— Жан-Пьер, — повторила я, — если он будет жить, то жизнь ему спасли именно вы.
— Это странно, — заметил он.
Наступила тишина.
Мне нужно было поговорить о чем-нибудь еще. Мысль о том, что он лежит там без сознания, была невыносима.., жизнь его медленно угасала, унося с собой все мои надежды на счастье.
— Вы искали изумруды, — сказала я.
— Да. Я собирался найти их и уехать. Это не было бы воровством. Я имею право... теперь, конечно, я не получу ничего. Я уеду в Мермоз и останусь его рабом на всю свою жизнь... если он будет жить, а он будет жить, потому что я его спас.
— Мы никогда не забудем этого, Жан-Пьер.
— Вы выходите за него замуж?
— Да.
— Тогда я теряю и вас.
— Вам никогда не была нужна я, Жан-Пьер. Вам было нужно только то, что, как вы считали, нужно ему.
— Странно... странно, его присутствие тут омрачало всю мою жизнь. Я ненавижу его. Бывали времена, когда я сам мог взять ружье и... и подумать только... если он будет жить, то только потому, что я спас его. Я бы сам никогда этому не поверил.
— Мы никогда не знаем, как поведем себя в определенных обстоятельствах... не знаем до тех пор, пока не столкнемся с ними. Сегодня вы совершили благородное дело, Жан-Пьер.
— Это было просто безумием. Мой разум отказывается в это поверить. Говорю вам, я ненавидел его — сколько я себя помню. У него есть все, чего я желаю. Он сам — то, чем я хочу быть.
— Филипп тоже хотел занять его место. Он ненавидел его, как и вы. Зависть разрушительна. Это один из семи смертных грехов, Жан-Пьер, и я думаю, самый страшный. Но вы его победили. Я так рада за вас, Жан-Пьер.
— Но говорю вам, я не хотел этого. Я не собирался убивать его. Но изумруды я бы украл, если бы представился случай.
— Я уверена, вы никогда бы не убили его. Теперь вы это сами знаете. Возможно, вы даже женились бы на мне. Вы могли бы попытаться жениться на Женевьеве.
На мгновение лицо его смягчилось.
— Мог бы, — сказал он. — Это испортило бы благородному графу настроение.
— А Женевьева? Неужели вы могли бы использовать ее для мести?
— Она очаровательная девушка. Юная... и необузданная... и как я, непредсказуемая. И она — дочь графа. Только не думайте, что я исправился, потому что совершил сегодня этот безумный поступок. Я ничего не стану обещать Женевьеве.
— Она молода и впечатлительна,
— И влюблена в меня.
— Ее нельзя обижать. Жизнь была к ней жестока. -
— Вы думаете, я ее обижу?
— Нет, Жан-Пьер. Вы не такой злодей, каким хотите себя представить.
— Вы многого обо мне не знаете, Даллас.
— Достаточно много, чтобы верно судить о вас.
— Вы бы удивились, если бы узнали о моих намерениях.. Я собирался сделать своего сына хозяином замка, если уж это недоступно мне.
— Но каким образом?
— Вы знаете, у графа были планы до того, как он решил жениться на вас. Он и не помышлял о повторном браке, поэтому решил привезти сюда свою любовницу и выдать ее замуж за Филиппа. Их сын унаследовал бы замок. Ну, так это будет мой сын, а не его.
— Вы... и Клод!
Он с победным видом кивнул. — Почему бы и нет? Она возненавидела его, лишившись его внимания. Филипп не мужчина и вот... ну, что вы об этом думаете?
Но я думала только о том, что происходит в комнате наверху.
Врачи вошли в комнату. Оба они были местные, и знали многое обо всех нас. Один из них приезжал к графу после выстрела в лесу.
Я встала, и оба доктора посмотрели на меня.
— Он... — начала я.
— Он сейчас спит.
Я смотрела на них с безмолвной мольбой оставить мне хоть какую-то надежду.
— Он чудом оказался жив, — сказал один из них мягко. — Еще несколько сантиметров и... короче, ему повезло.
— Он выживет? — голос мой дрожал.
— Он, несомненно, в большой опасности. Если он переживет эту ночь...
Я бессильно опустилась в кресло.
— Мы должны остаться здесь до утра, — сказал один из врачей.
— Умоляю вас, останьтесь.
— Как это произошло? — спросил тот, кто постарше.
— Ружье месье Филиппа случайно выстрелило, — сказал Жан-Пьер. — Господин граф расскажет, как все произошло... если выздоровеет.
Доктора кивнули. А я подумала, что, наверное, они оба были здесь в тот день, когда умерла Франсуаза; интересно, тогда они тоже ждали объяснений графа по поводу случившейся трагедии?
Мне все равно, что тогда произошло. Я молила только о том, чтобы он выжил.
— Вы мадемуазель Лоусон? — спросил младший.
Я подтвердила это.
— Вас, кажется зовут Даллас.
— Да.
— Мне показалось, он пытался выговорить это имя. Может быть, вы посидите у его постели? Он не сможет с вами разговаривать, просто на случай, если он очнется. Ему будет приятно видеть вас там.
Я пошла в его спальню и просидела там всю ночь, глядя на него и молясь, чтобы он выжил. Рано утром он открыл глаза и посмотрел на меня — я поняла, что он был счастлив увидеть меня.
— Ты должен жить... ты не можешь умереть и оставить меня одну, — твердила я.
Потом он рассказал, что слышал мои слова, и твердо решил одолеть смерть.
Через неделю мы уже знали, что его полное выздоровление — лишь вопрос времени.
У него на удивление крепкий организм, сказали врачи, и ему чудесным образом повезло; теперь ему нужно было лишь полностью оправиться.
Граф объяснил, как все произошло — так, как мы и думали. Он не желал, чтобы его кузена обвинили в попытке убийства. Филипп и Клод уехали в Бургундию, и в разговоре между двумя кузенами Филиппу было приказано никогда больше не возвращаться в замок.
Я была рада, что больше никогда не увижу Клод. Теперь я знала, что она тоже искала изумруды, что она заинтересовалась настенной росписью именно тогда, когда проступили буквы: видимо, она догадалась, что я наткнулась на разгадку. Они с Филиппом вместе следили за мной; она обыскивала мою комнату, пока он задерживал меня на винограднике. Должно быть, это Филипп преследовал меня в роще в тот день. Намеревался ли он застрелить меня, как раньше пытался застрелить графа? Они хотели избавиться от меня и делали все возможное, чтобы заставить уехать, так как сочли, что граф слишком заинтересовался мной: если бы он женился, все их планы бы рухнули.
Клод была странной и сложной личностью. Я уверена, что одно время она искренне сочувствовала мне и ради моего же блага хотела спасти меня от графа. Она не могла поверить, что такая женщина, как я, могла вызвать постоянное чувство у столь ветреного мужчины — даже такой соблазнительной особе, как она, не удалось его удержать. Я представила ее и с мужем, и с Жан-Пьером — она была готова убежать с Жан-Пьером, если бы он нашел изумруды, и спокойно могла остаться с Филиппом, если бы он оказался удачливее в поисках сокровищ.
