Я не был уверен, что нужно делать. Я постепенно восстанавливался от ран, полученных мной столетиями ранее в Лондоне. Позже я сожалел об этом. Это было слишком болезненно и длилось медленнее, чем было необходимо.
Я все же не сожалею. Я никогда не сожалел, что я спас Эдварда, — он тряхнул головой, возвращаясь в настоящее. Он улыбнулся мне. — Думаю, теперь я должен отвести тебя домой.
— Я отвезу, — сказал Эдвард. Он вошел через темную столовую, двигаясь слишком медленно. Его лицо было спокойно, по нему ничего нельзя было прочесть, но было что-то не так с его глазами — кое-что, что ему было сложно скрыть. Я почувствовала спазм тревоги в животе.
— Карлайл может меня отвезти, — сказала я. Я посмотрела на свою футболку; светло-толубой хлопок пропитался кровью. Мое правое плечо было покрыто толстой розовой коркой.
— Я в порядке, — голос Эдварда был бесстрастен. — Тебе все же нужно переодеться. У Чарли будет сердечный приступ от твоего вида. Я попрошу Эллис дать тебе что-нибудь.
Он снова вышел в кухонную дверь.
Я смотрела на Карлайл с тревогой.
— Он очень расстроен.
— Да, — Карлайл согласился. — Сегодня вечером произошло то, чего он больше всего боялся. Ты подвергаешься опасности, из-за нашей сущности.
— Это не его вина.
— Также как и не твоя.
Я отвела взгляд от его мудрых, красивых глаз. Я не могла согласиться с этим.
Карлайл предложил мне руку и помог встать из-за со стола. Я последовала за ним гостинную. Вернулась Эсми; она вытирала пол там, где я упала. Чувствовался отчетливый запах отбеливателя.
— Эсми, позволь мне убрать, — я почувствовала, как мое лицо снова покраснело.
— Я уже все сделала, — она улыбнулась мне. — Как ты себя чувствуешь?
— Все хорошо, — уверила я ее. — Карлайл зашивает быстрее, чем любой другой доктор, у которого я была.
Они оба засмеялись.
Элис и Эдвард вошли через черный ход. Элис поспешила в мою сторону, но Эдвард медлил, выражение лица было трудно разобрать.
— Пошли, — сказала Элис. — Я дам одеть что-нибудь менее мрачное.
Она нашла мне футболку Эсми похожего цвета. Я была уверена, Чарли не заметит. Длинный белый бандаж, не забрызганный кровью, на моей руке смотрелся не так уж серьезно. Чарли никогда не удивится, увидев меня перевязанной.
— Элис, — прошептала я, как только она подошла к двери.
— Да? — она тоже понизила голос и посмотрела на меня с любопытством, качнув головой в сторону.
— Насколько все плохо? — я не могла убедиться, было ли в пустую говорить шепотом. Даже при том, что мы были наверху, с закрытой дверью, возможно он мог слышать меня. Ее лицо напряглось.
— Я еще не уверена.
— Как Джаспер?
Она вздохнула.
— Он очень расстроен. Это вызов для него и он ненавидит чувство слабости.
— Это не его вина. Скажи ему, что я не сержусь на него, совсем. Скажешь?
— Конечно.
Эдвард ждал меня у парадной двери. Как только я добралась до конца лестницы, он без слов открыл дверь.
— Возьмите свои вещи! — крикнула Элис, пока я осторожно шла к Эдварду. Она достала два свертка, один из которых был полуоткрыт, и мой фотоаппарат из-тод фортепьяно, вложив их в мою здоровую руку. — Ты сможешь меня поблагодарить позже, когда их откроешь.
Эсми и Карлайл оба сказали тихое — спокойной ночи. Я видела, как они украдкой глянули на своего безразличного сына, также как и я.
Я испытала облегчение, оказавшись снаружи. Я поспешила мимо фонарей и роз, теперь навевавшие неприятные воспоминания. Эдвард тихо шел в ногу со мной. Он открыл пассажирскую дверь для меня, и я взобралась без жалоб.
На приборной панели была большая красная лента, украшавшая новое стерео. Я сорвала ее, бросая на пол. Когда Эдвард скользнул с другой стороны, я запинала ленту под свое сидение.
Он не смотрел ни на меня, ни на стерео. Ни один из нас не включил его, и тишина усугубилась внезапным грохотом двигателя. Он вел слишком быстро вниз по темной извилистой дороге переулка.
Тишина сводила меня с ума.
— Скажи что-нибудь, — попросила я наконец, когда он свернул на автостраду.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — спросил он невозмутимым голосом.
Я съежилась от его отдаленности.
— Скажи, что ты меня прощаешь.
Это вызвало вспышку жизни на его лице — вспышку гнева.
— Простить тебя? За что?
— Если бы я была более осторожной, ничего этого бы не случилось.
— Белла, ты просто порезалась бумагой — едва ли это заслуживает смертной казни.
— Все равно это моя вина.
Мои слова прорвали плотину.
— Твоя вина? Если бы ты порезалась в доме Майка Ньютона, с Джессикой и Анжелой или другими своими нормальными друзьями, самое худшее, возможно, было бы, что? Возможно, они не смогли бы найти бинты? Если ты опрокинула и свалила бы груду тарелок на себя — даже без помощи толкающего — то даже тогда, что могло бы произойти серьезнее? Ты испачкала бы кровью сиденье машины, пока они бы везли тебя в больницу? Майк Ньютон, возможно, держал бы тебя за руку пока тебя зашивали — и он бы не испытывал позывы убить тебя за все время что он был там. Не принимай ничего из этого на свой счет, Белла. Все это только заставит меня чувствовать еще большее отвращение к самому себе.
— Как, черт возьми, Майк Ньютон попал в этот разговор? — возмутилась я.
— Майк Ньютон попал в этот разговор, потому что Майк Ньютон, черт возьми, будет гораздо лучшей парой для тебя, — зарычал он.
— Я лучше умру чем буду с Майком Ньютоном, — запротестовала я. — Я лучше умру, чем буду с кем-то кроме тебя.
— Не драматизируй, пожалуйста.
— Тогда ты не будь смешным.
Он не ответил. Он пристально смотрел в ветровое стекло, его лицо было мрачным.
Я отчаянно пыталась найти способ спасения сегодняшнего вечера. Когда мы остановились перед моим домом, я все еще ничего не придумала. Он заглушил двигатель, но его руки продолжали сжимать руль.
— Ты останешься сегодня? — спросила я.
— Мне необходимо идти домой.
Меньше всего я хотела, чтобы он ушел в раскаяньях.
— Ради моего дня рождения, — надавила я.
— Ты не можешь иметь все сразу — или ты хочешь, чтобы люди игнорировала твой день рождения, или нет.
Его голос был строг, но не так серьезен как прежде. Я тихо вздохнула с облегчением.
— Хорошо. Я решила, что не хочу, чтобы ты игнорировал мой день рождение. Увидимся на верху.
Я повернулась назад, забирая подарки. Он нахмурился.
— Ты не должна брать эти.
— Я хочу их, — я ответила автоматически, и затем задалась вопросом, использовал ли он обратную психологию.
