ЭПИЛОГ.
Год спустя.
— То есть вы задумали свести меня с ума под старость лет? Сначала, мама, поехали в Лондон на недельку, а по итогу заявляете об оформлении гражданства. У меня, между прочим, в России дом и дача! — восклицает матушка и встает с кресла-качалки. — Потом вы намекаете о тайной регистрации отношений, и по итогу оказывается, что зять мой вовсе не зять! Как это понимать?
Я давлю в себе усмешку, опуская взгляд на безымянный палец правой руки. Когда-то на нем я уже носила кольцо, но сейчас украшение другое. С большим прозрачным бриллиантом — в знак моей преданности. Так объяснил Адам, надевая его в стенах церкви. Сам падре читал для нас речь и был свидетелем зарождения новой семьи. Мы с Лютольфом расписались тайно. Без гостей и лишней шумихи, правда, пришлось делать свадебную визу и собирать бумажки. Не знаю, сколько бы времени потратила на беготню по инстанциям, если бы не Марк. Он же поспособствовал быстрому разводу без всякой суеты. Любые представители закона трепещут, когда их порог переступает Лютольф-младший.
На свадьбе у меня было подвенечное платье по фигуре, длинная фата и букет. По моей просьбе пригласили фотографа, и теперь наши снимки с торжества хранятся в альбоме.
— Я не лгу, вот же все доказательства, взгляни еще раз. На третьей странице копии из клиники, где Вадику сделали пластическую операцию, — тычу пальцем в лист архива на Синицына.
— Ага, — недоверчиво поддакивает мама и начинает вертеться, — знаю я ваши розыгрыши. Куда смотреть? Где скрытая камера?
— К счастью, все правда.
В Лондоне у Адама остался дом от покойных родителей. Большой, из серого камня, с арками, коваными шпилями и витражными окнами. В таких особняках можно с легкостью снимать исторический фильм про господ девятнадцатого века.
Дом в готическом стиле, однако я разбавила барельефы и мрачные скульптуры веселенькими поделками дочери, сменила шторы с темно-фиолетовых на кремовые, герань в горшки посадила, пледики расстелила.
Лютольф с достоинством принял изменения и даже слова наперекор не сказал. Ему некогда, он подбирает репетитора для Алиски, чтобы она без затруднений смогла поступить в школу. А не как ее мама… хаю-дую-ду…
Впрочем, уроки для меня тоже никто не отменял. Я буду осваивать речь и когда-нибудь заговорю в совершенстве.
— Свят-свят, — причитает мама и откладывает папку на столик, — а как Алиса отнеслась к новости?
— Она слишком маленькая для такой информации. Адам скажет, что пришлось сменить имя ради новой страны. Позже Алиска привыкнет и забудет, — краем глаза замечаю движение в окне и двигаюсь к витражным стеклам. — Когда Алиса подрастет, мы обязательно расскажем ей правду, но не сейчас.
Со второго этажа наблюдаю, как распахиваются массивные железные ворота и в зазоре появляется дочь. Адам постоянно с ней рядом.
Кто бы мог подумать, что из Лютольфа получится весьма заботливый и внимательный отец. Но, признаться, иногда он перегибает. Стоит Алиске чихнуть, как Адам уже торопится вызывать скорую помощь. Лютольф готов на все ради Алисы, готов потакать любым ее прихотям. К слову, коллекция фей теперь у нас полная, и у каждой куклы по личному дому. На очереди женихи для них.
По ходатайству Марка Вадик был лишен родительских прав. Адам же вскоре удочерил собственного ребенка, правда, для самой Алиски практически ничего не изменилось.
Синицыну дали срок, он отбывает наказание в колонии, но я все еще вздрагиваю по ночам и иногда не могу уснуть. В такие моменты Адам тоже просыпается и, недовольно буркнув, загребает меня в свои теплые объятия, крепко-крепко прижимает к себе и обязательно целует — без этого никак. Маленький ритуал моей нирваны. Да. Я тоже умею выдвигать условия.
Алиса в лиловом пальто, припрыгивая, бежит по мощеной дорожке к крыльцу. За ней тенью шагает Адам и держит в руках ярко-розовый портфель. Мама подходит ко мне сзади и из-за спины тоже смотрит на Лютольфа:
— Вообще, я догадывалась, очень подозрительным стал зять, изменился. Но такое…
— А я не только догадывалась, но и пыталась бороться с Адамом, хорошо, что у меня ничего не вышло.
Поднимаю глаза. Небо снова затягивается тучами, скоро будет дождь со снегом. Здесь часто выпадают осадки, слякотно и прохладно. А мне все равно. Главное — погода в доме.
— Вернулись, — заявляю матери, когда слышу хлопок двери.
Поправляю на себе шелковую блузу с жемчужными пуговицами. Теперь все изменилось, и я не исключение. Я сменила стиль на классический. Выбросила оранжевые колготки и джинсы-клеш. Возможно, так на меня влияет энергетика Адама, и я искренне полюбила натуральные тона, зауженные брюки, закрытые платья из плотной ткани. Подобно аристократке, я собираю волосы в элегантный пучок и каждое утро без лени делаю макияж. Лютольфу нравится мое преображение, а мне нравится реакция Лютольфа. Вот такое единство.
Спускаюсь по лестнице, чтобы встретить родных:
— Вы задержались. Думала, запеканка совсем остынет.
— Мы кормили лебедей в парке, а теперь ты корми нас, мама! — визжит Алиса и скидывает сапожки. — Ура! Мы будем есть запеканку! Папа, — оборачивается к Адаму, — ты любишь запеканку?
— Конечно, — с тактом и ледяной сдержанностью кивает Адам.
Он всегда такой… холодный. Словно крепость, которую никогда не покорить полностью. Загадочный и спокойный. А я голову теряю от этих его манер в коктейле с красотой. Настолько безупречной, что иногда пугает.
После переезда в Туманный Альбион Адам редко появляется в России, и его клиентам приходится прилетать в Лондон к Лютольфу. Кажется, за помощью моего супруга они готовы лететь даже к черту на рога. Но меня Адам предпочитает не посвящать в свои дела.
Я же временно безработная. Хотя с этим можно поспорить — в большом особняке нет ни одной служанки. Адам предлагал взять помощницу, я отказалась. Все хозяйство на мне. Готовка, уборка, глажка. Я получаю удовольствие от создания уюта. Здесь каждая статуэтка расположена по моему вкусу.
