Рина по достоинству оценила сарказм и то чувство, которым он был продиктован, но ее это не охладило.
— Огонь, О’Доннелл. Всегда присутствует огонь. Джош, Хью, машина Люка, а теперь грузовик Бо. Каждый раз огонь. Возможно, были еще какие-то пожары, на которые я не обратила внимания, не связала воедино. Дело еще открыто.
— С одной только разницей. Теперь он хочет, чтоб ты знала.
25
Лора Пасторелли работала за прилавком круглосуточной бакалейной лавочки возле кольцевого шоссе, отделяющего штат Мэриленд от округа Колумбия. Ей было пятьдесят три года, а на вид — лет на десять больше. Глубокие морщины, прочерченные скорее заботами и печалью, а не годами, бороздили ее лицо, обрамленное подстриженными кое-как черными с проседью волосами. На шее у нее висел серебряный крестик. Вместе с обручальным кольцом он составлял все ее украшения.
Она подняла голову, когда вошли О’Доннелл и Рина. Ее взгляд скользнул по Рине, не узнавая ее.
— Могу я вам помочь?
Она проговорила это без всяких эмоций, автоматически. Ей приходилось повторять эти слова десятки раз в день.
— Лора Пасторелли? — О’Доннелл показал свой жетон, и Рина заметила, как Лора инстинктивно отпрянула. Потом ее губы сжались в тонкую линию.
— Что вам нужно? Я работаю. Я ничего плохого не делала.
— Нам нужно задать вам несколько вопросов о вашем муже и сыне.
— Мой муж живет в Нью-Йорке. Я пять лет его не видела.
Ее пальцы поползли вверх по впалой груди и нервно ухватили крестик.
— А Джоуи? — Рина выждала, пока взгляд Лоры не переместился к ней. — Вы меня не помните, миссис Пасторелли? Я Катарина Хейл. Мы жили по соседству.
Она узнала Рину не сразу. А узнав, поспешно отвела взгляд.
— Я вас не помню. Я много лет не бывала в Балтиморе.
— Вы меня помните, — мягко возразила Рина. — Может быть, есть более удобное место, где мы могли бы поговорить?
— Я на работе. Из-за вас я могу потерять работу. Я вряд ли могу быть вам полезной. Почему вы не можете оставить нас в покое?
О’Доннелл подошел ко второму служащему, пухлощекому молодому человеку, который прислушивался к их разговору, не скрывая своего любопытства. Судя по значку у него на комбинезоне, его звали Дэннисом.
— Дэннис, почему бы тебе не постоять пару минут за прилавком? А миссис Пасторелли возьмет небольшой перерыв.
— Мне надо делать инвентаризацию.
— У тебя почасовая оплата, верно? Вот и постой за прилавком. — О’Доннелл вернулся обратно. — Почему бы нам не выйти на воздух, миссис Пасторелли? Сегодня хорошая погода.
— Вы не можете меня заставить. Вы не имеете права.
— Будет хуже, если нам придется вернуться, — тихо сказала Рина. — Не вынуждайте нас говорить с хозяином магазина. Мы вовсе не хотим осложнять вам жизнь.
Лора молча обогнула прилавок и вышла из магазина, низко наклонив голову.
— Он заплатил. Джо заплатил за то, что случилось. Это была случайность. Он тогда был пьян, и это была случайность. Ваш отец его на это толкнул. Он наговорил неправды про Джоуи, из-за него Джо напился, вот и все. Никто не пострадал. Страховка все покрыла, не так ли? А вот нам пришлось переехать. — Она вскинула голову, в глазах у нее блестели слезы. — Нам пришлось переехать, и Джо попал в тюрьму. Неужели он мало наказан?
— Джоуи был страшно расстроен, не так ли? — заметила Рина.
— Они забрали его отца. В наручниках. На глазах у всех соседей. Он же тогда был маленьким мальчиком. Ему нужен был отец.
— Это было трудное время для вашей семьи.
— Трудное? Это разрушило мою семью. Вы… Ваш отец говорил ужасные вещи про моего Джоуи. Люди слышали, что он сказал. То, что сделал Джо… Это было неправильно. «Мне отмщение, и Аз воздам», — говорит Господь. Но это была не его вина. Он был пьян.
— Ему набавили срок. Он не раз попадал в переделки, пока сидел в тюрьме, — напомнил О’Доннелл.
— Он же должен был защищаться, разве нет? Тюрьма изуродовала его душу. Выйдя на волю, он так и не стал прежним.
— Ваша семья озлоблена на мою. На меня.
Лора нахмурилась.
— Вы тогда были ребенком. Нельзя винить ребенка.
— Не все так думают. Вы не знаете, ваш муж или ваш сын не были недавно в Балтиморе?
— Я же вам говорила, Джо в Нью-Йорке.
— Не такая уж это долгая поездка. Может, он хотел навестить вас.
— Он со мной не разговаривает. Он отступился от церкви. Я молюсь за него каждый вечер.
— Он, должно быть, до сих пор видится с Джоуи.
Лора пожала плечами. Казалось, этот сдержанный жест стоил ей немыслимых усилий.
— Джоуи редко со мной видится. Он занят. У него много работы.
— Когда Джоуи навещал вас в последний раз?
— Несколько месяцев назад. Он занят. — В ее голосе зазвучали плаксивые нотки. Рина вспомнила, как она рыдала, закрывшись желтым посудным полотенцем. — Вечно вы к нему придираетесь. Забрали его отца, потом его самого забрали. Ну да, у него бывали неприятности, он делал нехорошие вещи. Но теперь он исправился. У него есть работа.
— Что за работа?
— Он механик. Он много узнал об автомобилях, пока был в тюрьме. Об автомобилях, о компьютерах, о разных вещах. У него есть образование. И у него хорошая постоянная работа в Нью-Йорке.
— В авторемонтной мастерской? — подсказал О’Доннелл. — А как она называется, вы не знаете?
— Кажется, «Авторайт». В Бруклине. Что вам от него нужно?
— Она меня не сразу узнала, — заметила Рина, когда они снова сели в машину. — Но как только узнала, она не удивилась, что я полицейский. Кто-то держит ее в курсе событий.
О’Доннелл кивнул в знак согласия, одновременно набирая по телефону городскую справочную Нью-Йорка. Он записал номер.
— Есть «Авторайт» в Бруклине. — После минутного колебания он протянул листок из блокнота Рине. — Ты займись младшим, я возьму на себя старшего.
Вновь оказавшись за своим столом в участке, Рина позвонила в нью-йоркскую автомастерскую и под лязг металла провела краткий разговор с владельцем.
— Джоуи действительно работал в этом гараже, — сказала она О’Доннеллу. — Пару месяцев, и было это год назад. За эти два месяца в мастерскую дважды вламывались, крали инструменты и оборудование. При втором ограблении кто-то уехал на «Лексусе». Один из механиков утверждал, что слышал, как Джоуи бахвалится легкой добычей. Владелец информировал копов, они провели дознание. Его вина не была доказана, но его уволили. Еще через пять месяцев было новое вторжение со взломом, на этот раз все выглядело как вандализм. Машины были разбиты к чертям, все стены исписаны непристойностями, мусорная корзина подожжена.
— И где был наш мальчик во время этой вечеринки?
— По его утверждению, в Атлантик-Сити [45]. Трое свидетелей. Но его свидетели — люди мафии, Карбионелли. Семейство из Нью-Джерси.
— Мучитель твоего детства связан с мафией?
— Стоит это проверить. Я прогоню по компьютеру имена тех, кто дал ему алиби.
— Тем временем старший в настоящий момент не работает, — заметил О’Доннелл. — Подметал полы в двух барах, потерял работу, потому что слишком часто угощался выпивкой за счет заведения. Это было шесть недель назад.
— Один или оба, — добавила Рина, — находятся в Балтиморе.
— Точно. А почему бы нам не позвонить нашим нью-йоркским друзьям? Пусть проверят.
Желудок Рины словно стянуло узлом. Она старалась отвлечься от неприятного ощущения, сосредоточившись на работе. Здесь был свой регламент, и его надо было соблюдать. Собирать данные, систематизировать их, записывать, готовить отчет для напарника и капитана.
Уголовное дело. Надо думать об этом как об обычном уголовном деле, смотреть объективно, со стороны. Держать дистанцию. Поскольку она не могла официально расследовать поджог машины, Рина позвала с собой Янгера и Триппли, когда они с О’Доннеллом пошли к капитану.
— Вам двоим будет полезно послушать, что мы накопали, — сказала им Рина.
