— Лоуи на станции жене телеграфировал. Беременна она, – без запинки рапортовал Хофман.
— Второй, Лоуи? – Чернявый детина под семь футов ростом кивнул, и губы его против воли расплылись в радостной улыбке. Канцлер пожал ему руку: – Поздравляю. Сыну год исполнился? Теперь не соскучится: будет, с кем играть.
— Присаживайтесь, мистер Катлер! – засуетились за столом.
Двое парней помоложе перемахнули через спинку дивана. Загремели тарелки. Откуда-то из-за ширмы выплыл никем не замеченный официант в переднике.
— Мы за вами сходить собирались, но генерал Берг нас не пустил, – добавил рыжий мальчишка в кепи: – сказал, вы с дамой, – и поглядел на Лис.
Девушка, в свою очередь, вперила сердитый взгляд в Катлера. По чьему, любопытно, настоянию старый генерал отвечал подобным образом?
— Я иначе сформулировал, – запротестовал Берг.
— Я знал, что на вас можно положиться, – не скрывал иронии Катлер. Он отодвинул стул, предлагая Лис занять его. – Не отказывайтесь, мисс Тэйт. Грех не поддержать пирушку по хорошему поводу.
— Вы неверующий, – парировала девушка. Тем не менее, приглашение приняла.
— Смотря в чём, – резонно отметил он. – Мистер Берг?
— Мой дряхлый организм принимает исключительно чай на травах. Выпивка, боюсь, не тем местом выйдет, – отмахнулся генерал.
Компания разразилась громким хохотом. Лис не успела опомниться, как на тарелке уже оказались закуски, в бокал наливали настойку, на запястья сыпались поцелуи.
Беззаботный гам возобновился.
К заре она запомнила их имена, охрипла от песен и смеха и безропотно позволила Катлеру увести её в купе. Перед уходом он объявил:
— К восьми привести себя в порядок, иначе на следующей остановке устроим профилактическую пробежку. Под твою ответственность, Хофман.
Стрелка часов подкрадывалась к пяти, и девушка снова убедилась, что не горит желанием работать на него.
Разве что из интереса, неуверенно размышляла она по дороге: почему-то весь вечер он не сводил с неё глаз. Хотя… вероятно, это от того, что и она смотрела на него? Не из-за любви, конечно. Просто интриговал он… канцлер, который без жалости отомстил мучителю возлюбленной; который заботился о здоровье экономки, с трудом глотая стоны после ранения; который пил с обычными солдатами из сопровождения, толкая тосты за будущего отца.
«Нет, Лис, нет! – пресекала она губительные стремления. – Ты пьяна, не горячись. Тебе с ним делать нечего».
На сей раз вместо снов она видела бескрайнюю спокойную черноту.
========== Глава 5. Падай, разбивайся! ==========
О ноги тёрся серый кот по кличке Мистер Несчастье. Его подобрали месяцев пять назад: бедняга, едва шевеля перебитыми лапами, приплёлся к ним под дверь. На его утробные крики выбежала Сесиль – дочь лорда Фильдмера, помогавшего им с продовольствием, – а за ней вышла Эйвилин. Зрелище было жалкое, бедняга будто под трамвай угодил: половина хвоста отсутствовала, шёрстку заливала кровь, заднюю лапку он подживал под себя, дышал тяжело, с хрипами. Сесиль тут же разревелась от жалости и принялась подзывать кота настойчивым «кис-кис-кис». Через минуту он ткнулся носом ей в ладонь – и девушка заревела громче. Эйвилин, игнорируя вопрошающие взгляды обитателей дома, вынесла полотенце, куда они завернули израненное животное. После этого его долго отмывали в душе, натирая шерсть вонючим дегтярным мылом. Кот не сопротивлялся – тихое «мяу» прозвучало в начале банных процедур больше для соблюдения формальностей.
— Не выживет, – с сомнением констатировала принцесса, глядя на слабо вздымающуюся грудку.
Под слоями крови, грязи и Всевышний знает чего ещё обнаружились следы укусов на боку: видимо, малышу досталось от собак. Эйвилин налила на раны антисептик, заработав в процессе несколько царапин, после чего перевязала. Расстроенная Сесиль унесла его на кухню – покормить.
— Кошки живучие, – поделился Эзра. Он заявился в середине операции по спасению и помогал убирать со стола бинты. – Через пару дней он будет носиться по коридорам, вот увидишь.
Она только головой покачала: не верилось, что умирающий кот придёт в себя. Однако предсказание мужчины сбылось, и через считанные дни мохнатый превратился в любимца дома. Он отлавливал мышей, с удовольствием валялся на коленях и по нужде просился на улицу. По неизвестным кошачьим соображениям для сна он облюбовал комнату Эйвилин. Сворачивался клубком у неё в ногах, урчал от поглаживаний, но почему-то сразу возненавидел Эзру: шипел, выгибая спину, стоило тому возникнуть на пороге. Мужчина отвечал ему взаимностью, то есть выпроваживал из помещения за шкирку. Их собственническая война веселила девушку, но до утра она позволяла оставаться лишь коту – лорд Партлан растворялся в рассветных сумерках, мазнув по щеке поцелуем на прощанье. После его ухода она, бывало, смотрела в окно на дым из труб стекольного завода, а мысли уносились в далёкий, старый Тэмпль с его шпилями. Ей вспоминались узкие улочки, широкие проспекты, дома с облупившейся от сырости краской, величественный порт и мамин сад, в котором обитал маленький вредный эльф. Уцелел ли он после революции? Эзра сказал, что часть лабиринта выгорела от попадания зажигательной бомбы. Может, и его дуб тоже сожрал пожар? Мистер Несчастье безукоризненно угадывал её настроение и спешил по-хозяйски улечься к ней под бок. Она чесала его за ухом, чтобы вскоре проскользнуть обратно в сон. От утомления ей даже кошмары не снились.
Эйвилин досчитала до пяти, сверилась с часами и спустилась в подвал, где за широким столом уже собралась половина «диссидентов», как окрестили их в газетах. В нарушение запрета некоторые курили. Другие обсуждали что-то на повышенных тонах – в ход шла активная жестикуляция, выкрики и нервные попытки схватить оппонента за грудки. Их удерживали за плечи женщины, которые, очевидно, не скандалили из гордости: положение преступников не вырвало из старшего поколения благородных манер.
Сопровождавший принцессу кот прыгнул на незанятое кресло. Из-за спин вынырнула тоненькая, светленькая Сесиль в платье с цветочным узором. Она подняла Мистера Несчастье на руки, принявшись ласкать под мягкой мордочкой.
— Олли задерживается, – сообщила девушка с нотками паники в голосе.
— Пока рано волноваться, – отрезала Эйвилин и постучала костяшками по поверхности стола.
Шум утих. Все повернулись к ней. Взвинченные, взмыленные от духоты и спора. На мужчинах простые наряды. На женщинах безвкусные платья. Никто не заморачивался по поводу высокопарных речей или маломальского формулирования мнений в сдержанной форме. С каждой неделей она всё отчётливее видела в них не аристократов, а людей из новостных сводок – тех самых «диссидентов», обездоленных «выкормышей старого режима».
— Нам надо убираться из Шарно, – без предисловий выступил бывший чиновник по фамилии Норкост. – Кто-то сдал диверсионную группу. Их зажали, как сельдь в бочке, и перестреляли! Я уверен, что их подставили!
Люди одобрительно загудели. Эйвилин опустилась на стул.
— Или они допустили ошибку. Нас там не было, – вставила она, – к чему эти пустые истерики?
Группа, возглавляемая Пирсом, попала в засаду минувшей ночью. Судя по информации от источника Эзры, их поджидали: вигили засели на крыше комиссариата с винтовками, часть из них заблокировала подходы, когда Пирс с командой зашли внутрь сквера. По неясным причинам живых «законники» не брали – перебили всех до единого и не пожалели пуль на контрольный в лоб. Эйвилин, услышав об устроенной кровавой бане – семь человек, они потеряли семь человек! – не могла найти себе места. В голову навязчиво лезло одно: им мстили за Кея, из-за него усилили посты, из-за него вигили с большим рвением взялись выбивать двери «подозрительных соседей».
Прошло уже два дня, как они встретились с ним в баре. Девушка закрывала глаза и видела кровавую лужу под его телом. Ей снова казалось, что это происходило не с ней, что если ущипнуть себя за запястье, то она очнётся в мягкой, тёплой кровати в Парящем Дворе. Кей не предавал, Лессия не бежала в Сутен, революции не происходило, а родители обсуждают какую-нибудь дипломатическую поездку за чаем в обеденной зале. И Элерт – проклятый, невыносимый Элерт – гоняет гвардейцев на стрельбище, повторяя непреложное: «Выносливость – половина от вашего успеха!».
