Однако на этаже выше – прямо над ними – шаги затихли. Меркурий напрягся. Либо человек сейчас войдет в чью-то квартиру, либо он что-то почувствовал. Спустя несколько длинных томительных секунд человек вновь стал спускаться вниз, правда, его обувь стучала громче и более неуклюже. А потом вдруг он побежал наверх, словно почувствовав присутствие других магов.
Мерк выругался сквозь зубы и помчался вверх, Вацлав – за ним. Тот, кого они преследовали, бегал быстро – он буквально взлетал по лестницам, оглушительно топая на весь подъезд. Нагнали его лишь на последнем этаже, когда вдруг во всем доме вспыхнул свет, ослепительно яркий, от которого слезились глаза.
Меркурий, прикрывая верхнюю часть лица ладонью, уставился на того, за кем они столь стремительно гнались. Вернее, на то.
Это были кроссовки – обычные кроссовки тридцать седьмого размера, женские, белого цвета и с белыми же шнурками. В них еще искрились остатки магии, заставившие их скакать вверх, повинуясь воле хозяина. Однако с каждой секундой эти остатки таяли все больше. Самого хозяина – без сомнения, мага – нигде не было. Только, кажется, где-то далеко внизу с грохотом закрылась железная подъездная дверь. Если бы у Меркурия были прежние силы, он, используя магию, прыгнул бы следом за загадочной женщиной прямо в окно, не боясь разбиться. Но сейчас ему оставалось лишь смотреть на проклятые кроссовки, в которых гасла магия. И молчать, сжимая от бессилия кулаки. Скорее всего, та, кому они принадлежали, отправила кроссовки наверх, а сама спряталась в защитном куполе на одном из этажей. Когда Мерк и Вацлав побежали за кроссовками, минуя ее, она босиком ринулась вниз.
Их обманули. От осознания этого Меркурия изнутри раздирала злость, и от этого его лицо казалось бледнее, чем обычно. И в черных глазах полыхало холодное пламя.
Гнаться за таинственной ведьмой смысла не было – скорее всего, ее и след простыл, наверняка она заранее подготовила пути для отступления. И Меркурий принял единственное правильное решение – отправиться в квартиру Хранительницы. Он позвонил в дверь, но никто и не подумал открывать, а потому Мерк достал собственный ключ. Правда, тот ему не понадобился – дверь была открыта, и нужно было лишь толкнуть ее от себя.
Первое, что Меркурий увидел, попав в прихожую, – разбитое зеркало, на самом крупном осколке которого был изображен символ, наполовину смазанный, но не поврежденный – магия, которую он активировал, жила, пульсировала в воздухе. Символ нарисовали особенной краской, насыщенной частичками магии, а потому увидеть его могли только те, кто обладал силой. Обычным же людям знак оставался невидим.
В квартире было тихо, словно все спали. Однако на кухне горел свет, и маг осторожно направился туда, чувствуя странную едкую гарь.
Хранительница лежала на полу без сознания, но дышала. Рядом неподвижно покоился ее молодой человек, с которым Настя с недавних пор решила жить вместе (Мерк надеялся, что это временная глупость). Они оба не приходили в себя, хоть и выглядели как обычные спящие люди, разве что чуть бледнее. Браслет не пропал – все так же оставался на руке Хозяйки. Никаких видимых ран на ней и на ее друге не было, однако Меркурий почувствовал некое магическое воздействие на обоих. На парне – в большей степени, на девушке – в меньшей. Но что именно это такое, маг не мог определить сразу. Он сел на пол рядом с Настей, осторожно взял ее за руку, нашел пульс и закрыл глаза, прислушиваясь к отголоскам стука ее сердца. Если физическое тело было в порядке, то сознание девушки Меркурий не чувствовал, и ему показалось, что Хранительница вновь попала в петлю, как позапрошлой зимой. Тогда сознание исчезло вместе с телом, а теперь ее тело было здесь, а сознание где-то гуляло. И Меркурий, прислушиваясь к Насте, даже стал понимать, где. А его догадку подтверждал яблочный пирог на столе, стоящий у сгоревшей свечи. Отсутствующее сознание, знак на зеркале, зачарованные яблоки и едкий запах гари – все это сложилось в одну картинку.
В кухню вошел Вацлав, которому было поручено осмотреть квартиру.
– Ого! – выкрикнул он, видя тела парня и девушки, лежащие на полу. – Что с ними?!
– Эмоции, – сказал только одно слово Мерк предупреждающим тоном, и парень на секунду замолчал, собираясь с мыслями. А после доложил, как и положено, пожирая Настю и Яра изумленным взглядом:
– Тут чисто, никого. Фонит только от зеркала, на котором символ.
Меркурий коротко кивнул и поднялся, аккуратно положив руку Насти ей на живот.
– Чувствуешь гарь? – спросил он. Вацлав потянул носом.
– Слабую… Что это?
– Так пахнет, когда работают с зазеркальными пространствами. И знак на зеркале это подтверждает.
– И что делать? – изумился рыжеволосый маг.
– Снимать воздействие, – коротко отвечал Меркурий. Он вновь связался с Ариной, коротко обрисовал ситуацию, приказал ехать за город – «куда обычно». После срезал прядь волос с голов Насти и Ярослава, положил в пакетики, взял осколок с символом и все это вручил Вацлаву.
– Встречай Арину. Садись в ее машину и езжайте, – велел маг. – Она все сделает.
– А ты? – посмотрел на него ученик.
– От меня в ритуале без силы толку не будет. Останусь охранять их тела.
Спустя пятнадцать минут Вацлав уехал, а Меркурий остался в квартире Насти. Хранительницу по-хорошему нужно было отнести в кровать, но Мерк хотел, чтобы оба тела оставались в зоне его видимости – во избежание. А нести куда-то Ярослава ему совершенно не хотелось. И он просто сидел в кухне, вслушиваясь в тишину. Черноволосый маг был почти уверен в том, что сестра совершит нужный ритуал и вытащит Хранительницу из зазеркалья. Кто и зачем послал туда Настю, он не знал, понимал лишь, что ритуал совершили далеко отсюда – и кто-то весьма сильный, наверняка попытавшийся заметать следы. Только вот кого они с Вацлавом встретили в подъезде. и почему знаки на зеркале были наполовину стерты, Меркурий не понимал.
Он чувствовал себя самым беспомощным протектором в мире.
Уже во второй раз Хранительница попадает в беду, а он не может предотвратить ее.
* * *
Полина перевела дух только на соседней улице, на которой все еще нигде не горел свет. Дыхания не хватало – она бежала так, как не бегала никогда в жизни. Мышца на ногах стали каменными. Руки все еще тряслись. А в голове осами роились тревожные мысли, к тому же ей казалось, что за нею следят.
Причин для беспокойства у Полины Масловой было две.
Во-первых, она только что ускользнула от магов, которые поднимались ей навстречу – сначала чудом почувствовала их, до того, как они накинули Щит, а потом – молниеносно придумала план, как попытаться их обмануть. Шансы были невелики, но все же у нее получилось – прочный Щит и несколько приемов, которым ее научил Карл, помогли ей. И она босиком спешно направилась вниз, стараясь не шуметь, едва эти два мага пробежали мимо нее, преследуя зачарованные кроссовки. На эти два заклятия ушла почти вся ее последняя сила, оставшаяся после незапланированного выключения света, – Полина никогда не умела контролировать ее, что всегда раздражало Карла. Она выплескивала все, до капли. Правда, быстро восполнялась.
Босым ногам было холодно, капроновые носочки порвались, и одна ступня кровоточила, но Полина не замечала этого. Девушка, то и дело оглядываясь в поисках погони, брела вдоль темной дороги, пытаясь вызвать такси.
В том, что повсюду вырубился свет, была виновата она. И в остальном… Нет, Полина не хотела винить только себя. Они все были виноваты: Ольга, Карл, Ярослав, эта девка со знаком Затонских. А она – она просто хотела счастья! И все! Просто хотела быть счастливой! В чем ее вина?
Начиналось все хорошо, так, как того хотела Полина.
Ольга провела ритуал поглощения Насти зазеркальным пространством за несколько часов до того, как Полина появилась в доме Мельниковой – он был довольно прост, хоть и отнимал много силы. Жертве оставалось лишь съесть яблочный пирог – совершить акт якобы добровольного согласия на то, чтобы перенестись в зазеркалье, подготовленное для собачки Затонских Ольгой. Им оставалось только ждать, пока она откусит от пирога. И время тянулось медленно, как горячий жевательный мармелад.
