно пытались сбежать, но не успели, а мой братец не стал тратить силы, чтобы убрать за собой. Значит, убийства произошли здесь. — Выходи, Артур! Ты хотел меня видеть. Я здесь, — мой голос гремит под высокими сводами потолка.
Повисшая тягостная тишина внезапно прерывается шелестящими звуками. Периферийным зрением уловив какое-то движение, я резко поворачиваюсь и с содроганием смотрю
