Переводя взгляд с программы конкурса к фигуре сидящего за роялем исполнителя, Барри не мог понять, что привлекло его в этом парне. Теофил Андерс, 1915 года рождения, окончил бостонскую консерваторию по классу фортепиано. В программе Моцарт, Шопен, Рахманинов. Лауреат нескольких посредственных конкурсов, американец, сирота, национальность неизвестна.
Поспешив за кулисы, Барри увидел близорукого, чуть сутулого молодого мужчину с мягкими «шопеновскими» прядями, падающими до плеч. Только что отыграв программу, он принимал поздравления коллег, и вдруг взглянул на Барри стекла очков удивленно блеснули, плечи поднялись под мешковатым, словно с чужого плеча, фраком.
— Простите, вы меня звали? Он вопросительно пригляделся к высокому, статному брюнету. Если не ошибаюсь, вы Берримор Грант?
— Приятно познакомиться. Барри протянул пианисту руку. Мне понравилось ваше исполнение. Чувствуется особое романтическое настроение, интуиция. И напор, да, напор! Особенно у Рахманинова… А, признайтесь, Теофил, вы сами увлекаетесь композицией?
— Сочиняю… Андерс опустил глаза. Но пока не решаюсь предстать со своими опусами на суд слушателей.
— Ну, почему же? Я бы с радостью познакомился с вашими сочинениями, и, уверен, мои друзья тоже. Ведь вы, я думаю, работаете в классическом направлении?
— Да, да, конечно… Боже, у меня сегодня удачный день! Лилиан! Крикнул он в темноту кулис. Иди сюда, познакомься, это мистер Грант. Он готов прослушать мои сочинения. А это моя невеста, Лилиан Орфс. Виолончель. Мы вместе учились в Бостоне.
Барри любезно поздоровался с невысокой толстушкой, без всяких признаков женского кокетства, но с бездной восхищения и нежности в бросаемых на жениха взорах.
— Весьма рад, мисс Орфс. Было бы не дурно, если вы оказали бы нам с супругой честь своим визитом. Ну, скажем, в субботу, часов в девять. Вам позвонит мой секретарь… Да, не забудьте виолончель и клавиры сочинений жениха. С очаровательной улыбкой Барри откланялся, осознавая. что произвел на растерявшуюся от счастья пару неизгладимое впечатление. Он даже предполагал, что во время беседы в его глазах мелькали огненные искры. Барри чувствовал себя Мефистофелем, предвкушающем победу над невинной душой робкого гения.
…После того, как довольные приемом у Гранта гости уехали, хозяева и Брюс Портман уединились в кабинете. Брюс во время гастролей в Южной Америке пристрастился к кубинским сигарам, что невероятно раздражало Сарму. Она давно оставила концертную деятельность, но все еще по привычке боялась за свой голос, остерегаясь сквозняков, ледяных напитков и крепких запахов.
— Пощади меня, Брюс! С преувеличенным старанием отмахивалась от клубов сизого дыма Сарма. Вначале этот концерт, потом ваши сигары! Слишком напряженная программа для одного вечера!
— Простите, дорогая, я разнервничался и забыл о всякой пристойности. Брюс поспешно загасил сигару и в знак примирения поцеловал руку полулежащей в кресле женщине.
— Ну, право, что ты нашел, милый, в этих музыкантах! Слабенькая виолончель, возможно, правда, перспективная, если найти хорошего учителя. А сочинения маэстро Андерса немыслимая смесь Шенберга с Бетховеном. Такое впечатление, что электропилой расчленяют классическую статую… Фи, у меня прямо мурашки по коже!
Спрятавший в лицо в ладони Барри устало вздохнул. Трудно объяснить. В этом блеклом закомплексованном шведике он похож на шведа, правда, Брюс? Так вот. просто невообразимо, эти очечки, обвисший фрак, эти покорные серые глаза, и такая сила! Да, он не страшится встать на одну ступень с Моцартом и Бетховеном, провоцируя диалог с ними. Но как он боготворит их! Разве вы не заметили, дорогие мои?! Этот мальчишка не просто изгаляется над корифеями, а коленопреклоненно, в захлебе восхищения, дает им право вторгаться в музыку иного века! Это они вступают в единоборство с новым, то сокрушая его. позволяя ему стать с собой на равных! Андерс руководит схваткой, и с какой мощью!
— Не подчиняющейся ему, к несчастью. Вставил Брюс. Тед, очевидно, стесняется бунтарства, пробивающегося сквозь его врожденную, я бы сказал, музыкальную порядочность, чтящую авторитеты и каноны. Когда он сочиняет, над ним властвуют иные силы. Это знак особой одаренности… Хотя, как показал мой преподавательский опыт, далеко не всегда себя оправдывающий. Не всякому дару дано реализовать себя.
Барри поднялся, сверля друга глазами.
— Ты действительно уловил это? Ведь я не свихнулся, это все действительно было в его музыке?
— Маэстро Гранд редко ошибается, печально улыбнулся Портман. Не уверен, но думаю, тебе стоит раскрутить его, Барри…
…Через месяц усиленных занятий Андерса под руководством лучших мастеров современной композиции была подготовлена сольная программа и Барри объявил о предстоящем концерте молодого дарования. Пресса с увлечением подхватила сенсацию Грант готовит сюрприз, собираясь подарить музыкальному миру новое чудо. Вспомнили удивительную историю Джессики Галл и даже то, что молодая жена аргентинского мультимиллионера собирается продолжить оперную карьеру.
Встретившись последний раз с Джессикой, Барри был удивлен она ревновала его к Андерсу.
— Говорят, у тебя новое увлечение? Хочешь повторить трюк с Джес Галл? Не выйдет. Она посмотрела на любовника с вызовом. Если даже этот сочинитель отчаянный гомик, тебе будет трудно перейти в другую веру!
— Ах, Джес, ты все ставишь с ног на голову! При чем тут секс? У парня есть нечто за душой, нечто незаурядное, а может, огромное! Я еще не знаю… И, потом, знаешь, Джес, во мне все еще живет комплекс композитора-неудачника. Если уж Барри Грант сам слаб, то он способен вылепить шедевр из этого завалящего самородка!
…Последнее прослушивание перед сольным концертом ошеломило Барри.
Причесанный и прилизанный консультантами-специалистами Андерс тот дикий, непокорный бунтарь, который покорил Гранта и Портмана в первую встречу, превратился в приличного, весьма своеобразного и квалифицированного композитора. Хорошего мастера второго ранга. От прежнего блеска, оригинальности, шокирующей новизны в его музыке остались лишь следы.
— мы ошиблись, Барри. Приняли за бриллиант отшлифованную хрусталину. Портман похлопал Барри по плечу. А, может, оно и к лучшему. Ну зачем нам еще одна Джес Галл?
— Зачем? Задумчиво переспросил Барри, и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. Черт, да там все нарисовано, в этом дьявольском гороскопе!
Отменив концерт под предлогом внезапной болезни исполнителя, Барри не следующей же неделе решил представить Андерса миссис Галл-Сорвинтос.
