Концерт был, конечно, шуточным, состоящим из пародий, имитаций модных певцов, негритянских, мексиканских и китайских исполнителей, шаржей на знаменитые оперные дуэты. Тед Андерс заявил о своем участии весьма сдержанно «попурри из опер Моцарта», нечто веселое и не слишком легкомысленное.
Его удостоили чести открыть вечер. В зале галдели и смеялись студенты, разгоряченные предстоящим весельем. На столах уже красовались живописные композиции легких закусок, фруктов, сладостей и шипучих безалкогольных напитков. В сверкающем полумраке девушки казались очаровательными: почти все явились на праздник в вечерних платьях. Кто-то взял туалет напрокат, кто-то сочинил наряд сам, а для некоторых весьма состоятельных учениц бальное платье было привычной формой одежды. Разнообразие расцветок и украшений, затянутая в рюмочку талия, открытые плечи или перчатки превратили невзрачных «однокашниц» в зачарованных принцесс.
Теду, смотрящему через серебристый «дождь» занавеса в зал, вдруг стало невероятно весело. Он не мог сдержать смеха, когда неожиданно для себя после серьезного начала из «Продавца птиц» незаметно перешел на входящий в моду джаз. Всплеск аплодисментов и свистков поддержал дерзкую шутку и Тед хорошо представил себе негодование профессуры как это лучший ученик мог докатиться до того, чтобы изуродовать отвратительными и крамольными в этих стенах джазовыми шуточками бессмертные произведения классиков?
Выступление Андерса вызвало бурю восторга у студенческой братии и столь же мощное негодование в преподавательском кружке. Взлетев на сцену, директор лично обнюхал обнаглевшего пианиста и остался разочарован Тед был абсолютно трезв.
Но задиристый кураж не покидал его. И когда в полутьме начавшихся танцев к Теду подошла незнакомая девушка и, сделав старомодный книксен, пригласила его на фокстрот, Тед и не подумал отказываться. Ему даже не пришло в голову, что он никогда прежде не пробовал танцевать.
Да это, в сущности, оказалось неважно, обняв друг друга, они топтались на месте, стиснутые со всех сторон танцующими парами.
— Я учусь по классу виолончели на четвертом курсе у Грега Макферсона… Сообщила девушка. Мы встречались с тобой на благотворительном концерте в доме престарелых… Ты аккомпанировал мне Гайдна…
— А-а-а… Ну, конечно, дуэт для виолончели и фортепиано! Вспомнил Тед. Вы совсем неплохо играли.
— Спасибо. Меня зовут Лилиан. Лилиан Орфс. Я без ума от вашего Шопена и Моцарта… В вашем исполнении есть нечто значительное и легкое одновременно… Я думаю, Тед, у вас большое будущее.
— Правда? оживился Теофил, не отличавшийся тщеславием и мечтали о карьере солирующего пианиста. А вы слышали мою музыку? Ну… ведь я немного сочиняю… Впрочем… я ведь не играл ее для слушателей. Ах, извините, очень больно?
— Пустяки, у меня крепкие ноги. И руки. И вообще, Тед… Лилиан посмотрела на него снизу вверх преданными, выпуклыми, как у бассета глазами. У меня хватит сил, чтобы оберегать тебя… Ты такой… такой не самостоятельный, робкий, как настоящий гений…
…Дружба с Лилиан Орфс быстро переросла в страстный роман. Она была низкорослой, полнозадой и курносой. Она была волшебной, волнующей, незаменимой Лилиан Орфс, первая женщина Теда.
Превратившись в мужчину под ее строгим, почти материнским руководством, Тед незаметно для себя избавился от комплексов, заумного одиночества и досаждавших прыщей. Он осмелился показать просвещенной комиссии свои опусы и был переведен в класс композиции. Выпускник консерватории Теофил Андерс стал лауреатом нескольких молодежных конкурсов, совершил турне по Америке. На радостях он обручился с Лилиан и снял маленькую квартиру.
— Ничего, дорогой, скоро тебя будут встречать у концертных залов толпы поклонников, а пузатые администраторы шикарных отелей приносить в твой люкс корзины с розами. Нет! Лучше корзины с паштетами, колбасами и жаренной на вертеле дичью. Ты когда-нибудь ел фазана? Ну ничего скоро мы его попробуем. Убеждала Лилиан, грызя картофельные чипсы в маленькой кухне их скромного жилища.
Но вере этой предстояло пройти через серьезные испытания заумные композиторы не становились миллионерами в стране, переживающей экономический кризис. Теду пришлось наняться тапером в кинотеатр и время от времени давать почти что даровые концерты для чрезвычайно просвещенной аудитории. Правда, в консерваторском подвале и на плохоньком, непоправимо заигранном инструменте. Свадьбу откладывали до лучших дней, сознавая, что дети и семейный уклад окончательно погубят карьеру Теда.
Прошедшая по конкурсу в симфонический оркестр, Лилиан чрезвычайно дорожила своей работой. По существу, это она содержала дом и ухитрялась поддерживать довольно солидный имидж Теда, все еще надеявшегося прорваться в элиту большой музыки.
К двадцати восьми годам Тед обрел своеобразную привлекательность. Скрытая злость на собственную неудачливость создавала вокруг него ореол романтического бунтаря, бескомпромиссного, дерзкого, не умеющего подлаживаться к обстоятельствам. Худощавая фигура Теда отличалась гибкостью, странно сочетавшейся с мрачноватой статичностью. Крупная голова с тонким горбатым носом и копной шелковистых светлых волос была, как утверждала Лилиан, «потрясающее музыкальна». Именно так должен был выглядеть композитор, портреты которого войдут в историю. У него имелся старый, купленный на распродаже фрак, который Лилиан удалось уменьшить на два размера, и «выходные», всегда до блеска начищенные ботинки.
Тед редко смотрел в лицо собеседника, отводя взгляд, словно боялся обнаружить таящуюся в нем упрямую силу. Чем меньше надежд оставалось у Теда, тем большую уверенность в его блестящем будущем проявляла Лилиан. Они поженились торопливо и скромно, узнав о беременности Лилиан. На третьем месяце у нее случился выкидыш во время автобусного переезда с симфоническим оркестром, гастролировавшем в южных штатах.
Сидя у постели выздоравливающей жены, Тед объявил ей, что примет участие в конкурсе, для которого отобраны самые лучшие исполнители. Премии выглядели довольно внушительно, но в голосе Теда не было уверенности. Он хорошо знал, что его шансы на победу как концертирующего пианиста не слишком велики.
Лилиан плакала, когда ее мужу вручили поощрительный приз серебряный скрипичный ключ на мраморной подставке. Но зато Тед познакомился с самим Барри Грантом и был приглашен к нему на виллу для маленького сольного концерта.
— Как ты думаешь, старушка, мои композиторские опусы не вызвали у мэтра желудочных колик? спросил Тед по пути домой, привычно неся виолончель жены.
