Я подошла к нему, фонарь в моей руке раскачивался.
Я увидела нечто, похожее на шкаф, — небольшое пространство размером два на два фута, внутри которого находилась шкатулка, похоже, из серебра.
Он поднял ее и посмотрел на меня.
— Кажется, — сказал он, — мы нашли изумруды.
— Откройте ее, — вскричала я.
Как и дверь, она поддавалась с некоторым сопротивлением; но они были там — кольца, браслеты, пояс, ожерелье и диадема — те самые, которые я восстанавливала на портрете.
Мы стояли и смотрели друг на друга; и он смотрел не на камни, а на меня.
— Итак, вы вернули сокровища замку, — сказал он.
И я поняла, что он думал не об изумрудах.
Это был самый счастливый миг в моей жизни, словно мы, после тяжелого подъема, наконец, достигли желанной вершины; но мы еще не знали, что нам предстоит сорваться в ужасную пропасть.
Скрипнула обитая железом дверь. Во мраке раздался шорох.
К нам обоим одновременно пришла мысль об опасности. Мы поняли, что не одни здесь.
Граф быстро притянул меня к себе и обнял одной рукой.
— Кто там? — крикнул он.
Из темноты выступила фигура.
— Так вы нашли их? — сказал Филипп.
Я взглянула в его лицо и ужаснулась, потому что в тусклом свете фонаря, я увидела человека, которого никогда раньше не встречала. Да, это было лицо Филиппа, но куда девались вялость и мягкая женственность его черт? Перед нами стоял отчаявшийся человек, для которого существовала лишь одна цель, для достижения которой он не остановится перед любой жестокостью.
— Ты их тоже ищешь? — спросил граф.
— Вы проникли сюда раньше меня. Значит, это были вы, мадемуазель Лоусон... Я боялся, что это будете вы. Граф взял меня за плечо. — Уходите, — начал он.
— Оставайтесь на месте, мадемуазель Лоусон, — твердым голосом приказал Филипп.
— Ты сошел с ума! — сказал граф.
— Ничуть. — Знайте — ни один из вас отсюда не выйдет.
Граф, держа меня, шагнул было вперед, но остановился, увидев поднятые руки Филиппа: в них было ружье.
— Не делай глупостей, Филипп, — произнес граф.
— На этот раз, кузен, тебе не уйти, как тогда в лесу.
— Отдай ружье.
— Я убью тебя.
Быстрым движением граф толкнул меня за свою спину. Угрюмый смешок Филиппа отозвался странным эхом.
— Ты не спасешь ее. Я убью вас обоих.
— Послушай, Филипп...
— Я слишком часто слушал тебя. Теперь твоя очередь послушать.
— Ты собираешься убить меня, потому что хочешь получить то, что принадлежит мне, не так ли?
— Ты прав. Если бы ты хотел жить, не надо бы делать предложение мадемуазель Лоусон; не надо было находить эти изумруды, в конце концов. — Надо было оставить что-нибудь и мне. Благодарю вас, мадемуазель Лоусон, что вы привели меня к сокровищам, но теперь они мои. Теперь все мое.
— И ты думаешь, что тебе удастся скрыть... убийство?
— Да, я все продумал. Я собирался застать вас вместе... Я не знал, что мадемуазель Лоусон будет так любезна, что сначала найдет для меня изумруды. Поэтому все складывается как нельзя лучше. Убийство и самоубийство. О нет, не мое, кузен. Я хочу жить... жить по-своему,.. Не как твоя жалкая тень. Мадемуазель Лоусон взяла ружье из оружейной, убила тебя, а потом себя. Ты так хорошо мне подыграл — с твоей-то репутацией.
— Филипп, ты просто глуп.
— Хватит разговоров. Пора переходить к делу. Ты первый, кузен... все должно быть по порядку…
Я видела дуло ружья. Я пыталась закрыть графа, но он твердо держал меня за своей спиной. Я непроизвольно закрыла глаза. Раздался оглушительный выстрел. Потом... тишина. В ужасе я открыла глаза.
Два человека боролись на полу — Филипп и Жан-Пьер.
Я даже не удивилась. Я почти не обращала на них внимания. Жизнь моя не закончилась в этой темнице, но теперь я теряла все, что придавало ей смысл, потому что на полу, истекая кровью, лежал человек, которого я любила.
Шумное веселье за стенами замка продолжалось. Люди, отмечавшие праздник сбора урожая и не подозревали, что граф находился при смерти, что Филипп спал после дозы снотворного, а мы с Жан-Пьером сидели в библиотеке и ждали.
В комнате графа находилось двое врачей. Еще не было одиннадцати, а мне казалось, что прошла целая жизнь с того момента, когда я стояла в темнице рядом с графом и неожиданно столкнулась лицом к лицу со смертью.
Как ни странно, тут же сидел Жан-Пьер, лицо его было бледным, в глазах читалось замешательство, словно он тоже не понимал, что происходило.
— Как они долго там, — сказала я.
— Не волнуйтесь. Он не умрет.
Я покачала головой.
— Нет, — сказал Жан-Пьер с горечью. — Он не умрет до тех пор, пока сам не захочет этого. Так было всегда...
Внезапно он улыбнулся. — Сядьте, — сказал он, — не ходите из угла в угол — этим делу не поможешь. Секундой раньше, и я бы спас его, Я опоздал лишь на секунду.
Голос его звучал властно. Он вполне мог бы быть графом — хозяином этого замка. Впервые я заметила в его лице сходство с графским семейством, что в тот момент было совершенно неуместным.
Жан-Пьер сейчас давал распоряжения: — именно он послал меня за докторами, он руководил нашими действиями.
— Мы должны как можно меньше рассказывать о том, что произошло в темнице, — предупредил он, — граф скорее всего захочет изложить эту историю по-своему. Я думаю, ружье выстрелит случайно. Он не захочет, чтобы месье Филиппа обвинили в умышленном убийстве. Нам лучше проявить благоразумие до тех пор, пока мы не узнаем, что он думает по этому поводу.
Я также склонялась к этому решению. До тех пор, пока мы не узнаем. Он снова откроет глаза и будет жить.
— Если он выживет... — начала я.
— Он будет жить, — сказал Жан-Пьер.
— Если бы я могла быть уверена...
— Он хочет жить, — он на минуту замолчал, а затем продолжил. — Я видел, что вы ушли. Как я мог удержаться? Месье Филипп видел вас... ну, да все, наверное, видели и обо всем догадались. Я следил за вами. Я шел по вашим следам до темницы… и Филипп тоже. Но граф захочет жить... а если он чего-то хочет, он это получит.
— Итак, Жан-Пьер, вы спасли ему жизнь.
Он нахмурился, — Я не знаю, почему я это сделал, — сказал он. — Я мог бы позволить Филиппу застрелить его. Он первоклассный стрелок. Луля пробила бы сердце: туда он и целился. Я знал это... и сказал себе:
— Ну вот и конец вам, господин граф. А потом... я прыгнул на Филиппа, схватил его за руку... и на секунду опоздал. На полсекунды... если бы не эти полсекунды, пуля попала бы в потолок... а на полсекунды позже — в его сердце. Хотя я не мог раньше. Я был довольно далеко. Не знаю, почему я это сделал. Я просто не думал об этом.
