— Его супруга, эта роковая красотка, разрисованная под Клеопатру, изображала рвотные спазмы. Но у самого мистера Гранта глаза блестели и выражение было такое, словно он откопал в куче навоза неизвестный клавир Баха. Не сомневайся, он вцепится в тебя, Тедди! Повиснув на шее мужа, Лилиан изобразила триумфальный поцелуй.
Действительно, Грант сделал Андерсу сказочное предложение сольный концерт с великолепным оркестром, а вдобавок опытного консультанта, о котором начинающий композитор мог только мечтать. Тед работал, как одержимый, впервые в жизни стараясь угодить не себе, а некоему всезнающему музыкальному пророку, который ему покровительствовал.
В результате на предварительном прослушивании за десять дней до выступления Тед увидел то, чего боялся больше всего кислую мину разочарования на великолепном лице Гранта.
А через три дня, вместо того, чтобы деликатно расторгнуть контракт с неоправдавшим надежды композитором, Барри предложил Теду прокатиться в Аргентину.
— Тебе следует хорошенько отдохнуть и поразмяться. По-моему, ты слишком заклинился на звуковых конструкциях. Какая-то математика, одни кости. Нет тела. крови, живой плоти. Ты понял меня, дружище? Барри протянул Теду ладонь. Кстати, нам пора перейти на короткую дружескую ногу.
Синьор Теодоро, как всегда, находился в деловой поездке. Миссис Сорвинтос приняла гостей по-домашнему, на террасе, висящей над пышно цветущим розарием.
Она сидела в глубоком плетеном кресле, задрав бронзовые точеные ноги на мраморный, покрытый вычурной резьбой парапет, и ловко пускала дым через ноздри. К удивлению Барри, певица курила тонкую крепкую сигару. Потягивая охлажденные напитки, все трое молчали.
— Ну, что скажешь, Джес? Через неделю у мистера Андерса сольный концерт. Это его композиторский дебют. Не хочешь послушать?
— Пожалуй. не стоит. У него сейчас все равно ничего не выйдет. Джессика через плечо бросила взгляд на притихшего Теда и тот согласно кивнул.
— Я не смогу играть. Вернее, не смогу хорошо играть. В голове кисель и руки, руки не слушаются. Он размял узкие, сильные кисти.
— Ну что за наивный лепет! Собираешься совершить переворот в мировой музыке и заявляешь, что у тебя дрожат руки! Я начинаю думать, что ты рисуешься. Эх, Джес, этот малый далеко не так прост. Я убежден, что он станет выдающимся явлением, как композитор… Я стараюсь помочь ему, отшлифовать, поднатаскать…
— А, брось, Грант! Ты же сам видишь, не в этом дело. Совсем не в этом. У него просто не хватает пороха.
— Верно, верно! Оживился Тед. Мне не хватает смелости, дерзости, сил… Я бы даже не понял, что значит летать, если бы не попробовал… Иногда мне удается пренебречь всем собой, опытом корифеев, законами земного притяжения… Да, ей-Богу! Но чаще всего я бескрыл. Мне довелось слышать голос Джессики еще тогда, в «Карнеги-холл». Студенческая братия осадила галерку, ожидая сенсации. Никому не известная девушка вышла на сцену впервые… Я сразу понял, она летучая и умеет делать это, когда захочет… Ах, что за чушь я порю! Покраснев, Тед отошел в противоположный угол террасы, увитый цветущими глициниями, и в сердцах запустил в сад нотный альбом, который все время крутил в руках. Вспорхнув, листки осели в заросли мясистых, мощных агав.
Джессика внимательно посмотрела на Барри, он молча кивнул.
— Ты лучше знаешь, что делаешь, Учитель, улыбнулась она и легкой, бесшумной поступью приблизилась к Теду. Я покажу тебе наши владения, бескрылый янки.
Хохотнув, Джессика сделала движение, очевидно, заимствованное у Кармен: волнующий, полный неги выпад прирожденной шлюхи бедром и грудью, с запрокинутой головой и сонной истомой в пламенеющем взгляде. «Сучка!» с восторгом подумал Барри, заметив мимолетную, не продолжавшуюся и пары секунд игру. Тут же превратившись в любезную хозяйку, Джес указала Теду в глубь парка:
— Здесь есть зверинец и небольшой аэропорт. А еще лошади. Ты можешь скакать верхом? Да нет же, не отпирайся, я знаю, ты прекрасный наездник. Покажи-ка руку! Ну вот, я абсолютно права. Так идем же!
Проходя мимо Барри, она задорно кивнула ему:
— До встречи, маэстро. Возможно, я скоро навещу Нью-Йорк.
Следом за Джессикой, держась за ее руку, как загипнотизированный двигался Тед. У него были совершенно пустые, сумасшедшие глаза.
Проезжая по серпантину горной трассы, ведущей к аэропорту, Барри резко затормозил у отвесного склона. Внизу по изумрудной зелени луга скакали двое. Пламенем горели развевающиеся по ветру волосы Джессики. А парень, уверенно державшийся в седле, несомненно, был Тедом. Барри скорей угадал, чем разглядел это, поскольку одинаковые бриджи и широкие белые рубахи-гаучо делали всадников похожими. Но когда вороная лошадь, несущаяся впереди, вдруг взвилась на дыбы и сбросила всадницу, Барри окаменел от напряжения. Спешившись, Тед склонился над лежащей в траве женщиной.
То, что произошло дальше, невозможно было различить с расстояния более ста метров, но Барри видел мельчайшие детали любовной сцены, словно на экране гигантского кинотеатра. До крови закусив губу, он заставил себя вернуться в автомобиль и изо всех сил нажал на газ. Он мечтал о смерти. Но вместо этого стал прикидывать дату сольного концерта Теда, того самого концерта, который, несомненно, должен стать триумфальным.
А через неделю нарядный и благоухающий Барри сидел в ложе «Карнеги-холла». Успех молодого композитора превзошел все ожидания. Находившаяся рядом с Барри Лилиан Орфс чуть не потеряла сознание от восторга.
— Он гений, гений, мой Тед! шептала она, захлебываясь счастливыми рыданиями.
Тед Андерс стал сенсацией. Подписав контракты на турне по Америке, он самозабвенно благодарил Барри:
— Я никогда не забуду, что ты сделал для меня, Грант. Ты стал повивальной бабкой той музыки, которую я вынашивал в себе всю жизнь, но никак не мог разродиться.
— Я? Удивленно поднял брови Барри. Хм… Хотя, не стану спорить, я делал для тебя все, что мог. Даже, пожалуй, больше…
…Однажды поздним ноябрьским вечером, когда Барри в одиночку решил напиться, произошло нечто неожиданное. Сарма уехала отдохнуть с приятелями в горы. Грант, разогнав друзей и подружек, приготовил себе выпивку на целую ночь. Он знал, что ему не удасться заснуть. На ковре валялись газеты с рецензиями о гастролях выдающегося американского композитора Теда Андерса. В сердце когтями впивались неведомые ранее Гранту зависть и ревность.
С тех пор, как он привел к Джессике Андерса, их редкие свидания прекратились. Но вместо желанного облегчения он почувствовал предсмертный холод, словно из него выпустили всю кровь.
